Сердар - Жаколио Луи - Страница 14

– Дианой, действительно, зовут нашу мать… откуда вам известны такие подробности?

– Не спрашивайте меня, умоляю вас… я не могу ответить вам.

Повернувшись затем к молодому человеку, он пристально посмотрел на него.

– Как он похож на нее, – говорил он себе, – да, это все ее черты, ее прелестный рот, большие нежные глаза, открытое лицо, на котором никогда не промелькнуло и тени дурной мысли… А я ничего не знал!.. Вот уже двадцать лет, как я покинул Францию… всеми проклинаемый… изгнанный, как прокаженный… Ах! Я уверен, что она никогда не обвиняла меня… И у нее уже такие большие дети! Сколько тебе лет, Эдвард?

– Восемнадцать.

– А твоей сестре? – продолжал Сердар, не замечая, что говорит «ты» молодому человеку, но в голосе его теперь слышалось столько нежности, что юношу это не смущало.

– Мэри нет еще и четырнадцати лет.

– Да, верно… Ты говорил мне, кажется, что отец не способен на такие вещи, как избиение в Гаурдваре? Теперь я верю тебе, я слишком хорошо знаю Диану и ее благородство. Она не согласилась бы стать женою человека, способного на жестокость. Я не только спасу твоего отца, но и возьму его под свою защиту. Я докажу его невиновность перед лицом всех людей, а когда Сердар говорит: «Это так!», никто не посмеет опровергнуть его слова!

Разговор был прерван Рама-Модели, который подошел к Сердару и, притронувшись к его руке, почтительным, но твердым голосом сказал:

– Сахиб, часы бегут, время не ждет, Боб Барнет, возможно, нуждается в нашей помощи. И мы не можем оставаться здесь в горах до утра, нас окружат со всех сторон. Следует, не теряя ни минуты, принять какое-нибудь решение.

– Ты прав, Рама, – отвечал Сердар, – долг прежде всего. Но какой необыкновенный день для меня! Позже ты все узнаешь. Я ничего не хочу скрыть от моего вернейшего друга.

Сердар передал молодому англичанину свои последние указания. Решено было, что Сива-Томби, брат Рамы, будет сопровождать Эдварда и его сестру во время переезда с Цейлона в Пондишери. Сердар, весь поглощенный своими серьезными делами, наконец объявил тому, кто теперь для всех стал графом Эдуардом Де-Монмор-де-Монмореном, что им пора расстаться.

Вместо того чтобы пожать ему руку, как джентльмену, с которым он только что познакомился, Сердар протянул ему обе руки, и молодой человек с жаром бросился в его объятия.

– До свидания, мой мальчик! – сказал Сердар растроганным голосом. – До свидания в Пондишери…

ГЛАВА IV

Что произошло с Барнетом? – Охота в джунглях. – Пещера. – Нападение носорога. – Бесполезные призывы. – Битва Оджали в джунглях. – Спасен!

Пока Сердар и Рама-Модели, нисколько не заботясь о возможной встрече с опасными хозяевами этих мест, взбираются по крутым склонам Соманта-Кунта, мы вернемся немного назад, чтобы узнать, какие причины могли так задержать Боба Барнета.

Получив от Сердара разрешение поохотиться несколько часов, Боб отправился с твердым намерением не преследовать крупных животных, которые могли завлечь его очень далеко, а убить только одного или двух зайцев и парочку индюшек, чтобы внести некоторое разнообразие в ежедневное меню, состоявшее, как известно, из рисовых лепешек и кофе, подслащенного тростниковым соком. Пища такого рода, говорил генерал, пригодна только курам или индийцам.

Он обратил внимание на расстилавшийся по дну долины моховой ковер и заросли камыша, которые всегда и во всякой стране указывают на наличие болота. Он сейчас же сказал себе, что раз это болото, то там, без сомнения, есть болотная дичь. Довольный своей сообразительностью, он мысленно уже представлял себе полдюжины уток и столько же болотных куликов, поджариваемых на вертеле над огнем.

Этот сладкий гастрономический мираж было не трудно превратить в реальность, так как в цейлонских болотах обитает много водоплавающей птицы. Никто из местных жителей на нее не охотится и не ест ее мяса, а потому ее расплодилось столько, что достаточно нескольких выстрелов, чтобы добыть необходимое количество.

