Грабители морей - Жаколио Луи - Страница 11

Замок теперь в упадке, но прежде состоял из массивной центральной постройки, окруженной четырьмя толстыми башнями и обнесенной широким, глубоким рвом, через который можно было перейти только по подъемному мосту, напротив главного входа. Это был настоящий укрепленный замок, при толщине своих стен не боявшийся никакой осады в средние века, когда еще не было изобретено огнестрельное оружие. Эрик два года выдерживал в нем осаду против Гаральда, преемника Роллона, и норманский герцог ничего не мог с ним сделать. Осажденные постоянно получали провиант через длинный подземный ход, тянувшийся от замка на две мили к самому морю. Выход из подземелья был очень искусно скрыт в прибрежных утесах, так что незнающие не могли его отыскать.

Входящий в замок прежде всего вступал в обширный квадратный мощеный двор, обстроенный кругом конюшнями, караулами, сараями, погребами и прочим; затем возвышались два этажа здания, причем первый этаж имел окна лишь во внутренний двор, да и окна второго были узкие и низкие, как раз такие, чтоб из них можно было видеть равнину. Наверху была терраса, по четырем сторонам обнесенная оградой и соединявшая между собой все четыре башни. Здесь обыкновенно сражались защитники замка, обливая осаждающих горячим маслом, смолой, бросая в них зажженные снопы и разные другие горючие вещества.

На сто миль кругом Розольфского замка, то есть дней на пять пути, тянулась обширная равнина, до того поросшая мхом и кустарником, что лошади вязли там по грудь и не могли идти. Благодаря такому удобному местоположению своих владений, Биорны во все продолжение средних веков были независимы от норвежских герцогов и не согласились повиноваться им даже тогда, когда те приняли королевский титул. Все попытки покорить строптивых северных владетелей оканчивались неудачей. Биорны были суровые воины; в то время как все континентальное дворянство жило сухопутным грабежом, они, как, впрочем, и все норвежские вожди, занимались морским разбоем, рыская по морям и собирая десятину со всех встречных кораблей, а при малейшем сопротивлении овладевая и всем грузом. В Розольфскую бухту стекались богатства со всех концов света. Когда для сухопутного дворянства право грабежа было урегулировано под видом пошлин и оброков, морские дворяне продолжали гоняться за торговыми кораблями, насмехаясь над всеми международными постановлениями.

Биорны проявили особенную настойчивость в охранении того, что считали своей привилегией, и уступили лишь после того, как Англия и Голландия, торговые интересы которых страдали больше всех от Розольфских норвежцев, организовали против них целый крестовый поход. В начале XVII века адмирал Рюйтер повесил Олафа Биорна с пятьюдесятью дружинниками, и викинги, как до сих пор именовали себя владельцы розольфские, отказались, наконец, от морских набегов, обратившись к рыбной ловле. Их флотилия, снаряженная и вооруженная для ловли китов, более полутораста лет бороздила Северное и Ледовитое моря, прославившись такой смелостью и энергией, что на бывших флибустьеров стали смотреть как на первых рыболовов севера. От этого нового занятия богатство Биорнов только еще более росло. Они сделались наследственными герцогами Норрланда и, продолжая по традиции оберегать свою независимость, держали себя с королями норвежскими чуть не на равной ноге. Еще во время знаменитой Кольмарской унии, отдавшей Швецию и Норвегию под власть Маргариты и Вольдемара Датских, Сверр Биорн формально протестовал на сейме против включения в унию Норрландской области, и этот протест сделался органическим статутом для всего рода Биорнов. Разумеется, это притязание герцогства Норрландского на формальную независимость осталось лишь историческим фактом, и власть Биорнов никогда не простиралась за пределы бесплодных степей, окружавших замок. Включая Розольфский фиорд, эти владения охватывали не более 500 – 600 жилищ, разбросанных по берегам фиордов, так как самый ског (степь) был совершенно необитаем ввиду множества водившихся там медведей, волков и других хищных зверей.

