Убитая пирамида - Жак Кристиан - Страница 10

– Пазаир… Я один из судей этой провинции.

– Вы здесь родились?

– Нет, в фиванском районе. Я приехал в Мемфис совсем недавно.

– Я тоже там родилась!

Она радостно улыбнулась.

– Ваша собака уже закончила прогулку?

– Нет, что вы! Он неутомим.

– Тогда, может, пройдемся? Мне хочется подышать свежим воздухом, неделя выдалась изнурительная.

– Вы уже практикуете?

– Нет еще, я заканчиваю пятый год обучения. Сначала я училась аптекарскому делу и искусству приготовления снадобий, потом работала ветеринаром при храме в Дендере. Меня научили проверять чистоту крови жертвенных животных и лечить всех зверей от кошки до быка. За ошибки сурово наказывали – били палкой, как мальчиков!

У Пазаира сжалось сердце при мысли о наказании этой восхитительной плоти.

– Строгость наших учителей – лучшее воспитание, – продолжала она. – Когда учат по спине, урок запоминается навсегда. Затем я была допущена в школу целительства в Саисе, где получила звание «помогающей страждущим», после того как изучила и освоила на практике разные области врачевания – исцеление глаз, живота, ануса, головы, скрытых органов, жидких субстанций, хирургию.

– Чего же еще от вас хотят?

– Я могла бы стать врачом-специалистом, но это самый нижний уровень; я смирюсь с этим положением, если не смогу стать целителем. Специалист видит лишь один аспект болезни, лишь частное проявление истины. Боль в определенном месте не означает, что ты знаешь источник недуга. Специалист способен поставить только частичный диагноз. Стать целителем – мечта всякого лекаря; но испытание настолько сурово, что большинство отступает.

– Чем я могу вам помочь?

– Я одна должна предстать перед моими учителями.

– Да сопутствует вам удача!

Они пересекли поляну с васильками, где резвился Смельчак, и сели в тени красной ивы.

– Я так разговорилась, – посетовала она, – это не в моем обычае. Вы вызываете людей на откровенность?

– Это часть моей профессии. Кражи, задержки платежей, договоры о продаже, семейные ссоры, супружеские измены, нанесение телесных повреждений, неоправданные пошлины, клевета и тысячи других правонарушений – вот мои будни. Мне предстоит вести расследования, проверять показания, восстанавливать факты и судить.

– Это страшно тяжело!

– Ваша профессия не легче. Вам нравится лечить, мне нравится, когда торжествует справедливость; работать вполсилы было бы предательством.

– Терпеть не могу пользоваться обстоятельствами, но…

– Говорите, прошу вас.

– Один из моих поставщиков целебных трав исчез. Он человек неотесанный, но честный и сведущий; недавно мы подали жалобу вместе с другими лекарями. Может, вы могли бы ускорить поиски?

– Я постараюсь. Как его имя?

– Кани.

– Кани!

– Вы что, его знаете?

– Его силой привлек к работам управляющий имением Кадаша. Теперь он свободен.

– Благодаря вам?

– Я проводил расследование и суд.

Она расцеловала его в обе щеки.

Пазаир, не отличавшийся мечтательностью, почувствовал, как перенесся в один из райских миров, уготованных праведникам.

– Кадаш… знаменитый зубной врач?

– Он самый.

– Говорят, он был хорошим лекарем, но ему давно пора отойти от дел.

Зеленая обезьянка зевнула и прикорнула на плече у Нефрет.

– Мне пора идти, было очень приятно с вами поговорить. Вряд ли нам случится встретиться вновь; от всей души благодарю, что спасли Кани.

Она не шла – она танцевала; поступь ее была легка, фигура излучала свет.

Пазаир еще долго сидел под красной ивой, стараясь запечатлеть в памяти малейшее ее движение, самый мимолетный взгляд, тембр голоса.

Смельчак положил правую лапу хозяину на колени.

– А, ты понял… Я без памяти влюбился.

7

Кем и павиан явились в назначенный час.

– Вы готовы отвести меня к начальнику стражи сфинкса? – спросил Пазаир.

– Как прикажете.

