Ночи Калигулы. Падение в бездну - Звонок-Сантандер Ирина - Страница 11

— Правду говорят в Риме, — натужно вздохнув, заметил он. — Твоя жена красотою подобна Елене, из-за которой погибла Троя.

Сорокасемилетний консуляр удовлетворённо улыбнулся. С гордостью счастливого собственника он обнял Павлину и погладил сухой узловатой ладонью её густые волосы, отливающие золотом при свете масляных ламп. Тайком от мужа красавица выразительно взглянула на гостя. Но Кассий, прикрыв глаза, думал только о Друзилле.

Именно о Друзилле подумал и Гай Меммий.

— Слыхал я, что твоя жена тоже хороша собой! — обсасывая рыбьи кости, заявил он. — Почему она не сопровождает тебя?

Кассий нахмурился:

— Юлия Друзилла осталась в Риме. Она сейчас живёт с братом, императором.

Меммий насмешливо переглянулся с Павлиной.

— Вот именно! Друзилла живёт с братом! — бесстыдно захохотал он. — И оба открыто позорят твою честь!

Кассий удивлённо вздрогнул.

— Что ты хочешь сказать? Объяснись! — потребовал он.

— Неужели ты ничего не знаешь? — Меммий развязно пережевал пару креветок. — Гай Цезарь и Друзилла — любовники! Говорят, они сошлись ещё в юности. И, дождавшись твоего отьезда, решили больше не скрывать свою связь. Рим возбуждён, смакуя подробности!

Кассий вскочил с обеденного ложа.

— Опомнись, консуляр! — гневно выкрикнул он. — Не забывай: ты говоришь о брате и сестре! От кого ты услышал эту грязную сплетню?

— Позавчера в порту Пирей причалила галера из Остии, — с насмешливым спокойствием объяснил Меммий. — Связь твоей жены с императором — самая последняя новость из Рима! Ты напрасно злишься, Кассий! Это — истинная правда! — зловеще добавил он.

Ярость захлестнула Кассия Лонгина. Раскрасневшееся, нагло ухмыляющееся лицо Меммия раздражало его. В правой руке Кассий все ещё сжимал серебрянную чашу. Потеряв терпение, он выплеснул в лицо Гая Меммия остатки хиосского вина.

— Ты с ума сошёл! — заорал наместник Ахайи. — Отказываешь в уважении мне, бывшему консулу?! Стиснув кулаки, он набросился на Кассия.

Гость увернулся. Блюдо с фруктами упало на пол. Пронзительно взвизгнула Лоллия Павлина, с ногами забираясь на ложе.

— Требуешь уважения?! — гневно кричал Кассий. — Тогда тоже уважай меня! Я, сенатор и сын консула, равен тебе по происхождению!

— Равен?! Как бы не так! — презрительно фыркнул Меммий. — Ты ещё мочился в пелёнки, когда я надел тогу совершеннолетнего!

— Если ты родился прежде меня, это не значит, что ты умнее! — отозвался Кассий. — Раньше умрёшь, только и всего!

— Ах, ты!.. — Меммий запнулся в поисках подходящего оскорбления. — Муж шлюхи! — наконец заявил он.

Завязалась драка. Мужчины, сцепившись, катались по полу. Остервенело лупили друг друга. Рабы Меммия, услышав шум, сбежались в триклиний на помощь хозяину.

— Стойте, не вмешивайтесь! — Лоллия Павлина предостерегающе подняла руку.

Рабы послушно замерли у входа. Слегка подавшись вперёд, Лоллия Павлина рассматривала дерущихся. Голубые глаза женщины восторженно блестели, грудь взволнованно дышала под тонкой шёлковой тканью. С видом знатока она рассматривала сильные мускулистые ноги мужчин, которые обнажились в драке. На ноги гостя прекрасная Павлина засматривалась с бульшим вниманием, чем на ноги законного супруга. Наглядевшись вдоволь, она отошла к стене и велела рабам:

— Разнимите их! Старайтесь не причинить вреда ни гостю, ни хозяину.

Павлина выглянула в окно триклиния, прикрытое лишь деревянной ставней с частыми прорезями. И вздохнула, поёжившись от осенней прохлады: «В Риме жизнь роскошна. Патриции вставляют в окна домов разноцветную слюду. А самые богатые — бесценный горный хрусталь. Почему же я должна прозябать в провинции среди бородатых греков и женщин, запертых в гинекее?!»

