Жестокость и воля - Зверев Сергей Иванович - Страница 34

— Да, да. С кем имею честь?

— Моя фамилия Панфилов. Константин Петрович.

— Очень приятно, Константин Петрович.

Мокроусов, казалось, искренне радовался знакомству.

— Позвольте узнать, кто порекомендовал вам мою скромную персону?

Не зная, что ответить, Константин соврал:

— Мои знакомые из «Интермедсервиса».

— Что ж, очень приятно, очень приятно. Никита… Григорьевич, зайдите попозже, скажем, через полчаса.

Спутник Мокроусова, смерив Константина внимательным оценивающим взглядом, молча повернулся и вышел из приемной.

Мокроусов распахнул дверь своего кабинета и жестом пригласил Константина войти.

Обстановка кабинета больше напоминала творческую лабораторию писателя: широкий дубовый стол, много книг, дорогой письменный прибор, большие напольные часы в углу. Стены кабинета обшиты деревянными панелями. В общую старомодную картину не вписывалось только тонированное стекло в металлической оконной раме.

Заметив, с каким любопытством его гость изучает обстановку кабинета, Мокроусов пояснил:

— Здесь все сделано по моему вкусу. Мой отец был академиком медицины, и этот стол мне достался от него, по наследству, так сказать. Вам нравится?

— Солидно.

— Будьте добры, присаживайтесь.

Константин присел на уютный кожаный диванчик, а хозяин кабинета тем временем снял белый халат и предстал перед своим гостем в шикарном пепельно-сером костюме с отливом, великолепной белой сорочке и галстуке в тон цвета костюма. Его руку украшали дорогие золотые часы. Вообще Мокроусов производил впечатление скорее не доктора, а процветающего западного бизнесмена.

На его столе среди книг стоял вполне современный факс, а система внутренней связи позволила Мокроусову, подняв трубку, заказать у секретарши кофе.

— Время у меня расписано по минутам, — сказал он, обращаясь к гостю, — и без предварительной записи я никого не принимаю. Но ваша напористость меня очень очаровала, очень. — Его глаза за стеклами очков загадочно блеснули. — Итак, чем обязан?

— У меня есть младший брат. Пару лет назад с ним произошла… неприятность. Была сильная травма позвоночника. Сейчас он инвалид.

— Ну что ж, я понимаю, — сказал Мокроусов, испытующе глядя на собеседника. — Вы хотите помочь брату? Травма позвоночника… Да, да, да. Но боюсь, за это время в его организме могли произойти органические изменения, которые сделают… впрочем, это еще не факт.

Дверь кабинета Мокроусова бесшумно отворилась, ступая по мягкому ковровому покрытию, вошла секретарша с круглым металлическим подносом, уставленным чашками с дымящимся кофе, сахарницей и вазочкой с печеньем.

— Спасибо, — сказал Константин, принимая из рук девушки чашку с блюдцем дорогого китайского фарфора.

Секретарша так же бесшумно, как и вошла, исчезла за дверью.

— Может быть, я к вам и не обратился бы, — продолжил Константин, — но несколько дней назад он получил еще одну травму позвоночника.

— Как же это произошло?

— Упал неудачно.

— Ай-яй-яй, — покачал головой Мокроусов, — как я вас понимаю. И что же с ним случилось?

— Врачи в реанимации, которые, можно сказать, спасли ему жизнь, говорят, что положение очень плохое. Хотя бы для того, чтобы он мог передвигаться в инвалидной коляске, ему нужно сделать серьезную операцию. А у нас в городе таких специалистов нет.

— Простите, я думал, вы москвич.

— Я из Запрудного.

— Что ж, это не так далеко. Думаю, при нынешних темпах развития нашего города лет через пятьдесят Запрудный вполне может стать одним из московских спальных районов, — мягко пошутил Мокроусов. — Пейте кофе, Константин э… Петрович, а то остынет.

Константин последовал совету главного врача и отпил глоток бодрящего напитка. Кофе оказался непривычно густым и ароматным.

— Вам понравилось? — спросил Мокроусов, увидев, как его гость смакует напиток.

— Да. Хотя у меня в ресторане тоже готовят неплохо, но этот лучше, — насчет ресторана Панфилов лишь чуточку приврал.

