Охотник на санги - Жаринова Елена - Страница 24

Она шла и плакала. Я, опешив, тащился позади. Когда мы уже садились в вертолет, Фаина вдруг сказала:

– У меня к тебе просьба.

– Все, что хочешь, – галантно, но опрометчиво отозвался я.

– Ты ведь адъют. Ты имеешь доступ к компьютеру богов. Ты не мог бы посмотреть прогноз Никиты? Я хочу знать, сколько ему осталось жить.

24

Ненавижу подобные ситуации. Ненавижу плестись сзади, как собака. Ненавижу дарить людям праздник и смотреть, как втыкают иголки в мои воздушные шары. Если бы на месте Фаины оказался мужчина, я улетел бы в Хани-Дью без него: авось прогулка по свежему воздуху привела бы в порядок его мозги. Фаину я молча довез до самого дома, где она, не сказав ни «спасибо», ни «извини», ни «до свидания», хлопнула дверью у меня перед носом.

Дело в том, что я ей отказал. Конечно, мне ничего не стоило посмотреть прогноз. Но я был просто взбешен: все мои бескорыстные попытки примирить ее с Атхартой пошли прахом… И в конце концов, это аморально – с нетерпением ждать смерти человека. Любимого человека, между прочим.

Расставшись с Фаиной, я был твердо уверен, что впредь не подойду к ней и на пушечный выстрел.

И между тем…

Ты никогда не подбирала в детстве птиц? Однажды мы с друзьями нашли вороненка-слетка. Мы притащили его домой, посадили в коробку, обложили мягкими тряпочками, поставили блюдце с молоком. Мы очень хотели ему помочь. А он, нахохлившись, смотрел на нас черным глазом… И ночью умер. Глядя на Фаину, я почему-то вспомнил эту историю.

Мы договорились с Диланом, что вертолет я оставлю у «Шамбалы». Приземлившись перед офисом, я посмотрел на горящие дежурным светом окна и вдруг решил: ладно. Раз ей так важно знать, умрет ее друг в девяносто лет, окруженный правнуками, или завтра ему на голову упадет кирпич, пусть узнает.

Оказавшись за компьютером, я очень быстро нашел нужную текстовую справку: «Воронцов Никита Иванович, родился в 1969 г., скончался в 2052 г.». Для пущей ясности я включил изображение.

Образы будущего обычно смутны и похожи на любительскую киносъемку. Это объясняется тем, что возможные варианты прогноза наслаиваются друг на друга. Я видел комнату и кровать, на которой лежал восьмидесятитрехлетний старик. Вокруг сбивались с ног родственники. Он умер дома, во сне, в кругу семьи – чего еще желать? Фаине, конечно, придется подождать, но это ее проблемы…

Легкий толчок. Со стеллажа упало несколько папок. Клавиатура под моими пальцами вдруг задрожала и сделалась горячей… А потом офис затрясло. Мне показалось, пол накренился, я вместе с креслом отъехал к стене и смотрел, как пляшут на столе рассыпанные маркеры.

Все кончилось так же внезапно – я даже не успел испугаться. Убедившись, что пол больше не уходит из-под ног, я вернулся на свое место, чтобы выключить компьютер и как можно скорее выбраться из «Шамбалы». Но программа зависла и не желала закрываться. Вместо этого компьютер жалобно загудел и стал выбрасывать на экран какие-то файлы – все быстрее и быстрее. А когда кончилась эта свистопляска, я снова увидел прогноз Никиты Воронцова…

Цифры изменились на глазах. Теперь в справке стояло: «Родился в 1969 г., скончался 19 июля 2005 г.». Полвека жизни стерлись за секунду. И я увидел горы. Аксаутский перевал, куда Ник отправится на съемки со своей группой. Землетрясение будет не очень сильное – баллов шесть. Но оно вызовет обвал, под которым погибнет Никита.

Прогноз изменился! Что это, сбой в программе? Вирус? Я перезагрузил компьютер. Теперь он работал нормально, однако выдал мне те же новые цифры. Для проверки я открыл последний прогноз, который мы смотрели вместе с Виратой, – по поводу судьбы злосчастной «Тайны, вырванной у смерти». Меня уже терзали мрачные предчувствия…

Но то, что я прочел, было просто невероятно.

