Бог света - Желязны Роджер Джозеф - Страница 8

— Да, да, — сказал Арам, — в путях иллюзий и реальности я достаточно сведущ, но под своим вопросом я имел в виду, не возник ли поблизости новый учитель, или, быть может, вернулся старый, или, скажем, божественное проявление, о присутствии которого моей душе полезно было бы знать.

Говоря это, нищей сбросил со стола рыжего жука размером с ноготь, и двинул сандалией, чтобы раздавить его.

— Умоляю тебя, брат, не вреди ему, — сказал монах.

— Но их в избытке, а Мастера Кармы установили, что человек не может вернуться как насекомое, и убийство насекомого — кармически бездеятельный акт.

— Тем не менее, — сказал монах, — всякая жизнь есть жизнь; в этом монастыре все следуют учению Ахимса и воздерживаются отнимать жизнь у любого существа.

— Однако, — возразил Арам, — Паранджали установил, что намерение определяет более, чем действие. Следовательно, если я убил случайно, а не по злобе, я вроде бы и не убивал. Признаюсь, что в данном случае присутствовала злоба; значит, если я и не убил, я все равно несу груз вины за такое намерение. Так что я мог бы наступить на жука, и хуже от этого не станет, согласно принципам Ахимсы. Но, поскольку я гость, я, конечно, уважаю ваши обычаи и не сделаю такой вещи. — С этими словами он отодвинул ногу от насекомого, которое оставалось неподвижным, подняв вверх красноватые усики.

— А он действительно ученый, — сказал один из монахов Ратри.

Арам улыбнулся.

— Благодарю тебя, но это не так. Я только смиренный искатель истины, и в прошлом мне случайно удалось прослушать лекции ученого. Ох, если бы мне так повезло снова! Если бы поблизости был какой-нибудь великий учитель или ученый, я уверенно пошел бы по горячим углям и сел бы у его ног слушать его слова или следовать примеру. Если бы…

Он замолчал, потому что все глаза вдруг повернулись к двери позади него. Он не повернул головы, но потянулся прихлопнуть жука, находившегося возле его руки. Из сломанной хитиновой оболочки его спинки высунулись кончик маленького кристалла и две крошечные проволочки.

Тогда Арам повернулся. Его зеленый глаз пробежал через ряд монахов, сидевших между ним и дверью, и увидел Яму: на нем были брюки, сапоги, рубашка, пояс, плащ и перчатки — все красное, а голову обвивал тюрбан цвета крови.

— «Если бы»? — спросил Яма. — Ты сказал «если бы»? Если бы какой-нибудь мудрец или какое-то воплощение божества остановилось поблизости, ты хотел бы с ним познакомиться? Ты об этом говорил, незнакомец?

Нищий встал из-за стола и поклонился.

— Я — Арам, искатель и путешественник, товарищ каждому, кто желает просвещения.

Яма не ответил на поклон.

— Почему ты назвал свое имя наоборот, Бог Иллюзии, когда все твои слова и поступки кричат об этом перед тобой?

Нищий пожал плечами.

— Я не понял твоих слов. — Он снова улыбнулся. — Я тот, кто ищет Путь и Истину, — добавил он.

— Я думаю, этому трудно поверить, поскольку я был свидетелем по крайней мере тысячи лет твоей измены.

— Ты говоришь о продолжительности жизни богов.

— К несчастью, да. Ты сделал серьезную ошибку, Мара.

— Какую же?

— Ты предполагал, что тебе позволят уйти отсюда живым.

— Согласен, я предчувствовал, что так будет.

— Ты не учел множества несчастных случаев, которые могут свалиться на одинокого путешественника в этом диком районе.

— Я много путешествовал один. Несчастные случаи всегда постигали других.

— Ты, видимо уверен, что если твое тело будет уничтожено здесь, твой атман переместиться в другое тело в другом месте. Я понимаю, что кто-то расшифровал мои записи, и фокус теперь возможен.

Брови нищего опустились на четверть дюйма и сдвинулись.

— Яма, — сказал он, — ты глуп, если сравниваешь свою ничтожную потерянную силу с мощью Мастера Снов.

— Может быть и так, господин Мара, — ответил Яма, — но я слишком долго ждал этого случая, чтобы думать об отсрочке. Помнишь мое обещание в Кинсете? Если ты желаешь продолжать цепь своего существования, ты пройдешь через эту единственную в комнате дверь, которую я загораживаю. Ничто за пределами этой комнаты не поможет тебе теперь.

Мара поднял руки, и вспыхнули огни.

Все пылало. Пламя вылетало из каменных стен, из столбов, из мантий монахов. По комнате клубился дым. Яма стоял среди пожарища, но не двинулся с места.

— Это лучшее, что ты можешь сделать? — спросил он. — Твое пламя повсюду, но ничто не горит.

Мара хлопнул в ладоши и пламя исчезло.

Вместо него поднялась кобра почти в два человеческих роста; покачивая головой с развернутым серебряным клобуком, она вытянулась в боевую позицию.

Яма игнорировал ее; его темный взгляд впивался теперь, как жало черного насекомого, в единственный глаз Мары.

Кобра растаяла на середине броска. Яма шагнул вперед.

Мара отступил на шаг.

Они стояли так в течение трех ударов сердца, затем Яма сделал два шага вперед, а Мара снова отступил. На лбу обоих выступил пот.

Теперь нищий стал выше ростом, волосы его стали гуще, он сделался толще в талии и в плечах. Все его движения стали неуловимо изящными. Он сделал еще один шаг назад.

— Да, Мара, здесь бог смерти, — сказал сквозь зубы Яма. — Падший я или нет, но реальная смерть живет в моих глазах. И тебе придется встретиться с ними. Когда ты дойдешь до стены, тебе некуда будет отступать. Сила уходит из твоих членов. Руки и ноги твои начинают холодеть.

Мара оскалил зубы в усмешке. Шея его раздулась как шар. Бицепсы были величиной с мужское бедро, грудь — бочонок силы, а ноги как деревья в лесу.

— Холодеют? — спросил он, вытянув руки. — Этими руками я могу переломить гиганта. А ты всего лишь выброшенная падаль. Твой гнев может напугать лишь стариков и калек. Твои глаза могут вогнать в оцепенение животных и людей низшего класса. Я настолько выше тебя, насколько звезда выше дна океана.

Руки Ямы в красных перчатках метнулись, как две кобры, к горлу Мары.

— Тогда пусти в ход свою силу, которой ты так хвалишься, Мастер Снов. Ты создал видимость мощи, воспользуйся же ею! Одолей меня не словами, а делом!

Щеки и лоб Мары стали ярко-алыми, когда руки Ямы крепче сжались на его горле. Глаз готов был выскочить.