– Этот тон мне нравится не больше прежнего: язвительность ничем не лучше агрессивности.

Замечание судьи задело нубийца.

– Я не намерен пресмыкаться перед вами.

– Будьте хорошим приставом, и мы поладим.

Павиан и его хозяин уставились на Пазаира; в двух парах глаз – сдерживаемая ярость.

– Пошли.

Было раннее утро и улицы понемногу оживали: хозяйки оживленно болтали, водоносы разносили драгоценную влагу, ремесленники открывали свои мастерские. Благодаря павиану толпа расступалась.

Начальник стражи жил примерно в таком же доме, как у Беранира, правда, не столь нарядном. На пороге девочка играла с деревянной куклой; увидев обезьяну, она испугалась и с криком убежала внутрь. Сразу же вышла разгневанная мать.

– Зачем вы пугаете ребенка? Уберите это чудовище!

– Вы супруга начальника стражи сфинкса?

– По какому праву вы меня допрашиваете?

– Я судья Пазаир.

Серьезный тон судьи и поведение павиана заставили хозяйку дома притихнуть.

– Он больше здесь не живет; мой муж – тоже ветеран. Это жилище нам выделила военная администрация.

– А вы знаете, куда он уехал?

– Его жена казалась расстроенной; когда мы встретились во время ее переезда, она что-то говорила о доме в южном предместье.

– Точнее ничего не знаете?

– С чего бы мне лгать?

Павиан рванул поводок, женщина сделала шаг назад и уперлась в стену.

– Правда, ничего?

– Нет, клянусь, ничего!

Чтобы отвести дочь в школу танцев, секретарю Ярти пришлось отпроситься из конторы в середине дня, но зато он пообещал занести в администрацию провинции отчеты о делах, разобранных судьей. За несколько дней Пазаир решил больше проблем, чем его предшественник за полгода.

Когда зашло солнце, Пазаир зажег несколько светильников; ему очень хотелось покончить поскорее с десятком конфликтов с налоговой службой, которые он разрешил в пользу налогоплательщиков.

Все, кроме одного, касавшегося судовладельца по имени Денес. На его деле старший судья провинции собственноручно написал: «Не давать хода».

Вместе с ослом и собакой Пазаир отправился в гости к своему учителю, посоветоваться с которым ему было некогда с тех самых пор, как он обосновался в Мемфисе. По дороге у него все не выходила из головы странная история с начальником стражи, потерявшим не только престижную работу, но и казенное жилище. Что же кроется за этим потоком неурядиц? Судья велел Кему выйти на след ветерана. Не поговорив с ним, Пазаир не станет утверждать перевод.

Смельчак то и дело чесал правый глаз левой лапой; Пазаир осмотрел пса и увидел явное раздражение. Старый лекарь сумеет его вылечить.

Дом был освещен; Беранир любил читать по вечерам, когда стихает городской шум. Пазаир толкнул входную дверь, спустился вместе с собакой в прихожую и обомлел. Беранир был не один. Он беседовал с женщиной, чей голос судья не мог не узнать. Она, здесь!

Пес проскочил у хозяина между ног и стал ласкаться.

– Заходи, Пазаир!

Судья, сделав над собой усилие, последовал приглашению. Его взгляд был прикован к Нефрет. Она сидела скрестив ноги перед старым лекарем и держала большим и указательным пальцами льняную нить, к которой был подвешен кусок гранита ромбовидной формы[20].

– Нефрет – моя лучшая ученица, судья Пазаир. Теперь, когда все знакомы, может, выпьешь свежего пива?

– Ваша лучшая ученица…

– Мы уже встречались, – сказала она, явно забавляясь.

Пазаир возблагодарил судьбу: увидеть ее снова было для него верхом блаженства.

– Нефрет скоро предстоит пройти последнее испытание, и тогда она получит право применять свое искусство, – напомнил Беранир, – поэтому мы отрабатываем упражнения по биолокации, необходимые для того, чтобы верно поставить диагноз. Я уверен, она станет превосходным врачом, потому что умеет слушать. Кто умеет слушать, тот правильно действует. Слушать – это самое главное, нет большего сокровища. И дает нам его одно лишь сердце.