«После того как склад, где хранился нераспроданный тираж, сгорел, продажи книги Марио Фриаса резко подскочили. Этому весьма поспособствовали СМИ, которые обвинили в уничтожении книги католическую церковь, неонацистов и эмигрантов-мусульман…» Далее замелькали газетные заголовки: «Поджог связан с тематикой книги?», «Тайна уничтожения „Тайны…“. И – совсем в лоб: „Просто фантазия или знание, посланное свыше?“

Вот тебе и книжка для домохозяек…

Однако это были еще цветочки. В конце концов ажиотаж прекратился так же быстро, как возник. Но один экземпляр попал в руки некоему католическому священнику отцу Мигелю. Задетый за живое обвинениями в адрес церкви, он прочитал «Тайну…» и нашел в ней что-то такое, что руки у него затряслись, и сломя голову он помчался к своему другу Альберто Мартинесу. Это имя я уже встречал на перекрестках прогнозов. Именно этому микробиологу предстояло спустя десять лет совершить открытие, которое перевернет мир. Связь восстановлена. Только откуда это все, мать его, взялось?!

Стоп. Я еще раз впился глазами в текст. «После того как склад сгорел…» Не «сгорит»? «Сгорел»?! Я включил изображение и увидел окна, энергично полыхающие огнем. Картинка была абсолютно четкая. Все верно: это уже не прогноз, а информация о совершившемся событии. А значит, каким-то фантастическим образом изменилось не только будущее, но и прошлое. Невероятно! У меня просто поехала крыша…

Я вышел на крыльцо. Темнело. Ветер, такой сильный, какого я не помнил в Атхарте, едва не сорвал с меня куртку. Он гнал по небу тучи, похожие на черный дым, а вслед за тучами летели стаи птиц. Впереди тянулся косяк белых цапель. Все это было похоже на предвестие катастрофы.

Порывшись в карманах в поисках сигарет, я нашел лишь пустую пачку и с досадой отшвырнул. Ветер покатил ее по траве. Сосредоточившись, я придумал новую, но успел наполнить ее лишь наполовину.

– Закурить не найдется? – раздался сзади голос Вираты.

– Да ради бога. – Я протянул ему пачку.

Вирата на полном серьезе прикурил и затянулся. Потом сказал:

– Это действительно успокаивает. И что, по-твоему, здесь происходит, Гобза?

– Птицы летят, – ответил я.

– Угу, – кивнул бог. – Летят. Ну пошли, что ли, разбираться с прогнозами?

Уже вдвоем мы вернулись к компьютеру.

Я показал Вирате свои открытия. Но он не спешил меня хвалить.

Судьба Никиты Воронцова, миллионы других изменившихся судеб – все это его нисколько не взволновало. А вот увидев сожженный склад, босс расстроился не на шутку. Его растрепанные волосы заискрились фиолетовыми сполохами.

– Видишь, – сказал я, – книжка про Атхарту все же оказалась в руках ученого.

– Вижу, – мрачно кивнул Вирата. – Кому-то позарез надо устроить на Земле очередную НТР. Но, боже мой, зачем этому идиоту понадобилось лезть в прошлое?! Неужели не было способа проще? Впрочем, узнаю людей: вы с начала времен забиваете гвозди микроскопом. Но ты хоть понимаешь, чем это грозит?

Я догадывался… Но решил промолчать. Не дождавшись моего ответа, Вирата продолжил:

– Представь себе, что время – это огромная паутина. Миллиарды нитей, которые связывают события друг с другом. Эти нити тянутся сквозь людей и богов, через Землю и Атхарту, через всю Вселенную. Эти нити запутаны в узелки и в прошлом, и в будущем. Но будущее гибко. Оно, так сказать, снабжено запасными нитями. Вот почему его иногда можно менять, что ты не раз делал, будучи курьером. А вот если порвать какую-то ниточку в прошлом… Всю Вселенную, все Круги мироздания будут сотрясать катаклизмы. Тот, кто проник в прошлое и поджег этот окаянный склад, и не подозревает, что натворил. Хотел бы я знать, кто занимается такими фокусами…

– А что бы ты с ним сделал? – спросил я.

Вирата пожал плечами.

– Если это атхартиец, я ничего не смог бы с ним сделать. Ваши судьбы не в компетенции «Шамбалы». Но обычный атхартиец или даже адъют не может проникнуть в прошлое. Чтобы управлять временем, надо быть ангелом или… Нет, – перебил сам себя Вирата, – бог не мог совершить такой безрассудный поступок.

– Даже Джан? – улыбнулся я.

– Даже Джан, – серьезно кивнул Вирата. – Это не вопрос ума, нравственности или дисциплины, Гобза. Это, если хочешь, физиология… Вообще-то и ангелы устроены так. Но теоретически я допускаю, что кто-то из них остался безответственным, как человек. И при этом приобрел могущество бога… Ладно, – Вирата деловито защелкал клавишами, – искать виноватого – десятое дело. Смотри: в этой цепи событий есть слабое звено. Мартинес еще не прочел книжку. Мы и не дадим ему ее прочесть.