Ночи Калигулы. Восхождение к власти - Звонок-Сантандер Ирина - Страница 48

— Как тебе угодно, Гай Цезарь, — охотно согласилась Юния.

— Зови меня Калигула, — ответил Гай. — Это прозвище дали мне солдаты в германском походе. Близкие друзья зовут меня так.

— Благородный Калигула, — послушно повторила девушка. — Я буду звать тебя, как ты прикажешь.

— Вот как! — ухмыльнулся он. — Ты готова сделать все, что прикажу?

Юния удивлённо молчала.

— Тогда я приказываю тебе поцеловать меня! — велел Гай, обнимая испуганную девушку.

Юния не противилась настойчивому поцелую. Широко раскрыв карие глаза, она прижалась к Калигуле. Стройный, высокий, золотоволосый юноша понравился ей. Дурные слухи о его образе жизни ещё не достигли ушей девушки.

— Ну же, приоткрой рот, — шептал он, настойчиво стараясь раздвинуть языком мягкие покорные губы.

Юния наивно последовала приказанию.

— Ты не умеешь целоваться, — заметил Калигула, основательно облизав полость её рта.

— Я никогда прежде не целовалась, — залилась краской стыда девушка.

— Это хорошо, — одобрил Калигула. — Мне не нужна жена, которая целуется с кем попало. Но обещай научиться любовным ласкам, которые мне по нраву.

— Обещаю, — пролепетала Юния Клавдилла, сладко млея: «Жена?!. Неужели внук императора хочет жениться на мне? О Венера, какое счастье!»

— Тогда целуй меня, как я только что показал!

Юния послушно прильнула к Калигуле приоткрытыми губами.

— Уже лучше! — взволнованно заметил он. — А теперь подними тунику!

— Нет, — просительно откликнулась девушка.

— Ты стеснительна! — отметил Гай, сползая губами по её шее. — Для жены это хорошо!

Рука его бесстыдно полезла в вырез голубой туники. Юния неловко высвободилась и отбежала на несколько шагов.

— Я сделаю все, что ты пожелаешь, благородный Гай Калигула, — пообещала она. — Но только после свадьбы.

— Я женюсь на тебе. Ты мне нравишься, — убеждённо заявил Гай. — «А деньги твоего отца — ещё больше!» — подумал он.

XLIX

Луций Кассий Лонгин возвращался домой с нетерпеливой радостью. Проведя утренние часы на Форуме или в Комициях, он успевал стосковаться о юной жене. Говорил ли он о политике или о частных делах, мысленно видел перед собою Юлию Друзиллу.

Кассий переступил порог и улыбнулся, заметив жену, привычно ждущую его в атриуме. Подошёл к ней и поцеловал в губы со спокойной, удовлетворённой страстью. Друзилла с непритворной нежностью ответила на поцелуй мужа. Но Кассий заметил её печальный и вялый вид.

— Чем занималась ты в моё отсутствие? — спросил он, скрывая пытливость за улыбкой.

— Я посетила родственницу, Эмилию Лепиду, — вздохнув, ответила она. — Её дом изысканно красив. В атриуме — большие вазы с заморскими деревьями. И множество цветов — базилик, фиалки, жёлтые дамасские розы… Их аромат расходится по всему дому. Дикий виноград ползёт вверх по мраморным колоннам, и разноцветные африканские птицы сидят в золочённых клетках! А у нас все украшения — эта нелепая, никому не нужная прялка и уродливые лары у закопченого очага!

— Не говори так о хранителях рода! — Кассий виновато посмотрел на глиняные фигурки. — Уродливые или нет, но их лепили мои предки с доброй памятью об умерших. А что касается прялки… Если она тебе не по нраву — я велю отнести её в помещение рабынь. Хочешь цветов и деревьев? Я дам тебе денег на их покупку. Ты хозяйка в этом доме и можешь украсить его, как твоей душе угодно. Только ларов не трогай!

«Ничего, я прикрою уродцев зеленью», — обрадованно подумала Друзилла. И прижалась к мужу с обезоруживающей благодарностью.

— Посмотри, что я купил тебе сегодня в лавочке у портика Ливии, — Кассий протянул жене золотой браслет с изумрудами. — Камни сияют, как твои глаза!

Друзилла восторженно взвизгнула и, любуясь браслетом, надела его на тонкую руку.

— Спасибо, милый Луций! — она ласкалась к мужу, по-кошачьему изгибая спину и щуря зеленые глаза.