Увидя великолепного зайца, неосторожно выпрыгнувшего из чащи в каких-нибудь тридцати шагах, Боб Барнет с быстротою молнии свалил его на землю и, положив в ягдташ, продолжал свой путь. Вначале он то и дело встречал небольшие площадки, облегчавшие ему путь, но мало-помалу спуск становился все круче. Перед ним тянулись огромные пространства лесов, шедшие вплоть до прохода Анурадхапура, заканчивающегося на востоке чем-то вроде цирка, откуда можно было выйти только через этот проход или поднявшись по крутому склону, выбранному Барнетом для своего спуска.

Этот продолговатый цирк не более четырех-пяти лье в ширину тянется в длину на шестнадцать лье, начиная от Соманта-Кунта до развалин города Анурадхапуры, построенного у самого выхода из него. Эта огромная котловина представляет собой целое море зелени, окруженное почти вертикальными горами. Можно было подумать, что природа преднамеренно устроила здесь убежище для диких зверей, где они могли бы спокойно жить, где человек не нарушал бы их покоя. Вот почему тысячи тигров, леопардов, черных пантер отдали предпочтение этому месту. Отсюда они ночью взбирались по крутым склонам и, рассыпавшись группами по окрестностям, брали налог со стад местных жителей, когда охота на оленей, кабанов или такую мелкую дичь, как зайцы, дикие козы, была неудачна. Здесь водились также большие стада диких слонов, владения которых тянулись до озера Кенделле в провинции Тринкомали. Здесь можно было встретить больших индийских носорогов, предки которых в конце третичного периода жили по всей Азии. В настоящее время они вымирают вследствие изменившихся условий жизни.

Именно в это самое место, о котором никто не мог похвастаться, что прошел его вдоль и поперек, и откуда, по словам Рама-Модели, не вернулся ни один охотник, отправился Барнет для своего любимого занятия. После двух часов невероятных усилий и акробатических упражнений генерал наконец спустился на дно долины.

– Как же я подымусь теперь обратно наверх? – воскликнул он, подняв голову, чтобы рассмотреть путь, по которому он пришел.

Недолго думая над этим, он поспешил к замеченному еще с вершины болоту.

Первый взгляд, брошенный им сквозь листву растений, привел его в неописуемый восторг… Стаи нырков, ржанок, куликов резвились, пощипывая короткую траву болота и не подозревая о его присутствии… И какая радость для гурмана – в одном из уголков болота спокойно отдыхала, довольная тем, что наполнила свой желудок, целая стая исполинских уток размером больше обыкновенного гуся, из-за вкусного и сочного мяса прозванных в Индии браминскими утками.

Дрожа от волнения, как охотник-новичок, Боб Барнет поспешно зарядил свой карабин дробью. Примостившись на земле, чтобы стрелять в горизонтальном направлении, он прицелился в самую гущу стаи. Перед тем как стрелять, он, по обыкновению охотников, приподнял слегка пыж, чтобы дробь разлетелась на большую площадь.

Он выстрелил и, раздвинув листву, показался на берегу болота. Оглушительный шум крыльев и разных голосов был ответом ему, и все птицы, как большие, так и малые, мгновенно поднялись в воздух. Боб торжествовал. На поверхности воды плавали семь убитых браминских уток и еще три раненых барахтались в траве, куда они добрались после тщетных попыток улететь. Добить раненых и собрать убитых было делом нескольких минут, так как болото было неглубоко в этом месте. Заяц и десять исполинских уток составляли порядочный груз для Барнета, и он боялся, что будет не в состоянии подняться со своей ношей назад на плато. Тут у него мелькнула неожиданная мысль, что, поджарив только две из этих превосходных уток, он спрячет их в свой желудок и таким образом избежит грустной необходимости нести их на своих плечах или бросить здесь.

Не успела эта мысль промелькнуть, как он принялся за ее исполнение. Прежде всего нужно было выбрать место, соответствующее этой деликатной гастрономической операции. Связав с помощью сухой лианы убитую им дичь, Барнет отправился вдоль подошвы горы, пока не увидел нечто вроде пещеры, уходящей между двумя скалами в глубь горы. Он вошел в пещеру и, не выпуская из рук карабина, сделал несколько шагов вперед, чтобы убедиться, не служит ли она дневным убежищем какой-нибудь пантере. Высота пещеры на протяжении двадцати метров была постоянна. Затем пещера сужалась и заканчивалась узкой трубой в один метр высоты и четыре-пять длины.