Святой: гарпун для Акулы - Зверев Сергей Иванович - Страница 52

— Есть бигос по-бременски, на десерт — круассаны…

— Лапонька! — нежно проворковал Серегин. — Ты меня не поняла. Мы хотим плотно поужинать здоровой, привычной для желудка пищей. Гамбургеры, бигосы, пти-фруа и «биг маки» прибереги для лопухов. Значит, так! — Он откинулся на спинку стула. — Отварную картошечку с двойной порцией котлет, к ней селедочку. Селедка бочковая?

Официантка утвердительно хлопнула ресницами, слипшимися от туши.

— Отлично! Попроси на кухне от моего имени, чтобы выбрали пожирнее, и лучку побольше сверху. — Николай вошел во вкус. — Пельмени сами лепите?

— Не магазинные же подавать! — обиделась официантка. — Фирменные.

— Тогда две порции! Мне со сметаной. Командир, а тебе с чем?

— Все равно!

— Две со сметаной. Салаты и десерт на твое усмотрение! — милостиво согласился Серегин, откровенно раздевая взглядом жрицу частного общепита.

— Пить что будете? — томным голосом пропела официантка. Крутой клиент не мог оставить ее равнодушной.

— Исключительно водку, — тоном знатока ответил Николай. — Бутылку «Смирнова» минут на десять в холодильник положи. Мы подождем. А пока супчик подай.

Ужин показался Святому царским пиром. С желудком, переполненным кооперативными яствами, он блаженно вытянул под столом ноги и задремал. Из этого состояния его вывел голос Серегина:

— Подъем, командир! Пора делом заняться!

Николай небрежно затолкал официантке в карман передника несколько крупных купюр и отказался от сдачи, чем окончательно покорил девушку.

— А скажи-ка, милая, в вашем дивном городе металлургов и самых красивых официанток мира залы игральных автоматов имеются? — вдруг спросил Серегин.

— На железнодорожном вокзале есть, — несколько удивленно ответила девушка.

— Какие? — продолжал Николай свой странный допрос.

Официантка задумалась, смешно наморщив маленький носик:

— Ну, «Морской бой», «Ралли»… Да я не знаю! У детворы такое надо спрашивать.

— Котик, меня интересуют залы с настоящими игральными автоматами. «Морской бой» оставим для юных нахимовцев учиться топить вражеские корабли и подводные лодки.

Мы с приятелем любим играть на деньги…

Девушка подозрительно покосилась в сторону Святого.

Его скромный гардероб не гармонировал с шикарным прикидом Серегина.

Коля перехватил взгляд официантки.

— Угадала, красавица. Проигрался мой приятель. Азартный парень, все до нитки спустил. Продал костюм от Валентине, часы «Ролекс» и массу других ценных вещей. Он, как великий русский писатель Федор Достоевский, игрок-маньяк — Слегка захмелевшего Серегина понесло:

— Ты, ласточка, конечно же, читала его бессмертное произведение «Муму», где жестокосердный дворник топит маленькую собачку и рубит топором мерзкую старуху?

— Кончай выдрючиваться. — Святой ткнул своего бывшего подчиненного кулаком в бок.

Девушка оказалась начитанной и лихо отбрила балагура:

— Переиграли, уважаемый, на автоматах! Пьяный дворник загрыз бедную собачку, а старуха за это мужика утопила.

И не «Муму» это вовсе, а «Преступление и наказание», и написал его Лев Толстой. Читайте классику повнимательнее — В ее глазах сверкнули веселые искорки.

— Съел? — Святой снова толкнул посрамленного шутника.

— Потрясен вашими глубокими познаниями, — капитулировал Серегин и вслед за тем заговорщицким голосом пообещал — Завтра обязательно навестим ваше кафе и познакомимся поближе.

— Зачем? — жеманно пожала плечами симпатичная официантка.

— Чтобы восполнить пробелы в знании классической литературы в более интимной обстановке, — очаровывал девушку неугомонный Николай. — А сейчас, извините, труба зовет!

Он встал и ловко чмокнул официантку в щеку.

— Вперед, командир! Злачные места истосковались по нашим тугрикам. Как говаривал великий русский актер Вася Шукшин, деньги жгут мой карман!