Кассий, на ходу оправляя измявшуюся тунику, выскочил из дома наместника. Сопровождающие удивлённо уставились на него.

— В порт Пирей! — запрыгивая в седло, велел он. — Если нанятое мной судно ещё не готово к отплытию в Эфес — остановимся на постоялом дворе! Но не в доме Меммия!

Проезжая по афинским улицам, Кассий уже не рассматривал ни белые храмы, ни тонкие высокие колонны. Угрюмо глядя под копыта коня, он ежеминутно ощупывал подбитый глаз и щеку, изуродованную красно-лиловым кровоподтёком.

Любопытные мальчишки и мужчины постарше толпились на пути наместника Азии. Молва о том, что Луций Кассий Лонгин в Афинах, разнеслась молниеносно по небольшому древнему городу.

— Это — муж Друзиллы! — указывая на него пальцами, шептались в толпе. Остийские моряки, болтуны известные, успели разнести последнюю римскую новость.

Кассий закипал злостью: он хорошо понимал греческую речь. Но даже если бы не понимал, сумел уловить бы в змеином шёпоте толпы имя Друзиллы!

— Эй, римлянин! — донёсся до Кассия злобный окрик по-латыни. — Едешь следить за порядком в Азии, а за собственной женой не сумел уследить?!

Кассий оглянулся и всмотрелся в толпу, стараясь отыскать крикнувшего. Но увидел сотню одинаково смеющихся ртов. Оскорбление могло вырваться из любой похабно открытой глотки. «Все эти греки думают одинаково! Все они ненавидят Рим, которому самой судьбой предназначено править миром!» — думал он.

Смех толпы не умолкал. Имена Друзиллы и Калигулы безжалостно преследовали несчастного Кассия. Кое-как он добрался до окраины Афин. Хорошо утоптанная дорога сбегала к синему морю, усеянному белыми пятнами кораблей.

Любопытная толпа осталась позади. Не тащится же горожанам за Кассием до самого Пирея?! Посмеялись и разошлись по своим делам. Лишь мальчишки-бездельники бежали за небольшим отрядом римлян.

— Правда ли, что твоя жена спит с родным братом? — издалека крикнул Кассию пятнадцатилетний подросток. Остальные дружно засмеялись.

Кассий стиснул губы и сполз с конской спины. Наклонившись, он поднял с пыльной дороги тяжёлый булыжник. И, мучительно исказившись в лице, швырнул камень в группку сопливых наглецов. Мальчишки бросились врассыпную.

Нервно смеясь, Кассий присел на обочине. Короткая белая туника испачкалась в придорожной пыли. Сухие колючки, которыми обычно питаются ослы, впились в ноги. «Будь проклят день, когда я польстился на честь взять в жены императорскую внучку!» — устало глядя в сторону пристани, думал он.

XIII

Римляне любят зрелища. Будь то гладиаторские бои, звериная травля, соревнования возниц и атлетов, или театральные представления — амфитеатры и цирки никогда не пустуют. Порою отношение народа к правителю определяется тем, как часто он устраивает зрелища, и насколько занимательны и необычны они. Римляне любили Юлия Цезаря, который привёз из Испании бесстрашных быкобойцев. Они почитали Августа, велевшего залить амфитеатр водой и устроить морской бой, имитирующий войну между Спартой и Троей. И те же римляне недолюбливали жадного на представления Тиберия.

В погоне за народной любовью Гай Цезарь Калигула не скупился на зрелища. Ещё не утихли восторженные пересуды о гладиаторских боях, а просторный амфитеатр на Марсовом поле снова осветился можжевёловыми факелами. На этот раз для услаждения римских взоров давалась греческая трагедия «Царь Эдип». Зрелище не столь занимательное, как кровавые побоища, но тоже вполне приемлемое. Тем более, что в главной роли выступает известный всему Риму актёр Мнестер.

Калигула, небрежно отставив левую ногу, развалился в мраморном кресле. В императорской ложе помимо него сидели родственники и приближённые: дядя Клавдий, вечно жующий сладости, которые носил за ним любимый раб Паллант; сестры с мужьями; Макрон и Марк Юний Силан, все ещё с гордостью именующий себя тестем Гая Цезаря. И Друзилла — одна, без мужа. Сияя восточными драгоценностями, она сидела в складном кресле справа от Калигулы.

Гай с нескрываемым любопытством следил за историей царя, по неведению женившегося на собственной матери. Зрители тайком посматривали на императора, живущего, по слухам, с родной сестрой. Древняя трагедия забавно перемешивалась с современной.