— Рецепт приготовления этого кофе я привез из Мексики. Я был там несколько лет назад на одном высоком научном форуме… Вы сказали, в вашем ресторане? Мне не послышалось?

— Нет, не послышалось.

— Вы работаете директором ресторана?

— Нет, я владелец.

— Как это пикантно, — почти по-женски засмеялся Мокроусов. — В моем кабинете бывали академики, профессора, высокие правительственные чиновники, генералы и даже, сказку вам по секрету, близкие одного из наших самых уважаемых руководителей. Но владелец ресторана, у меня… Несомненно, вы один из самых экстравагантных посетителей. Я сразу почувствовал в вас какую-то первобытную силу, даже, если хотите, некий животный магнетизм.

Константин недоуменно поднял брови, и Мокроусов тут же поторопился добавить:

— Ох, простите, я, кажется, вас перебил. Вы говорили что-то об операции.

— Без операции он не сможет даже в инвалидное кресло сесть.

— Вы так заботливы. Что ж, это похвально. Не знаю, смогу ли я вам помочь. Случаи, как вы понимаете, бывают разные, но вы мне очень симпатичны. И ваш брат наверняка заслуживает такой заботы. Мне хотелось бы облегчить его страдания.

— Я слышал, что лечение у вас платное.

— Насколько я понимаю, это не должно вас пугать. Судя по всему, вы владеете процветающим учреждением общепита.

— Кое-какие доходы есть, — согласился Панфилов.

— Вот видите. Да, я не стану отрицать, что наши услуги дороги, но ведь это эксклюзивная помощь.

— Какая?

— О, простите. Возможно, я выражаюсь м-м… слишком витиевато? Я хотел сказать, что медицинские услуги высшего качества очень дороги во всем мире. Труд высококвалифицированных специалистов ценится соответствующим образом. К счастью, в нашей стране нарождается класс людей, способных оплатить такой труд. Кстати, вы не могли бы рассказать немного о себе?

— А что вас интересует?

— Видите ли, каждый врач, будь то хирург мирового уровня или сельский фельдшер, должен хорошо разбираться в психологии. Судя по моим первоначальным наблюдениям, вы относитесь к той категории людей, которую в столь просвещенной стране, как Соединенные Штаты Америки, называют «сэлф уэйд мэн». Это означает человек, которые сделал себя сам. У вас ведь нет высшего образования, не так ли?

— Угадали, — ответил Константин, отставляя опустевшую чашку кофе вместе с блюдцем на маленький столик рядом с диваном.

— Прекрасно, прекрасно! — воскликнул Мокроусов.

Казалось, он испытывал неизъяснимое чувство наслаждения от того, что перед ним находился необразованный собеседник.

— Вы, Константин Петрович, еще достаточно редкий для этой страны экземпляр.

Константин вдруг испытал острое желание уйти. У него появилось неприятное ощущение, будто он букашка, которую разглядывает под микроскопом пытливый исследователь.

— Значит, насчет оплаты мы договорились, — сказал он, демонстрируя свое нежелание подвергаться дальнейшему изучению.

— Разумеется, — с явным сожалением сказал Мокроусов. — Вы можете привозить своего брата хоть завтра. Операциями на позвоночнике в нашем центре я занимаюсь лично. Впрочем, есть и другие хирурги, вполне квалифицированные. А о финансовых и прочих вопросах, — с нажимом добавил он, — мы еще успеем с вами поговорить. У нас ведь будет время, не так ли?

— Конечно.

Константин встал, поблагодарил за кофе и на прощание протянул через стол руку.

— До свидания, Константин Петрович, — любезно улыбаясь, сказал Мокроусов.

Его ладонь оказалась мягкой и вялой, как у женщины. Панфилова это несколько удивило. Он скорее ожидал от практикующего врача крепкого мужского рукопожатия.

Даже если бы у Константина за спиной не было тяжелого тюремного опыта, не составляло особого труда догадаться об определенных гомосексуальных наклонностях Владимира Андреевича.

Об этом свидетельствовало многое, в том числе и его манера общения. Уже выходя из кабинета, Панфилов с некоторым снисхождением подумал: «Быть бы тебе на зоне первостатейным пидором по имени Манька или Наташка».