Сармат. Смерть поправший - Звягинцев Александр Григорьевич - Страница 42

Тот, не скрывая своего потрясения, прошептал:

— Продолжай, Джордж, прошу тебя!

— Твои шефы в России не уверены, что ты погиб в Афганистане. Они ищут тебя по всему свету, поэтому я советую быть осторожнее со всеми, кто будет приходить к тебе под видом австрийцев, немцев, чехов и прочих оборотней... Это все, что я хотел сказать, Сармат.

— Для этого ты прилетел из Пакистана?

— Меня встревожило, что док Юсуф перестал ставить меня в известность о твоих делах. К тому же появилась возможность повидаться с моим старым боевым другом, ныне — полицейским комиссаром Ричем Корвиллом, с которым ты уже знаком. Кстати, Игорь, у тебя есть адрес Юсуфа в Гонконге?

— Монахи узнали его адрес. У сенсея он должен быть.

— О'кей! — недобро усмехнулся Метлоу. — Надеюсь, у старого бродячего самурая нет причины скрывать его от меня.

Простившись с Сарматовым, Метлоу направился к небоскребам мегаполиса. Однако на полдороге он приказал водителю снова свернуть к морскому побережью. Информация, полученная от профессора Осиры и Сарматова, требовала тщательного анализа, к тому же после знойных пакистанских пейзажей его снова неудержимо влекло к морю.

— Итак, что мы имеем? — устроившись у кромки прибоя, начал он приводить в порядок свои мысли. — У смиренного агнца Юсуфа в Гонконге оказались непонятные связи с арабами. Осира предполагает, что арабы принадлежат к какой-то мистической восточной секте. Старик мудр и знает Восток изнутри, вряд ли он ошибается. Возможно, те арабы — агентура пакистанской разведки ИСА, которую Али-хан, уже полтора года работающий на ЦРУ, утаил от нас.

За время, прошедшее со дня последнего серьезного разговора с Али-ханом, тот с помощью неведомых покровителей перебрался из Пешавара в главную резиденцию ИСИ в Исламабаде, где стал одним из кураторов ядерной программы, конечной целью которой было ускоренное создание ядерного оружия. Над этой программой в поте лица трудились некоторые известные европейские физики-ядершики. Их фамилии, благодаря Каракурту, были теперь известны шефам ЦРУ. Кроме того, им были известны и европейские фирмы, которые в обход договора о нераспространении ядерного оружия и ядерных технологий, тайно, через третьи страны, поставляли Пакистану новейшие ядерные технологии и наукоемкое оборудование. Учитывая важность работы Каракурта в этом направлении и опасаясь, что тот может параллельно сливать эту информацию КГБ, что неминуемо вызовет колоссальный международный скандал, руководство ЦРУ приняло решение о полной консервации его старых связей. Каракурт был вполне удовлетворен этим, тем более, что гонорар в «зеленых» ему был утроен. Но, несмотря на тотальный контроль за ним, осуществляемый агентами Метлоу, поручиться, что тот не ведет двойную или даже тройную игру, было нельзя.

И вот сегодня, посетив синтоистский монастырь Осиры, Метлоу получил подтверждение своим подозрениям. Нет сомнений, что у КГБ теперь есть информация о местопребывании Сарматова, а также о его нелегальном имени. Получить информацию о нем Лубянка могла только от Каракурта или от доктора Юсуфа, который мог быть завербован КГБ во время его учебы в Москве. Однако, поразмыслив, Метлоу отбросил эту мысль: если Юсуф — агент КГБ, то информация о Сарматове давно поступила бы на Лубянку. Приходится делать вывод: Каракурт не прекратил работать на КГБ. Русские, приходившие к Сарматову под видом австрийских туристов, без всякого сомнения, агенты Лубянки. Но можно сделать и утешительный вывод: Лубянка не доверяет Каракурту и перепроверяет его информацию.

А тут еще Сарматовым почему-то интересуются арабы — члены мистической секты, к которой якобы имеют отношение как сам Каракурт, так и доктор Юсуф. Они предлагают ему высокооплачиваемую работу, не требующую памяти... Если понятно, зачем Сарматов нужен КГБ, но что надо арабам и Каракурту от Сарматова?.. Учитывая, что Каракурт завязан на пакистанской ядерной программе, логично предположить, что они хотят задействовать его в этом направлении. «Чушь! — отбросил эту мысль Метлоу. — Как можно задействовать в серьезной ядерной программе не имеющего памяти человека? А что если они, учитывая уникальную военную подготовку Сарматова, хотят использовать его в качестве биоробота для добывания ядерных материалов на территориях ядерных держав?..»

