Сармат. Кофе на крови - Звягинцев Александр Григорьевич - Страница 1

Седеющий генерал склоняется над картой, и кажется, что звезды вот-вот сорвутся с его погон и упадут на то место, где сходятся вычерченные изломы двух могучих горных хребтов. Узловатый палец упирается в кружок на стыке ущелий, переходящих в закрашенную зеленым цветом равнину.

— Вот здесь кишлак, майор. Понимаешь, места там глухие, нами и хадовцами никогда не контролировавшиеся. До пакистанской границы, если верить карте, километров десять. — Грузный седовласый генерал искоса смотрит на стройного, атлетического сложения мужчину в ладно сидящем цивильном костюме.

— Что значит, если верить карте? Считаете, что она ненадежна? — спрашивает тот.

— Как сказать?! Скопирована с английских карт времен англо-афганской войны.

— Ну, тогда верить можно! — кивает мужчина и также начинает водить пальцем по нарисованным извилинам. Не так просто поверить в то, что где-то далеко в точном соответствии с этими невзаправдашними линиями существуют реки, дороги, ущелья и горы. — Это тропа на Пешавар? — наконец спрашивает он у генерала.

— Была тропа. Теперь это грунтовая дорога, по которой из Пешавара к «духам» идут караваны с оружием.

— Штатники пешком ходить не любят — скорее всего он приедет на джипе, — задумчиво говорит мужчина и поворачивается к высокопоставленному собеседнику. — Уточните боевую задачу, товарищ генерал.

Генерал бросает слегка настороженный взгляд на дверь кабинета и, понизив голос, произносит:

— Полевых командиров можно и убрать... Они — дело десятое. Главное для нас — американец, понимаешь? Его живым нужно взять — и только живым! Кстати, портрет его имеется. Взгляни...

На цветном фото полковник «зеленых беретов» армии США: широкий разворот плеч, солидная колодка орденских планок на мундире и белозубая американская улыбка, будто насильно приклеенная к мужественному, волевому лицу и от того выглядевшая неестественно.

Майор, взглянув на фото, произносит:

— Где-то я уже встречался с этим улыбчивым полковником.

— Вполне возможно, — усмехнулся генерал.

— Имя известно?

— Имен у него более чем достаточно! В Анголе — Смит, в Мозамбике — Браун, в Никарагуа — Френсис Корнел. А настоящее имя узнаем, когда ты мне его сюда доставишь, — отвечает генерал и кивает на окно, за которым багровеют в весеннем мареве Кремлевские башни. — Вынь, понимаешь, да положь им этого американца! Для чего он им так понадобился, даже я не могу взять в толк. Но, судя по всему, майор Сарматов, тебе и твоим архаровцам предстоит задание особой государственной важности. Государственной, понимаешь?!

— Постараемся оправдать ваше доверие, товарищ генерал! — отвечает майор и снова всматривается в фотографию. — Встречался я с ним, точно знаю! Но где, когда?..

— Я бы на твоем месте не удивлялся: Ангола, Мозамбик, Ливан, Никарагуа... Где ты, там и он. — Генерал бросает на майора насмешливый взгляд. — Уж не судьба ли, Сармат, за тобой по белу свету рыщет?..

— Я в судьбу не верю, товарищ генерал, — пожимает плечами тот. — Доверять промыслу судьбы в нашей работе — дело недопустимое.

Генерал сгоняет с лица улыбку. Происходит это постепенно, как будто ластиком стирается нарисованная карандашная картинка. Генерал начинает вышагивать взад-вперед по кабинету.

— Будем говорить серьезно, майор, — говорит он. — Скорее всего, этот янки — специалист по нашей тактике. Там, где он объявляется, жди активизации противостоящих нам сил. В Пешаваре на нем координация действий «духов», причем он находит язык с полевыми командирами разной политической окраски. За ним охотились ребята из «Штази» и молодцы Кастро, но им он оказался не по зубам. Теперь твоя очередь рискнуть!

Майор кивает и поворачивается к карте.

— Что-то тебя смущает, майор?

— Есть одна незначительная деталь, которая не дает мне покоя, — отвечает тот. — А именно — близость пакистанской границы.

— Ты, как всегда, прав. Эта незначительная, как ты выразился, деталь существенно усложняет дело. Потому и посылаю тебя...

Майор пристально смотрит на генерала, в глазах его отражается напряженная работа мысли.

— Когда у них сбор в этом кишлаке? — наконец спрашивает он.

— Разведка сообщает: в ночь на девятое мая.

Майор резко разворачивается, говорит, с трудом скрывая раздражение, с некоторой долей растерянности:

— Товарищ генерал, вынужден напомнить вам, что моя группа после очередного выполненного задания еще даже не успела приступить к реабилитации...

— Знаю, — мрачнеет лицом генерал. — Все я понимаю, майор, знаю, что твои мужики пашут как ломовые! — Кивает в сторону окна. — И этот вопрос поднимался, когда мы совещались, советовались там... с ответственными товарищами. Однако, несмотря на все «против», решение было единогласным — идти тебе. Расчет тут, понимаешь, простой — твое умение ювелирно работать вслепую. Ведь в данном случае мы не имеем никакой возможности тщательно подготовить операцию...

— Утешили, товарищ генерал!.. Нечего сказать! — сердито щурится майор.

— Не кипятись, Сармат. Ничего не поделаешь. Ты и твоя группа — лучшие, а это значит, что вы всегда будете нужны и никому зачастую не будет дела до того, отдыхаете ли вы вообще когда-нибудь или нет.

Генерал вздыхает, окидывает майора цепким взглядом из-под кустистых бровей:

— Есть еще одна новость, которая, я чувствую, не очень-то тебя обрадует. В группу прикрытия к тебе назначается капитан Савелов из параллельного управления...

— Кто?.. Савелов? — каменеет майор.

— Знаешь ведь его?

— Встречались... — выдавливает Сармат. — Скажите, товарищ генерал, мое мнение о капитане Савелове может иметь значение?..

— Имеет значение его мнение о тебе! — жестко прерывает Сарматова генерал и смотрит в окно. — Знаешь, чей он зять?..

— Не знаю и не хочу знать, но...

— Никаких «но»! Между прочим, Савелов сам к тебе напросился.

— Странно!.. — криво усмехнувшись, произносит майор.

Генерал кладет руку ему на плечо и, покосившись на дверь, тихо говорит, причем в голосе его проскальзывают явно просительные нотки: