Человек, который любил Файоли - Желязны Роджер Джозеф - Страница 7

На четвертый день они обнаружили звериные следы, которые могли принадлежать какому-то крупному хищнику. Это обрадовало Санзу, но последующие наблюдения оказались безрезультатными.

Однажды утром они решили забраться подальше в Мертвую Землю.

Не пройдя и ста шагов, они наткнулись на трех мертвых гигантских гусениц. Те были жесткими, словно их высушили, а не заморозили, вокруг них на снегу вились цепочки непонятных знаков. Следы вели и к ним, и от них, и имели незнакомые очертания.

— Что это значит? — спросила она.

— Не знаю, но думаю, это стоит сфотографировать, — сказал Джарри.

Так и сделали. После обеда Джарри связался с одиннадцатой станцией и узнал, что нечто подобное иногда замечали вахтенные на других установках, правда, не слишком часто.

— Не понимаю, — сказала Санза.

— И не хочу понимать, — ответил Джарри.

Ничего подобного за их вахту не повторилось. Джарри отметил событие в журнале, подготовил отчет. Потом они целиком отдались любви, наблюдениям, и время от времени ночным пирушкам. Два столетия назад какой-то биохимик посвятил свою вахту экспериментам с веществами, которые бы действовали на кототипов так же, как легендарное виски на нормотипов. Он преуспел, предался четырехнедельному пьянству, забросил вахту и был отстранен от нее, а затем отправлен в криобункер до конца Ожидания. Однако найденная им формула, довольно несложная, передавалась из рук в руки, так что Джарри и Санза обнаружили в кладовке богатый бар и рукописную инструкцию, содержащую практические указания и рецепты разнообразных коктейлей. Автор текста выражал надежду, что каждая вахта может внести новый вклад в копилку рецептов, в результате чего к моменту его очередного дежурства инструкция сможет достичь объема, соразмерного его желаниям. Джарри и Санза поработали на совесть: их пунш «Снежный цветок» согревал тело, превращая мурлыканье в хихиканье, и так они познали смех. Тысячелетие они отметили целой чашей этого напитка, тогда Санза настояла на том, чтобы связаться с остальными станциями и сообщить им формулу — прямо сейчас, в ночную смену — чтобы все разделили с ними их радость. Вполне возможно, так все и поступили, ведь рецепт был очень простой. И хотя потом эта чаша отошла в область воспоминаний, смех они сохранили навсегда. Вот так, легкими простыми штрихами, делает свой первый набросок традиция.

— Зеленые птицы умирают, — сказала Санза, откладывая в сторону прочитанный отчет.

— Правда? — сказал Джарри.

— Видимо, они уже сделали для адаптации все, на что были способны, — заметила она.

— Жаль, — сказал Джарри.

— Кажется, что с нашего появления здесь не прошло и года. А на самом деле — тысяча лет.

— Время летит, — сказал Джарри.

— Я боюсь, — призналась она.

— Почему?

— Не знаю. Просто боюсь.

— Чего?

— Жить так, как мы живем, наверное. Оставлять себя по кусочкам в разных столетиях. Я помню, несколько месяцев назад здесь была пустыня. Сейчас тут ледник. Расселины открываются и схлопываются. Каньоны возникают и исчезают. Одни реки пропадают, другие появляются. Все кажется таким ненадежным. Вещи выглядят прочными, но я боюсь до них дотрагиваться — вдруг исчезнут. Превратятся в дым, и моя рука пройдет сквозь них, как сквозь черный дым, и коснется чего?… Бога, наверное. Или еще хуже, даже его может не быть. Никто по-настоящему не знает, каким будет этот мир, когда мы закончим. Мы отправились в неведомую землю, и уже поздно возвращаться. Мы идем сквозь сон, устремляясь к мечте… Иногда я скучаю по своей камере… по всем этим машинкам, которые обо мне заботились. Может быть, это Я не смогу адаптироваться. Может и я, как зеленая птица…

— Нет, Санза. Нет. Мы реальны. Неважно, что происходит вокруг, МЫ здесь останемся. Все меняется потому, что мы захотели этих изменений. Мы сильнее этого мира, и мы будем давить на него, перекрашивать и дырявить до тех пор, пока не сделаем из него именно то, что нам нужно. А тогда мы займем его и заполним городами и детьми. Ты хочешь увидеть Бога? Посмотри в зеркало. У Бога острые уши и зеленые глаза. Он покрыт мягкой серой шерсткой. Когда он простирает длань, меж пальцев показываются перепонки.

— Хорошо, что ты сильный, Джарри.

— Давай-ка возьмем мотосани и прокатимся.

— Давай.

Вверх и вниз, без остановки, они неслись через Мертвую Землю, где темные камни замерли в молчании, будто облака в опрокинутом небе.

Прошло двенадцать с половиной веков.

Теперь они могли дышать без респираторов, пусть недолго.

Теперь они могли выносить температуру этого мира, пусть недолго.

Теперь все зеленые птицы умерли.

Теперь начались странные и тревожные вещи.

По ночам приходили двуногие, оставляли цепочки знаков на снегу, оставляли в центре мертвых животных. Теперь такое случалось гораздо чаще, чем в прошлом. Чтобы сделать это, они приходили издалека, и у многих из них плечи были покрыты шерстью, но не их собственной.

В поисках отчетов об этих существах Джарри перерыл весь архив.

— В одном из отчетов говорится об огнях в лесу, — сообщил он. — Седьмая станция.

— Что?…

— Огонь, — сказал он. — Что, если они открыли огонь?

— Значит на самом деле они не животные!

— Но были ими!

— Теперь они носят одежду. Совершают что-то вроде жертвоприношений нашим машинам. Нет, они больше не животные.

— Как такое могло случиться?

— А как ты думаешь? МЫ САМИ это сделали. Они могли бы остаться неразумными, — животными, — если бы мы не пришли и не вынудили их умнеть, чтобы выжить. Мы ускорили их эволюцию. Им оставалось адаптироваться или погибнуть, и они адаптировались.

— А тебе не кажется, что это могло произойти, даже если бы мы здесь не появились? — спросил он.

— Может, да, — когда-нибудь. А может, и нет.

Джарри подошел к окну, окинул взглядом Мертвую Землю.

— Я должен разобраться и выяснить. Если они разумны, если они люди — как мы, — добавил он, — то мы должны с ними считаться.

— Что ты предлагаешь?

— Найти кого-нибудь из этих созданий. Посмотреть, можно ли наладить с ними контакт.

— Разве раньше не пробовали?