Ответить на этот вопрос Метлоу не мог, но чутьем разведчика он вдруг почувствовал, что ответ находится где-то близко. Необходимо найти его как можно скорее и не только в целях безопасности изувеченного русского офицера, волею случая вошедшего в его личную жизнь... От Каракурта мало чего добьешься впрямую, — продолжал рассуждать Метлоу. — Хитрый и коварный азиатский лис будет изворачиваться и, в конце концов, объяснит свой интерес к Сарматову гуманитарными мотивами. Чтобы еще крепче привязать Каракурта к ЦРУ и навсегда отбить у него охоту к шашням с КГБ, сначала надо доказательно раскрыть его замыслы, а уж потом зажать в мертвый капкан, да так зажать, чтобы он не мог вырваться из него до конца жизни. "Серьезность проблемы такова, что мне необходимо поставить в известность шефа, — решил Метлоу. — И, думаю, не лишним будет вызвать в Гонконг моего приятеля Нагматуллу, перед которым мерзавец Юсуф клялся на древнем Коране, привезенном из Мекки во времена кровожадного завоевателя мира хромоногого Тамерлана. Интересно увидеть, как подлец будет крутиться и изворачиваться под грозным взглядом одного из авторитетных и честнейших иерархов мусульманского мира. Может быть, тогда мне удастся понять что-то в психологии и религиозной сущности коварных азиатов.

Крым. Феодосия.

13 ноября 1990 года

Острый луч пограничного прожектора вспорол, как кинжалом, осеннюю ночь и беспокойно зарыскал по пенным гребням штормовых волн. Потом он прополз по пустынному в этот полночный час берегу и уперся в увешанный гирляндами автомобильных шин длинный причал, заливая мерцающим голубым светом крыши портовых зданий и стрелы портальных кранов. С них он снова перескочил на волны. С волн на корабли, болтающиеся на рейде, и, будто заблудившись среди них, стал медленно угасать.

И как только луч совсем поглотила ночная мгла, три океанских сухогруза снялись на рейде с якорей и, не зажигая топовых огней, взяли курс на портовый причал.

Первый из них подвалил бортом к причальной стенке с автомобильными шинами, и сразу из темноты появился длинный железнодорожный состав из полувагонов, укрытых брезентом. Постукивая колесами на стыках рельсов, состав медленно втянулся в распахнувшиеся ворота порта и, громыхнув буферами, замер под шеренгой могучих портальных кранов, под высоченными бортами быстро швартующихся сухогрузов.

Выйдя из холла гостиницы «Астория» на привокзальную площадь, Савелов зябко поежился от пронизывающего ветра с мелким дождем и, зайдя за ствол каштана, настороженно огляделся по сторонам. Не обнаружив слежки, он накинул на голову капюшон плаща и в обход привокзальной площади быстро направился к проходной порта, за которой уже пришли в хаотичное движение стрелы портальных кранов.

Уже третью ночь Савелов руководил погрузкой на корабли артиллерийской и бронетанковой техники, прибывающей с законсервированных тайных баз страны. Заполнив под завязку трюмы грузом, обозначенным в накладных и других сопроводительных документах сельскохозяйственной экспортной техникой, огромные океанские корабли тут же уходили в нейтральные воды, где, согласно утвержденному плану операции «Рухлядь», сразу поднимали на мачтах иностранные флаги Либерии или Панамы.

В первые две ночи, несмотря на все усилия такелажников и моряков, вместо десяти эшелонов с техникой удалось разгрузить только семь, поэтому заключительный этап операции вместо двух ночей, предусмотренных планом, перекинулся на третью ночь. И выдалась она, как назло, штормовой и дождливой. К тому же сегодня предстояла загрузка на корабли тяжелых танков Т-82, что еще больше заставляло тревожиться подполковника Савелова.

Но более всего его волновало то, что не было никаких известий о прохождении кораблей через контролируемые турками проливы Босфор и Дарданеллы. Савелов понимал, что это самая уязвимая часть разработанной им операции. Он считал, что этого как раз и недооценивает в Москве генерал Толмачев, осуществляющий общее руководство акцией. Днем Савелов несколько раз смотрел информационные передачи по телевидению, со страхом ожидая услышать о разразившемся в мире грандиозном скандале, но никаких сообщений не было. Это еще больше усиливало его тревогу. Кроме того, за последние дни никак не проявляли себя «топтуны». Савелов не мог поверить, что, упустив его в Москве, они прекратили охоту.