Современное могущество Биорнов основывалось на их неисчерпаемом богатстве. Семь или восемь веков пиратства и бережливости наполнили замковые погреба таким количеством золота и серебра, которые невозможно было оценить, хотя бы даже приблизительно. Поэтому государи трех королевств, когда попадали в стесненные обстоятельства, первым делом прибегали к щедрости Биорнов, никогда не получая отказа. Одолжив однажды королям какую-нибудь сумму, Биорны никогда уже потом не требовали долга назад.

Вот два примера того, как велико было богатство Биорнов.

В первый крестовый поход они вооружили и взяли на свое иждивение десять тысяч копейщиков, а когда св. Людовик попался в плен, предложили для выкупа царственного пленника сто тысяч золотых экю – сумму по тому времени громадную.

– От кого ты прислан? – спросил калиф у Гугофа Биорна, присланного с этим предложением.

– От викингов, – гордо отвечал посланник, напоминая этим древний титул своих предков, норманских вождей, современных Роллону.

В семействе Биорнов был один обычай, несогласный с общепринятыми дворянскими обычаями того времени. Снаряжением кораблей, рыбной ловлей и продажей продуктов в Гамбурге, Франкфурте и других ганзейских городах заведовали у них старшие члены семьи, тогда как младшие вступали на военную службу и поддерживали честь и достоинство рода при северных дворах. Как только какому-нибудь Биорну исполнялось шестнадцать лет, глава фамилии набирал ему полк и отправлял служить во Францию, Данию или Швецию. При вступлении на чью бы то ни было службу всякий Биорн получал генеральский чин – такая привилегия была выговорена издавна для представителей старинного герцогского рода.

Однако в конце XVIII столетия образ жизни Биорнов подвергся значительной перемене.

Всю свою рыболовную флотилию они вдруг продали гамбургским арматорам, по контракту обязавшись не заниматься больше никогда китоловлей, чтобы не делать конкуренции новым приобретателям. За собой Биорны оставили лишь несколько увеселительных кораблей, выстроенных в Венеции из самого дорогого дерева и снабженных всевозможным комфортом. Всего таких кораблей было у них пять – один быстроходнее другого. Сам по себе этот факт не удивил никого, так как все уже давно поражались тем, что такой старинный дворянский дом не пренебрегает заниматься торговлей, имея и без того громадные доходы, во много раз превосходящие бюджет королей Швеции и Норвегии. Поступок Биорнов можно было бы легко объяснить вошедшим в Европе, с легкой руки горделивого двора Людовика XIV, в моду дворянским презрением к торговле, если б не последовавшие затем некоторые события, наводившие на размышление. Дело в том, что вскоре после продажи Биорнского флота Олаф и Эдмунд Биорны, служившие во Франции контр-адмиралами, получили от своего отца Гаральда Биорна, прозванного Черным герцогом, приказание взять у короля бессрочный отпуск и немедленно вернуться в Розольфсе.

Молодые люди беспрекословно повиновались, рассчитывая дома узнать причину этого распоряжения, разрушавшего все их мечты о карьере и славе, но старый Гаральд только приласкал сыновей и поблагодарил за послушание, причины же своего неожиданного распоряжения не объяснил.

Черный герцог был человек суровый. Окружающим он внушал невольный трепет, поэтому молодые люди не осмелились обратиться к нему с вопросом сами. Младший их брат Эрик, пятнадцатилетний мальчик, тоже ничего не знал и мог сообщить братьям только то, что старый герцог в последнее время целые дни просиживает в лаборатории, устроенной в одной из башен замка. День и ночь в лаборатории топились печи, и из окон башен виднелся свет, придававший нечто фантастическое всему старинному зданию.

Лабораторию эту устроил в замке один из членов Биорнского рода, Сигурд, живший в XIV веке. Он родился на свет уродом, не способным ни к военной службе, ни к какой-либо другой физической деятельности. Поэтому он усердно занялся алхимией и разными секретными науками, приобщив к своим занятиям одного из своих племянников. С тех пор в семье вошло в обычай, чтобы младший в роде посвящал себя научным занятиям. Каждый из них обязательно излагал в рукописи результаты своих работ. В конце концов получилась огромная сумма чрезвычайно важных научных открытий, тайна которых ни разу не вышла за пределы розольфских стен. Это обстоятельство породило насчет замка всевозможные легенды, и не было в окрестности ни одного человека, который бы решился утверждать, что Биорны не занимаются колдовством.