Охотник на санги - Жаринова Елена - Страница 12

Однако в этот раз мне не повезло. Санги не появился ни в эту ночь, ни в последующие три. Я вынужден был оставаться в теле Трейси, есть отвратительную кашу по утрам и сидеть смирно, пока Хелен расчесывала колтуны в ее вьющихся волосах.

Курьер может оставаться в чужом теле бесконечно долго – в том случае, если полностью контролирует ситуацию. Тело таксиста просто становится твоим, и все. Но «Шамбала» запрещает нам так поступать. Устав курьера гласит: идеальный таксист – тот, кто сам сделает за тебя всю работу. Идеальный курьер – тот, чьего присутствия таксист даже не заметит. То есть чем меньше мы воздействуем на сознание таксиста, тем лучше. Для Баланса, разумеется… Поэтому в течение дня я прятался в укромном уголке души Трейси и выл со скуки, пока девочка играла в куклы.

Впрочем, мое длительное присутствие все равно не шло ребенку на пользу. От бессонных ночей Трейси становилась все капризнее. Я боялся, что мне придется покинуть ее тело несолоно хлебавши. А тогда – плакала моя работа в «Шамбале». Плакало все!

Настала пятая ночь. Трейси, зевая, прошлепала по ступенькам в холл. Было темно, только голубоватый луч от садового фонаря пробивался сквозь портьеры. Девочка стояла посреди комнаты, сопя заложенным носом. Честное слово, Сурок, ума не приложу, когда она успела простудиться! Я опекал ее, как нянька… И вдруг возле стены мне почудилось какое-то движение. Девочка заметила его и без моей помощи.

– Джоз! – позвала она.

«Тихо! – скомандовал я. – Если взрослые проснутся, они будут тебя ужасно ругать». Трейси послушалась «голоса разума» и замолчала, с любопытством глядя на смутный силуэт мальчика, возникший у окна. Санги тоже молчал. Прическа и очки делали его похожим на знаменитого волшебника-недоучку.

В этот миг скрипнула дверь. Кто-то шаркающей походкой шел к холлу. Сообразительная Трейси юркнула в угол между стеной и диваном.

Я напряженно вглядывался в темноту. Кто же это к нам пожаловал? Ба. да это сумасшедшая Бланш, сама похожая на привидение – в длинной ночной рубашке, с распущенными по плечам седыми волосами…

– Джоз… – тихонько позвала она.

Санги по-прежнему стоял у окна; свет садового фонаря проходил через его призрачное тело маленькой бледной радугой.

– Сейчас, – заявила Бланш и не по годам проворно опустилась на четвереньки перед диваном.

Я велел Трейси закрыть рукой сопливый нос. Тем временем старуха вытащила из-под дивана пыльную коробку. Из коробки появилась свеча, потом какие-то железки… машинки… Игрушечная железная дорога! Со всеми подробностями, с роскошным паровозом, пассажирскими и грузовыми вагонами, домиками станций, на одном из которых свил гнездо аист, фигурками пассажиров, одетых по моде полувековой давности…

Бланш зажгла свечу, ловко соединила рельсы в кольцо и приготовила состав к отправлению. Свеча отбрасывала странные тени на ее лицо, в котором мешались черты старухи и девочки. Как же она запустит паровоз, думал я. Наверняка он хранится в коробке со времен ее детства. Неужели батарейки до сих пор работают? В этот момент санги скользнул со своего места, нагнулся над паровозом и подул. В кабине машиниста зажегся голубоватый свет. Тихо заурчал мотор, и поезд тронулся в путешествие вокруг комнаты. Бланш и Джоз сидели рядом, одинаково скрестив ноги по-турецки, и завороженно следили за поездом. Время от времени они переглядывались, как заговорщики. Я по-прежнему таился в углу, несмотря на то что у моей Трейси давно затекла нога.

– Хорошо, что ты вернулся, – сказала вдруг Бланш. – Я скучала. Квентин не верит, что ты по-прежнему живешь в доме, и смеется надо мной. Он всегда был занудным. Помнишь, как он ругался, когда мы построили дворец из его тетрадок? Впрочем, все было ничего, пока он не женился. Потом появились Хелен и Дэн, они тоже смеялись надо мной… А теперь все еще хуже: Дэн привел Тори, и ей не нравится, что мы с тобой играем по ночам…

Я слушал ее болтовню и смотрел, как катится по кругу светящийся паровозик. Время шло, Трейси начала ерзать… А потом я сделал то, зачем пришел.

