Храм Миллионов Лет - Жак Кристиан - Страница 17

Постоянно служащие офицеры большей частью были выходцами из обеспеченных семей, они ненавидели его и спрашивали себя, почему Рамзес доверил командование своей личной стражей этому простолюдину. Серраманне не было до этого дела, быть любимым всеми ничего не давало и не делало из него хорошего воина, способного служить хорошему хозяину.

А Рамзес был хорошим хозяином, капитаном огромного корабля, чье плавание обещало быть опасным и неспокойным.

И это было все, чего желал сардский пират, повышенный до столь неожиданно высокого звания и желавший его сохранить. Его роскошный особняк, восхитительные египтянки с округлыми, подобными зрелым плодам, грудями и прекрасным телом были для него не самым важным. Ничто не могло заменить кровавой стычки, во время которой человек показывал, чего он стоит. Стража дворца обновлялась три раза в месяц, в 1-й, 11-й и 21-й день. Солдаты получали вино, мясо, хлеб и жалование зерном. Перед каждой сменой, назначая людей на посты, Серраманна внимательно смотрел им в глаза. Любое нарушение дисциплины, любое послабление расценивались как склока, и за этим следовало неминуемое увольнение.

Сард медленно шел вдоль выстроившихся в шеренгу солдат. Он остановился перед молодым блондином, который, казалось, нервничал.

— Откуда ты?

— Из деревни в Дельте, капитан.

— Твое любимое оружие?

— Меч.

— Выпей, тебе необходимо утолить жажду.

И Серраманна протянул блондину сосуд с анисовым вином. Тот выпил его в два глотка.

— Ты будешь следить за коридором, ведущим в царский кабинет, и не будешь туда никого пускать в течение трех оставшихся часов ночи.

— Как прикажете, капитан.

Серраманна проверил лезвия оружия, осмотрел форму, обменялся несколькими словами с другими солдатами.

Затем каждый занял свой пост.

Архитектор дворца расположил высокие окна таким образом, чтобы воздух проходил через них, освежая коридор теплыми летними ночами.

Царила тишина.

Снаружи были слышны лишь песни влюбленных лягушек.

Серраманна бесшумно скользил по плитам, направляясь к коридору, ведущему в кабинет Рамзеса. Как он и предполагал, блондин не стоял на своем посту.

Вместо того чтобы охранять, он пытался вытащить засов, преграждавший вход в кабинет. Сард схватил его своей мощной рукой за горло и поднял.

— Хм, еще один грек! Только грек может выпить анисового вина, не поморщившись. К чьему отряду ты принадлежишь, мой мальчик? Остаток войска Менеласа или участник нового заговора? Отвечай!

Блондин бился несколько минут, не издавая ни звука.

Когда Серраманна почувствовал, что противник внезапно обмяк, он положил его на пол, где тот раскинулся, как тряпичная кукла. Сард, не желая того, переломал ему шейные позвонки.

16

Серраманна не был мастером в бумажных делах, он удовольствовался тем, что изложил события Амени, который перенес их на папирус и передал Рамзесу. Никто не знал грека, взятого на службу благодаря своей физической силе. Его смерть лишила царя источника точных сведений, но тот ни словом не попрекнул сарда, чья бдительность оказалась необходимой.

На этот раз покушение было совершено не на жизнь фараона, а на его кабинет, то есть на дела государства. Что там искали, если не тайные документы и сведения, с помощью которых можно было править страной?

Попытка Менеласа была обусловлена лишь местью, эта же неудавшаяся кража была куда более непонятна. Кто подослал этого грека, кто оставался в тени, желая расстроить намерения властителя? Конечно, всегда остается Шенар. Лишенный прав брат, бездействующий и молчаливый с момента коронации. Не хотел ли он спрятать под этой маской скрытые действия, которые просто велись с большей ловкостью, чем прежде?

Роме склонился перед царем.

— Великий Царь, ваш гость прибыл.

— Веди его в сад, в беседку.

Рамзес был одет в простую белую набедренную повязку, на нем было лишь одно украшение, золотой браслет на правом запястье. Он задумался на несколько мгновений, осознавая важность этой встречи, от которой в большой степени зависела судьба Египта.

