Грабители морей - Жаколио Луи - Страница 24

Ингольф, сделавшись корсаром, не опозорил себя по понятиям того времени; но если б он, назначенный офицером королевского флота, перешел на сторону заговорщиков, против которых был послан действовать, это было бы уже изменой, и на прощение нечего было бы рассчитывать. Мог ли после этого Ингольф поступить подобным образом? Имел ли он право до такой степени огорчить своего старика отца, который со своей стороны беспрестанно хлопотал о том, чтобы его сыну вернули эполеты?.. Нет, благодарность имеет свои границы, а честь положительно требует теперь, чтобы он строго выполнил свой долг. Не может же он жертвовать собой и своим отцом ради людей, затеявших заговор против отечества и против короля, который, хотя и поздно, все же загладил свою первоначальную несправедливость и наградил Ингольфа за прежнюю службу. Да, он, Ингольф исполнит свой долг, хотя в то же время и сделает все возможное для того, чтобы спасти Гаральда и его сыновей. Он не отдаст их в руки Красноглазому, он отвезет их в Стокгольм в качестве пленников, а там уж их сторонники позаботятся доставить им способ убежать.

Остановившись на таком решении, Ингольф прилег на диван отдохнуть, так как уже более суток был на ногах. Диван был турецкий, очень покойный, и шел по стенам вокруг всей каюты. Как только Ингольф прилег, так сейчас же и заснул крепким сном.

По прошествии часа Ингольфа вдруг разбудил страшный шум, крики, ругань. Вскочив с дивана, он расслышал чей-то громкий голос, гудевший как труба и покрывавший собою весь прочий гул. Голос кричал по-английски:

– Первого, кто сунется, рубить прямо по голове!

XVII

Ингольф бросился вон из каюты – и обомлел, увидав ужасное зрелище.

Человек пятьсот англичан, войдя в шлюпках в фиорд, окружили бриг «Ральф» и ворвались на его палубу, прежде, чем вахтенный успел это заметить и дать знать начальству.

На каждого матроса брига пришлось по пяти англичан.

Нападение совершено было так неожиданно и так искусно, что не пролилось ни капли крови. Альтенс был бледен как смерть и до крови кусал себе губы.

Палуба была освещена как днем. Рядом с английским офицером, руководившим атакой, стояли Черный герцог и его сыновья.

Ингольф с первого взгляда понял все, или, во всяком случае, по-своему объяснил себе происходящее. Он подумал, что ему изменили те самые люди, ради которых он только что собирался жертвовать собою, и вся кровь бросилась ему в голову… Скрестив на груди руки, он остановился в гордой позе у дверей каюты и кинул презрительный взгляд на розольфцев. Случись все это вчера, он схватился бы за оружие и дорого продал бы свою жизнь; но теперь у него был в кармане патент на чин капитана 1-го ранга, делавший его неприкосновенным. Поэтому он мог спокойно ждать, что будет дальше.

– Вы должны сдаться! – сказал ему английский офицер, делая знак четырем матросам, чтобы они приблизились к Ингольфу и взяли его.

– Извольте! – остановил офицера старый Гаральд.

– Ведь вам известно, что ваш начальник мне обещал.

Офицер велел матросам остановиться. Гаральд выступил вперед и сказал Ингольфу:

– Капитан! Я буду называть вас так, пока мне не будет доказано, что вы на это не имеете права. – В ответ на мой ультиматум английский адмирал Коллингвуд лично явился ко мне и представил ряд документов, доказавших, во-первых, что вы никто иной, как знаменитый пират по прозвищу «капитан Вельзевул»; во-вторых, что вы вступили в разбойническое товарищество, именующее себя «Обществом Морских Грабителей» и поставившее себе целью разрушение и ограбление замка Розольфсе и, наконец, в-третьих, что недостойный Гинго, министр Густава III, заранее заплатил вам за мою смерть, а также за смерть сыновей моих патентом на чин капитана 1-го ранга. Ввиду таких серьезных фактов я разрешил капитану арестовать временно ваш корабль, но с тем, чтобы на вашей голове не был тронут ни один волос, покуда вы не ответите мне на мои вопросы. Я жду. Кто бы вы ни были, я вижу, что вы вполне джентльмен, и с меня довольно будет вашего слова. Если адмирал Коллингвуд сказал правду, то вы не поставите мне, надеюсь, в вину, что я предоставил свободу действия тем, которые явились на защиту моего дома, моей семьи. Если же адмирал ошибается, то, опять-таки, повторяю, одного вашего слова будет для меня довольно, и вы получите свободу вместе с вашими матросами, а господа англичане удалятся, произведя на прощание салют в качестве извинения… Таково, капитан, условие, заключенное между мной и адмиралом. От вас зависит, который из пунктов этого условия будет исполнен.