Коля помахал перед носиком смеющейся девушки увесистым кожаным портмоне. Наверное, точно так же в этих краях лет сто назад махивали «лопатниками»[7] бородатые герои Мамина-Сибиряка.

Зал игральных автоматов со звучным названием «Эльдорадо» занимал часть цокольного этажа старинного здания, бывшего до революции резиденцией представителя горнорудного департамента его императорского величества.

В здании поочередно размещались штаб части Уральского казачьего корпуса генерал-майора Гришина-Алмазова, редакция газеты «Красный пролетарий», квартировали бойцы отряда особого назначения по борьбе с бандитизмом, которых сменили счетоводы финансовой инспекции, просидевшие до самой войны. Бухгалтеров и инспекторов вытеснили эвакуированные из Москвы, Воронежа и Ленинграда инженеры оборонительных заводов.

В послевоенное время особняк заняли не меньше дюжины контор, от райсобеса до домоуправления. Каждая контора имела свой закуток в цокольном этаже, куда складировала сломанную мебель, вышедшие из обращения бланки и прочую дребедень.

Когда же большинство этих советских бюрократических монстров приказало долго жить, предприимчивые люди взяли в аренду захламленное помещение, провели косметический ремонт, сварганили неоновую рекламу, которая зазывающе подмигивала разноцветными огоньками над входом в игральный зал.

Само же помещение особым изяществом не отличалось.

Голые окрашенные стены, пара ниток «бегущих огней», белые люминесцентные лампы под потолком. У входа стоял обычный канцелярский стол, отгороженный от посетителей низкой деревянной стойкой, чуть дальше примостился коммерческий ларек с пивом, сигаретами и кофеваркой-экспрессом. Вдоль стен вытянулись шеренги игральных автоматов. Ближе к входу детские типа «Охота на уток», «Авторалли», «Бильярд». Подальше — забава для взрослых: «Блэк джек», «Покер» и тому подобное.

Перед автоматами стояли кресла, сделанные из никелированных металлических трубок, с сиденьями и спинками, обтянутыми красным дерматином. У клавиатур на каждом столике срезанные пивные банки для окурков. Импровизированные пепельницы дымились, как вулканы перед извержением.

Сквозь молочно-белую дымовую завесу пробивался свет экранов игральных автоматов. Что-то постоянно повизгивало, пищало, скрипело и звенело.

Игроки самозабвенно дергали за рычаги, нажимали кнопки, разочарованно вздыхали и после проигранного кона бежали к столу покупать очередные жетоны.

Понурый юнец с лицом нездорового зеленоватого цвета, подперев подбородок рукой, равнодушно менял купюры на жетоны. Деньги покрупнее он прятал в поясной кошелек, мелочь оставалась лежать на столе.

Временами парень забрасывал ноги на деревянную стойку, словно американский шериф из вестерна, и раскачивался на двух ножках стула. При этом джинсы у него сползали, обнажая белые несвежие носки, сбившиеся в гармошку на тонких, рахитичных щиколотках.

Тонким голосом кастрата, едва различимым среди шума, производимого игральными автоматами, он просил принести ему кофе:

— Лена… плесни мне полчашечки! Башка раскалывается!

На зов из коммерческого киоска выходила девчушка лет семнадцати с взлохмаченными белокурыми волосами и красными от табачного дыма глазами. Не разжимая тонких бескровных губ, она материла парня, отвлекающего ее от основной работы — рассматривания толстых иллюстрированных западных каталогов одежды.

Эти служащие игрального зала были, что называется, два сапога пара. Оба они походили на притравленных дихлофосом мух.

Третий, накачанный бугай, был им полной противоположностью. Он курсировал между рядами автоматов и одергивал слишком ретивых посетителей, кого словом, а кого и подзатыльником…

— Босс! Почем жетоны? — спросил Серегин пришибленного парня.

— Пятьсот «деревянных», — ответил тот, словно камни языком ворочал.

— В Москве дешевле! — возмутился Николай, расстегивая портмоне.

— Не нравится — езжай играть туда! — сквозь зубы процедил продавец жетонов, всем своим видом выказывая презрение к такому редкостному скупердяю.