В саду царь приказал возвести элегантную беседку из дерева, в тени ивы. На низком столике лежали красноватые гроздья винограда и свежий инжир; в кубках светлое и легкое пиво, идеально подходящее во время сильной жары.

Верховный жрец Амона и его святилища в Карнаке сидел в удобном кресле с мягкими подушками, перед ним стоял табурет для ног. Парик, льняное одеяние, широкое ожерелье из жемчуга и бирюзы, что лежало на груди, серебряные браслеты — все это придавало ему гордый вид.

Увидев властителя, верховный жрец встал и поклонился.

— Вам удобно здесь?

— Я благодарю Великого Царя за этот выбор, эта прохлада благотворна для моего здоровья.

— И как вы себя чувствуете?

— Я немолодой человек, и с этим трудно смириться.

— Я отчаялся вас увидеть.

— Не стоило, Великий Царь. С одной стороны, я должен был не покидать спальню какое-то время, с другой, я надеялся прибыть в сопровождении визирей Юга и Севера и правителя Нубии.

— Какая делегация! Они отвергли ваше предложение?

— Сначала нет, затем — да.

— Почему они изменили мнение?

— Это важные чиновники… Они не желали разозлить Великого Царя. Однако я сожалею об их отсутствии, которое придало бы вес моим словам.

— Если они правдивы, вам нечего опасаться.

— А вы не считаете их таковыми?

— Как служитель Маат я пойму это.

— Я обеспокоен, Великий Царь.

— Могу ли я помочь рассеять тучи?

— Вы попросили отчет о богатствах Карнака.

— И я его получил.

— И что вы думаете об этом?

— Что вы прекрасный управляющий.

— Это упрек?

— Конечно, нет. Разве наши предки не учили, что духовное счастье сопровождается благосостоянием народа? Фараон обогащает Карнак, а вы заставляете его процветать.

— В тоне вашего голоса слышен упрек.

— Озадаченность, не больше. Что если мы вернемся к причине вашего беспокойства?

— Шепчут, что слава и богатство Карнака отбрасывают тень на Великого Царя, и вы хотите обратить вашу благосклонность на другие храмы.

— Кто это утверждает?

— Слухи…

— Вы придаете им значение?

— Когда они становятся постоянными, можно ли ими пренебрегать?

— А вы сами, что вы об этом думаете?

— Что Великий Царь поступит осмотрительно, ничего не меняя в нынешнем положении вещей и следуя политике вашего отца, которая была весьма мудрой, не так ли?

— Его правление, к несчастью, было слишком коротким, чтобы успеть предпринять ряд необходимых преобразований.

— Карнаку не нужны преобразования.

— Я придерживаюсь иного мнения.

— Значит, мое беспокойство было справедливым.

— А разве мое не было таковым?

— Я… я плохо понимаю.

— Остается ли верховный жрец Амона верным слугой фараона?

Священнослужитель отвел взгляд от Рамзеса. Делая вид, что размышляет, он съел ягоду инжира и выпил немного пива.

Прямота обращения царя составляла удивительный контраст с утонченной элегантностью его собеседника, мало привыкшего к таким прямым атакам. Рамзес воздержался от того, чтобы первым прервать молчание, давая собеседнику возможность успокоить мысли и дыхание.

— Как вы можете в этом сомневаться, Великий Царь?

— Из-за расследования Амени.

Верховный жрец побагровел.

— Этот недоношенный писец, этот проныра, эта крыса, этот…

— Амени мой друг, его единственная цель — служить Египту. Я не потерплю ни малейшего оскорбления, порочащего его репутацию, из чьих бы уст оно ни исходило.

Жрец пробормотал:

— Извините меня, Великий Царь, но его методы…

— Он повел себя грубо?

— Нет, но он более настойчив, чем шакал, разрывающий свою добычу!

— Он ответственно выполняет свою работу, не пренебрегая никакими деталями.

— В чем вы можете упрекнуть меня?

Рамзес скрестил свой взгляд с взглядом верховного жреца.