Старый Гаральд произнес эту речь с замечательным благородством, так что Ингольф невольно почувствовал восторг.

– Я тоже, в свою очередь, поставлю один вопрос, – отвечал он, – и по получении на него ответа немедленно отвечу сам. Впрочем, нет; я ответа ожидать не буду, я только поставлю вопрос и затем отвечать буду за себя. Правда ли, что Гаральд Биорн, герцог Норрландский, вступил в заговор, имеющий целью убийство Густава III, короля Швеции, и замещение его на троне Эдмундом, старшим сыном упомянутого герцога?.. Я не умею, не способен лгать. Да, я действительно «капитан Вельзевул», но даю честное слово, что никогда не намеревался грабить и разрушать замок Розольфсе и убивать герцога Норрландского и его сыновей. Даю честное слово, что я лишь недавно узнал о производстве меня в капитаны шведского флота, получив вместе с тем приказ арестовать вас троих за государственную измену, доказательство которой я, между прочим, вижу в том, что в данную минуту в Розольфском замке находится один из самых деятельных главарей заговора, нити которого протянуты между Стокгольмом и Розольфсе.

– Довольно, милостивый государь! – возразил, нахмурясь, Черный герцог.

– Итак, вы с легким сердцем готовились арестовать двух молодых людей, которые за несколько часов перед тем вас спасли, кинувшись в пучину Мальстрема!.. Вы забыли долг благодарности, забыли также, что герцогство Норрландское – независимая страна, что мой род дал уже Швеции двух королей и что я никому не обязан отчетом в своих действиях. В государственной измене можно обвинять лишь подданного, я же в подданстве у шведского короля не состоял и не состою.

– Прекрасно, – с живостью возразил капитан, – но шведский король, во всяком случае, имеет право защищаться от своих врагов.

– Не оспариваю у него этого права, которое и мне принадлежит в такой же мере, – сказал герцог.

– Шведский король поручает свою защиту капитану Вельзевулу, а я поручаю свою адмиралу Коллингвуду. Вы – пленник адмирала, а так как прежде всего вы пират, переменивший кожу лишь по случаю…

– Если только его патент не поддельный, – заметил английский офицер.

– Одним словом, – докончил Черный герцог жестким, повелительным тоном,

– вы ответите за свои поступки перед военным судом.

Четыре матроса подошли к Ингольфу и взяли его за воротник. Пират хотел было оттолкнуть их всех и швырнуть в фиорд, но сообразил, что этот грубый поступок не принес бы ему никакой пользы, и спокойно дал себя арестовать, не сказав ни слова.

В эту минуту глаза его встретились с глазами Эдмунда и Олафа, и в их взглядах он прочел самое недвусмысленное сочувствие к себе. Проходя мимо молодых людей, он сказал им:

– Мне очень грустно, господа, терять ваше уважение. Но могу заверить вас, что все, сказанное мною вашему отцу, – чистая правда. За два часа перед этим я еще не знал, что арестовать мне поручено именно герцога Норрландского и его сыновей, и если я принял это поручение, то лишь потому, что вы неминуемо погибли бы, если бы его исполнил кто-либо другой; я же дал себе клятву спасти вас во что бы то ни стало. Прощайте, господа. Вы можете поверить слову человека, у которого, бесспорно, много грехов на душе, но который еще ни разу в жизни не солгал…