– Бабушка!

Трейси с плачем выбежала из темного угла. Бланш вскочила, как школьница, пойманная на горячем. Паровозик замедлил ход, потом остановился. Голубой свет погас, и малыш Джоз умер во второй раз для своей несчастной, сумасшедшей сестры…

Да, я был груб. Я напугал Трейси. Я волок Джоза в Атхарту, как будто он был преступник, а не призрак одиннадцатилетнего мальчика, заблудившийся между Тем и этим светом. Но если бы я задумался хоть на секунду, то опять навалял бы глупостей. Я помнил, что я курьер и хочу им оставаться… Но, знаешь, Сурок, мне было ужасно жаль одинокую старую Бланш. Особенно когда я представлял ее горюющей над игрушечным паровозом, в который больше некому вдохнуть жизнь…

12

– Это была проверка на вшивость? – хмуро спросил я Вирату.

Я явился в офис доложить, что снова могу быть курьером и жду новых поручений.

– Тебе их жаль, – утвердительно вздохнул Вирата.

– Не понимаю, зачем понадобилось разлучить мальчика с сестрой? – раздраженно сказал я. – Эти встречи им обоим приносили радость. Остальных членов семейства призрак ничуть не удивлял. Его даже нельзя назвать чудом! Не верю, что малыш Джоз угрожал мировому Балансу. Неужели все было затеяно лишь для того, чтобы поучить меня уму-разуму?

Лицо Вираты вдруг стало очень серьезным, даже печальным.

– Знаешь, Егор, я боюсь, что Натх прав, а я – нет. Ты адъют, а рассуждаешь как домохозяйка. Урок Натха прошел для тебя даром.

– К черту уроки! – взорвался я. – Я действительно не могу поверить, что мир исчезнет оттого, что маленький мальчик-санги играет в железную дорогу со своей сестрой!

– Ты уверен… – протянул Вирата. – И с этим ничего не поделаешь. Даже если я скажу, что пребывание Джоза на земле в виде санги неминуемо приведет к мощному радиоактивному взрыву в пределах Солнечной системы, для тебя это будут просто слова.

– А что, действительно мог быть взрыв? – все еще сомневался я.

Вирата поморщился:

– Мог, не мог… Тебя же не это интересует. Пойми, я могу перечислить звенья цепи, связывающей эти два события. Я буду пользоваться человеческой речью, потому что ты не готов воспринимать меня по-другому. На это уйдут годы. Но ты все равно меня не поймешь.

– Потому что ты бог, а я всего лишь человек, – ядовито заметил я.

– Да, – спокойно кивнул Вирата. – Но в этой разнице нет ничего обидного. Есть вещи, которые даже между людьми не поддаются объяснению, например, между мужчиной и женщиной… Тебя же это не задевало на Земле?

– Ну в юности, положим, очень задевало, – признался я. – Но когда я стал старше, я смирился.

– Мудрый подход, – кивнул бог. – Воспользуйся им еще раз. И не надо делать такую недовольную мину. Я знаю, ты не любишь учителей…

– Не люблю покровительственного тона, – буркнул я.

– Если я допустил такой тон – прости, – серьезно сказал бог. – Но скорее всего, это твоя мнительность. Я не могу относиться к тебе покровительственно. Мы, то есть люди и боги, и еще многие существа, о которых ты не имеешь представления, дети одного создателя. Можно сказать, родня. Так что нам нечего друг перед другом пыжиться. Ты будешь смотреть новый маршрут?

Честно говоря, тогда я впервые услышал о том, что боги кем-то созданы. Не желая демонстрировать собственное невежество, я сделал умное лицо и не стал Вирату ни о чем расспрашивать. Он рассчитал мой новый маршрут. Мне предстояло отправиться в шведскую глубинку. Снова санги, на этот раз старушка – божий одуванчик, терроризирующая свою невестку. Что ж, после Джоза я чувствовал себя закаленным бойцом. Горячее сердце, холодная голова и чистые руки…

– А что касается Джоза, успокойся, – сказал мне напоследок бог. – Ты не просто поступил правильно, ты сделал доброе дело. Этому мальчишке, вместо того чтобы болтаться на Земле, давно пора найти себе место в Атхарте. Правда, санги он стал не по своей воле. Это все Джан.