— Знаешь, какую новость я услышал на Форуме? — Кассий Лонгин ласково притянул Друзиллу на колени.

— Какую?

— Твой брат Гай женится на дочери сенатора Юния Силана.

Друзилла снова поскучнела. Взгляд потух, стал невыразительным. Исчезло желание играть в мартовскую кошку. Кассий подумал, что к жене снова вернулась вялость, вызванная завистью к Эмилии Лепиде.

— К его свадьбе я куплю тебе красивые украшения и ткани, которые ты сама выберешь, — заверил он.

Друзилла постаралась улыбнуться.

— Луций, идём в опочивальню, — пряча лицо в складках мужниной тоги, просительно шептала она.

— Но сейчас подадут обед, — целуя её шею, ответил Кассий.

— Пообедаем потом. Когда вода в клепсидре доберётся до следующей чёрточки, — томно изгибаясь, ответила Друзилла.

И Луций Кассий Лонгин сдался, как всегда. Подхватив на руки худощавое, лёгкое тело жены, он нёс её в опочивальню и готов был кричать на весь город о небывалом счастье, выпавшем ему.

— Люби меня, Луций! — страстно шептала Юлия Друзилла, отдаваясь мужу. — Люби меня так, чтобы я забыла обо всем, кроме твоей любви!

L

Короткая дождливая римская зима подходила к концу. По ночам ещё бывало холодно, но днём солнце припекало по-весеннему, заставляя сбрасывать тёплые шерстяные плащи.

В пятнадцатый день до мартовских календ римляне высыпали на улицы и пёстрыми толпами двинулись к Палатинскому холму. Там, на горном склоне, обращённом к старому Форуму, между кустов и камней затаилась пещера. Некогда Капитолийская волчица нашла в этой пещере двух оставленных младенцев и выкормила их сосцами, словно собственных волчат. В память о чудесном спасении Ромула и Рема празнуются с тех пор Луперкалии, день волчицы-кормилицы. «Лупа» — по-латыни значит «волчица».

Луперкалия имеет особых жрецов — луперков. Такой чести издревле удостаиваются юноши из лучших, знаменитейших римских семей. Они с утра собираются в пещере, облачившись в белые тоги и надев на голову венки из зеленого плюща.

По велению императора девятнадцатилетний Калигула тоже стал луперком. «Для начала с него и этого достаточно!» — жёлчно ухмыльнулся Тиберий, отдавая распоряжение.

Калигула стоял в тёмной влажной пещере в окружении двух десятков молодых людей. Дымно чадили факелы. Испуганно блеяли двенадцать белых козлов, предназначенных в заклание. Тускло блестела мраморная доска жертвенного алтаря.

Скучая, Калигула оглянулся по сторонам. Рядом с ним, шевеля полными чувственными губами, стоял белокурый молодой человек. Калигула вспомнил его имя: Квинт Цецилий.

— Скажи, Цецилий, это мы должны убить животных?

— Нет, — покачал головой собеседник. — Для этого существуют особые жрецы — виктимарии.

— Жаль, — вздохнул Калигула. — Было бы любопытно попробовать. Вонзить в шею животного жертвенный нож… Чувствовать, как тёплая кровь стекает по рукам… Достать ещё трепещущее сердце…

Квинт Цецилий придвинулся поближе к Калигуле и доверительно прошептал:

— Этих козлов напоили вином до полубесчувственного состояния.

— Зачем? — удивился Калигула.

— Чтобы были покорными и не брыкались, — пояснил тот. — Другое дело — охота! Загнать испуганного оленя, вонзить ему в грудь рогатину!..

— А гладиаторские бои! — загорелись огнём зеленые глаза Калигулы. — Я видел их всего лишь дважды.

— Я тоже, — признался Цецилий. — Жаль, что цезарь Тиберий скуп на такие дорогостоящие зрелища. Говорят, покойный Август устраивал их намного чаще!

Калигула понимающе кивнул.

Виктимарий уже наточил нож. Помощники взвалили на мраморный алтарь первого козла. Взмах руки — и кровь щедро брызнула на утрамбованный земляной пол священной пещеры. В этом году Римскую империю ждёт изобилие и плодородие!

В короткий срок виктимарии принесли в жертву всех двенадцатерых козлов. Напоённые вином, животные почти не сопротивлялись. Только слабо блеяли, оглядывая людей невозможными, круглыми от страха глазами. С закланных козлов сняли кожу и дали крови стекти на землю. Обождав немного, виктимарии нарезали кожу жертвенных животных длинными узкими полосами.