Мистерии Осириса: Древо жизни - Жак Кристиан - Страница 38

— Где же он, ваш знаменитый вожак?

— Здесь, среди нас.

Заключенные посторонились, чтобы дать дорогу двойнику Провозвестника, которому настоящий мятежник отдал свой тюрбан и тунику.

Стражник приложил свою пику к груди странного человека.

— Это ты — Провозвестник?

— Да, это я.

— И это ты — организатор смуты в Сихеме?

— Бог избрал меня, чтобы поразить угнетателей народа, и я поведу его к победе.

— Ну-ну, посмотрим! Тебя представят сейчас генералу Несмонту, там повеселишься.

— Никому из врагов не удастся победить меня, потому что я связан с демонами пустыни.

— Свяжите-ка мне этого, — приказал стражник солдатам.

Настоящий Провозвестник подошел к нему.

— Мы — пастухи, — прошептал он, — и мы ничего не понимаем в этой истории. Нас ждет наша скотина. Если нами не займутся тут же, мы все потеряем.

Стражник, сам сын крестьянина, оказался чувствителен к такой аргументации.

— Ладно, вас сейчас допросят. А потом посмотрим.

Согласно заранее составленному плану пастухи объявили о своей полной непричастности и один за другим были освобождены. Поймав крупную рыбу, стража была слишком счастлива, чтобы заниматься какой-то мелочью.

Генерал Несмонту подозрительно посмотрел на человека в тюрбане.

— Значит, это ты приказал перебить египетский гарнизон в Сихеме?

— Я — Провозвестник. Бог избрал меня, чтобы поразить угнетателей народа, и...

— ...И ты поведешь его к победе, я знаю. Ты повторяешь это уже двадцатый раз. Кто стоит за тобой? Азиаты, ливийцы или только ханаане?

— Бог избрал меня...

Генерал дал пощечину своему пленнику.

— Порой мне жаль, что фараон запретил пытки. На ясный вопрос — ясный ответ: ты действуешь один или у тебя есть соучастники?

— Бог избрал меня...

— Хватит! Пусть его уведут и продолжат допрос. Когда ему слишком захочется пить, он, может быть, и заговорит.

Но благодаря усилиям Провозвестника, все время повторявшего ему одно и то же, простак свято верил в то, что сумеет противостоять египтянам. Никому не удалось вырвать у него иных слов, кроме тех заученных фраз, содержание которых делало его, как он полагал, неуязвимым для врагов.

— Мы достаточно бились с этим сумасшедшим преступником, — сказал, наконец, адъютант генерала.

— Что ж, последняя проверка мне кажется необходимой: проведите его по улицам города.

В первый момент стража, сопровождавшая и охранявшая арестованного, решила, что перед ними простой лжец, потому что никто не обращал на него никакого внимания.

И вдруг одна женщина завопила:

— Это он, я его узнала!

К ней присоединился старик:

— Провозвестник вернулся!

Через несколько секунд вокруг собралась целая толпа. Стражники жестко проложили в ней для себя проход и увели пленника в казарму.

— Больше никаких сомнений, генерал, — заявил офицер. — Этот мерзавец — действительно Провозвестник. Если мы хотим избежать новых осложнений, нужно скорее показать народу его труп.

— Дайте ему выпить яду, — приказал Несмонту.

Пока генерал составлял длинный рапорт фараону, простак без всяких переживаний уходил в мир иной. Разве Провозвестник не пообещал ему, что он попадет в великолепный дворец, где ему будут прислуживать прелестные нежные девы, готовые исполнить все его желания, а виночерпии предложат ему лучшие вина?

36

Друзей себе Икер среди соучеников так и не нашел и потому занимался исключительно учебой. Ужинать он старался не поздно, пока еще не зажгли светильники на касторовом масле, стремясь сэкономить, чтобы подольше поработать, когда стемнеет. Масло это стоило недорого, бедняки даже использовали его для притирания, но в основном оно служило горючим для освещения. К еде Икер был нетребователен, и ему вполне хватало приправленной луком чечевичной или бобовой похлебки и горбушки хлеба, натертой чесноком.

Целыми днями он увлеченно переписывал классические тексты, чтобы закрепить их в своей памяти, набить руку и выработать почерк, который позволял бы ему писать и быстро, и разборчиво. Изображая на письме свою мысль, он стремился передать ее живо, отражая малейшие оттенки. Иероглифы — это нечто большее, чем простая последовательность картинок; повествуя о жизни, они будто вмещали в себя силу творящих ее богов, наполнявшую каждое слово полнотой смысла.

Можно ли с помощью письма продлить жизнь и сделать ее более яркой? В справедливости этого Икер все больше убеждался по мере того, как проникал в тонкости написания и оттенки смыслов знаков. Его не привлекала роль простого писца, который лишь выполняет указания или пишет под диктовку. Он хотел проникнуть в тайну того одновременно абстрактного и конкретного языка, который создал египетскую цивилизацию.

Работая с таким напряжением, юноша избегал вспоминать о НЕЙ. Но в мыслях неизменно перед ним само возникало ее лицо и зажигало ранее неведомый энтузиазм. Он никогда ее не увидит — по крайней мере, если его обязанности писца не откроют перед ним двери Абидоса. Возможно, там будут другие праздники и другие ритуалы, которые она почтит своим присутствием!

Он не отказывался, нет. Именно ради нее он отправился покорять грамматику, лексику, истинное назначение иероглифов, которые своим расположением на дереве, папирусе или камне создавали гармонию, известную и понятную лишь мастерам письма.

Икер часто забегал к своему осленку, уютно лежавшему на подстилке, которую юноша менял каждое утро. Северный Ветер имел хороший аппетит и рос на глазах, а от его раны вскоре остались лишь неприятные воспоминания.

Во время их первой прогулки по деревне именно осленок пошел впереди и привел Икера как раз туда, куда нужно, ни разу не ошибившись. Его глаза сияли тепло и радостно.

— Хорошо иметь настоящего друга, — сознался ему Икер. — Тебе я могу сказать все.

Ничего не утаив, ученик писца рассказал свою историю Северному Ветру. Большие уши внимательно и напряженно слушали.

— И пусть эта банда возомнивших о себе писак не любит меня, мне все равно. Они даже придают мне силы! Когда я вижу эти головы, так переполненные сознанием собственной значимости, что в них не остается места для уважения к другим и к священным иероглифам, у меня лишь крепнет желание проложить свой собственный путь, не считаясь с их мнением. Дураки ничего не могут создать сами, и это делает их завистливыми и ревнивыми. Тех, кто на них не похож, они стремятся уничтожить. А мы с тобой — настоящие братья. Вместе мы устоим.

Осленок лизнул руку своему спасителю, а юноша долго ласкал малыша перед тем, как вернуться в свою комнату. Как и каждый вечер, он положил на свой живот магический талисман из слоновой кости, подаренный госпожой Текхат, чтобы отвратить от себя злых духов. А утром, пробудившись, он надевал его к своим двум амулетам в виде сокола и павиана, чтобы зарядить их новой энергией.

— Завтра, — сказал генерал Сепи десятерым ученикам, отобранным, чтобы стать высшими писцами, — день отдыха.

Как обычно, Икер выходил из класса последним.

— Генерал, я прошу о благосклонности.

— Я позволяю тебе не убирать класс во время этого отпуска.

— Позвольте мне взглянуть на архивы провинции.

— Разве ты не хочешь развлечься или отдохнуть?

— Рано или поздно я столкнусь с этим типом документов. Я бы хотел начать как можно скорее.

— Какой род архивов тебя интересует?

— О, все понемногу! Я бы не хотел замыкаться в этой специальности.

— Я выпишу тебе пропуск.

Юноша с трудом сдержал свое волнение.

С заветным «ключиком», который должен был открыть хранилище тайн, он предстал перед начальником архива.

— Какие документы ты хочешь посмотреть?

— Все, что касаются кораблей, экипажей и торговых экспедиций.

— За какое время?

— Ну, скажем... за три года.

Начальник отвел Икера в просторное помещение из кирпича. На полках аккуратно были разложены папирусы и таблички.