Жиган и бывший мент - Зверев Сергей Иванович - Страница 40

– Почему? – спросил неожиданно Макеев.

Константин посмотрел на него растерянно. Потом взял пустую бутылку, перевернул ее вверх дном над своей ладонью, подержал и, с сожалением убедившись, что из бутылки не вытекло ни капли, поставил ее обратно на стол.

– Не знаю, почему, – сказал он. – Может быть, потому, что не хочу один опять оставаться. А может быть, еще почему. Не знаю, правда…

Он вдруг рассмеялся, хлопнул Макеева по плечу и сказал решительно:

– А тварей этих нужно бить и не жалеть их поганых жизней! Я одного пожалею, если тебя послушаю, а он потом десяток других убьет. А может, и тебя – тоже. Так почему же я его прощать должен? Что же они брата моего не простили? А ребят, друзей моих еще по Афгану, что со мной вместе всегда были, – и со стаканом в руке, и с автоматом? Что же их не пожалели?.. А Маргарита кому помешала, а? А Татьяна? Их за что? И я прощать должен всех?! Не-е-т, никогда!

– Костя, ты убил уже того подонка, который Риту с Таней… – сказал Макеев тихо. – Кому же теперь ты мстить собираешься?..

– А того подонка, который тебе горло, как Ритке, перережет, я тоже уже убил? – закричал Константин. – Пошел ты со своим гуманизмом! В задницу себе его засунь, законник хренов! Пока ты их по закону вылавливать будешь, они еще стольких поубивают! И спокойно причем поубивают, потому что не боятся ни хрена твоего закона, как я его никогда не боялся. А вот меня они будут бояться! Я им устрою всеобщую чистку, они у меня вспомнят тридцать седьмой год! Они забегают как тараканы, щели поуже искать начнут – где бы спрятаться. А я их оттуда, из щелей – крутым кипяточком, кипяточком!

Он задиристо посмотрел на Макеева и спросил:

– Ну, прав я или нет? Ну, давай, возражай! Доказывай мне, что они люди, что их по закону твоему судить нужно! Только где твой закон был, когда они моего брата живьем сожгли?! Когда друзей моих на куски рвали?! Когда за мной, как за волком поганым, охотились? Когда хладнокровно горло резали…

У него перехватило дыхание.

– …Маргарите, – закончил он, судорожно сглотнув. – Я же любил ее, понимаешь ты это, Сашка?!

Макеев мрачнел все больше, слушая Панфилова. Но не оттого, что был не согласен и не мог его переубедить. Нет, напротив, он мрачнел потому, что Константин убедил его в своей правоте.

Мрачнел, потому что вспоминал, сколько лет без всякой, как он теперь понимал, надежды на успех, пытался бороться с этим злом, как чума распространившимся по России… Люди убивают себе подобных чаще всего из-за денег. Случается порой, что и просто не поделили между собой первое место, не доказали друг другу, кто круче. Но это редко, очень редко. В основном, прав Панфилов, из-за денег. Из-за них забывают все на свете и всех – и родных, и близких, и чужих, и далеких.

Из-за денег можно все. И чего стоят все умные исследования, которые проводил Макеев, когда писал свою диссертацию об истоках преступности в России? Бесполезная, испачканная чернилами бумага, в которой нет ни одного правильного слова, ни одной истинной мысли!

Вот она, истина, только что прозвучала из уст Кости Панфилова – этим подонкам нет места в жизни! Зачем ждать, когда они убьют кого-то, чтобы потом, после убийства (!), их наказывать?

В этом нет уже никакого смысла! Убитого человека уже не оживишь, не вернешь, хоть расстреливай его убийцу, хоть четвертуй его, хоть растворяй в кислоте!.. Преступление необратимо. Самая большая ошибка в законе – это то, что наказание наступает после преступления. Эти понятия нужно поменять местами… Нет-нет, конечно, нельзя наказывать кого попало, утверждая, что любой может совершить преступление!..

Во-первых, не любой, а лишь немногие на это способны. А во-вторых, есть очень много людей, которые уже совершили преступление, и не одно, и остались безнаказанными только потому, что не удалось доказать их вину. Или, например, потому, что так и не удалось найти их и арестовать…

Вот таких нужно наказывать, без всякого сомнения. И не надо ничего доказывать. Зачем доказывать, если они и сами прекрасно знают все свои грехи? На хрен эту абстрактную справедливость!

Пусть это не согласуется с законом – к черту этот закон! Он сам ни хрена не согласуется с жизнью! Этим подонкам закон не писан – они сами себе законы устанавливают!.. Вот и хорошо!

И мы с Костей себе закон установим, решил Макеев, у нас будет очень суровый закон, главным его постулатом будет такая мысль: «Перед смертью все равны!» Да-да, именно равны, и жертва, и убийца! И они все очень скоро это поймут, подонки!..

Макеев вдруг встрепенулся и с размаху хлопнул задумавшегося Константина по плечу.

– Все правильно, Костя, – сказал он. – Я с тобой. Этих ублюдков нужно наказывать! Чтобы они помнили, что наказание неотвратимо. Мы с тобой станем… нет, не мстителями. Месть – это злоба, это ненависть к кому-то одному. Мы, Костя, станем карателями! Мы будем спокойно и хладнокровно наказывать всю эту сволочь. Это благородная задача – очистить эти авгиевы конюшни столицы.

Панфилов встал и потянул Макеева.

– Пойдем, Сашка! – сказал он.

– Куда ты? – встрепенулся тот. – Куда мы с тобой в таком виде? – Я же ствол не разгляжу. Куда мы сейчас годимся!

– Что ты плетешь, балда? – засмеялся Константин. – Я никогда не делаю ничего серьезного в пьяном виде… За бутылкой пошли, чудак! Еще много чего обдумать надо, а без горючего мы с тобой через полчаса заглохнем. Надо допинг принять, чтобы с дистанции не сойти.

– Фу, блин! – шумно вздохнул Макеев. – Так бы сразу и сказал. Пошли!

…В ту ночь Панфилов с Макеевым еще долго обсуждали свои новые планы. Договорившись о главном, они принялись обсуждать детали, искать решение тут же возникающих проблем.

Макеев засомневался и высказал ренегатское предположение, что из их затеи ничего не выйдет, поскольку в каждом деле важно не только желание, но и подготовка. Не личная, физическая подготовка – в этом Макеев особых проблем не видел, а организационное обеспечение: оружие, экипировка… ну, и прочее.

К примеру, одной старенькой макеевской «шестерки» им явно будет недостаточно. Для того чтобы чувствовать себя свободно и не сковывать оперативных возможностей, необходимо иметь как минимум три, а то и четыре машины с гаражами в разных районах Москвы.

А средства связи?.. а взрывчатка?.. а бронежилеты, наконец?! Ведь надо же учитывать, что не с сопляками решили связаться, а с профессионалами. Случайная пуля в живот – и все, гаси свечки!

На все это нужны деньги, и немалые! У Макеева личных сбережений немного, взяток за время работы ментом не брал, а из ментовской зарплаты много не накопишь… У Константина же и вовсе только на виски и сигареты деньги остались. Макеев вспомнил, что в Запрудном Панфилов бросил все, что ему раньше принадлежало. Это был не очень удачный вариант, но попытаться вернуть хоть что-то из его прежней собственности можно было.

Сложность, конечно, состояла в том, что он сменил имя и фамилию, купив себе поддельные документы, и сейчас Константин Панфилов считался без вести пропавшим и находился в розыске.

Но обдумать возможность его возвращения в Запрудный, пусть даже нелегально, можно было. Не отказываться же совсем от всего?

Но, к удивлению Макеева, оказалось, что Панфилов сам уже все обдумал и первым вспомнил о варианте, который пришел в голову Макееву. Вспомнил, чтобы напрочь его отвергнуть, даже рукой махнул.

– Не могу я туда возвращаться, пойми ты! – горячился Константин. – Там для меня умерло все, и я в том числе… Там я опять хандрить начну, вспоминать…

– Но что же делать-то будем, предлагай! – не унимался Макеев.

– Есть идея! – Константин хитро улыбнулся. – Не такая уж простая для осуществления, но очень и очень перспективная.

– Ну давай, выкладывай, – сказал Макеев нетерпеливо.

– Помнишь, как ты меня неделю назад из подвала овощехранилища освобождал, куда меня Славик, сынок пропавшего без вести банкира, посадил? Ему еще тип один помогал, смазливый такой, которому ты руку вывихнул? – спросил Панфилов.