Полундра - Зверев Сергей Иванович - Страница 28

ГЛАВА 21

При остром недостатке жилого пространства на гидрографическом судне для мичмана и Полундры было большой честью то, что они вдвоем занимали отдельную каюту. Пусть размеры ее только-только позволяли уместить две узкие койки и остававшийся между ними проход позволял лишь с трудом разойтись двоим, однако это считалось очень хорошими условиями для полноценного отдыха моряка после вахты.

Только какой же это, к черту, мог быть отдых, когда в соседней каюте врубили музыку на полную громкость! На небольшом судне с переборками из тонкой листовой стали слышимость была отличная, залихватские блатные песни гремели во всю дурь, мешали уснуть.

Полундра тяжело вздохнул, заворочался на своей скрипучей койке, перевернулся на спину.

– Не спишь, а, старлей? – Мичман Витька Пирютин осторожно приподнялся на локте на своей койке.

Полундра снова вздохнул, завозился, повернул голову к другу.

– Не в курсе, который теперь час? – усталым и вялым голосом спросил он.

– Скоро два часа, – неохотно отвечал тот. – Ночь сейчас на дворе, спать надо. Да только как же тут уснешь? Мало того, что полярный день, солнце по целым суткам за горизонт заходить не хочет, а тут еще...

– Когда ж они там заткнутся, а? – устало проговорил старлей, ворочаясь на постели, отчаянно скрипевшей под тяжестью его могучего тела. – У нас все-таки пока что судно, а не казино и не бордель...

– И хотел бы я знать, откуда у них взялся коньяк, – задумчиво проговорил мичман. – Не было еще такого, чтобы кто пьянствовал на гидрографическом судне, не гражданка это...

– Была не гражданка! – сухо и зло отозвался Полундра. – А теперь еще хуже, чем гражданка. Распускаться наш командир стал, как мы судно наше продали, самоконтроль над собой потерял...

Внезапный грохот шагов на крутом судовом трапе, стук резко открываемой двери заставил обоих моряков умолкнуть.

– Ура, сынки! Нашли мы этот хренов эсминец! Нашли! На дне он лежит, как миленький, приходи и бери!..

Волосы внезапно ворвавшегося в каюту кавторанга были дико всклокочены, багровое лицо блестело от пота, глаза дико бегали, словно не знали, на чем задержать свое внимание. На ногах командир судна едва держался, словно в сильнейшую качку – он поминутно хватался за стены и дверь каюты, хотя на самом деле в этот час суровое Норвежское море было тихо и спокойно.

– Сынки! – радостно кричал он. – Нашли мы эсминец!

– Знаем, командир, не ори, – спокойно возразил Полундра. – Ты нам об этом еще днем сказал, когда трезвый был...

– Нашли мы его, нашли! – не слушая Полундры, исступленно повторял кавторанг. – На карте обозначили, опознавательные буи сбросили, закрепили... Глубину измерили: восемьдесят метров, тютелька в тютельку для работ с аквалангом. Леня туда уже опускался, говорит, лежит на дне, как миленький, самый настоящий американский эсминец. И на борту написано: «Бостон»...

– Ты когда спать собираешься, командир? – спросил его мичман. – Завтра вставать рано.

– Успеем, выспимся! – безапелляционно заявил Мартьянов. – Живем-то один раз, правильно? Так что надо не стесняться, радоваться...

– А не преждевременно, а? – спокойно возразил Полундра. – Вот достанем ящики со дна, тогда и порадуемся.

– Это примета нехорошая, командир, – вторил своему другу мичман. – Отмечать успех до окончания дела.

– Ничего, все норр-мально! – отчеканил кавторанг, снова судорожно хватаясь за дверь каюты. – Давайте-ка выпьем, сынки. За успех... – В его руках каким-то образом оказалась бутылка с красочной заграничной наклейкой.

При виде ее Полундра подскочил на своей кровати.

– Да ты что, спятил, командир? – негодующе воскликнул он. – Родное судно пьянством позорить!! Стыдно должно быть!

– Молчать, салага! – рявкнул пьяный кавторанг. – Если командир приказал пить, значит, пей!

– У меня же глубоководное погружение завтра! – в ярости крикнул ему в лицо Полундра, вскакивая со своей постели. – Я, по-твоему, что, должен с бодуна на опаснейшее погружение отправляться? Ты же сам мне приказал идти отдыхать! А какой тут, на хрен, отдых? Два часа ночи, а тут еще и музыка орет так, что уши закладывает!

Мартьянов, не ожидавший такой реакции обычно сдержанного старлея, в испуге отступил к двери, чуть не выронив при этом бутылку.

– В самом деле, командир, кончай гудеть! – вторил своему другу мичман. – Завтра работа ответственная предстоит, а ты тут устраиваешь веселье...

С полминуты кавторанг изумленно смотрел на своих подчиненных, видимо, переваривая услышанное, потом заметно смутился, виновато улыбнулся, торопливо закивал.

– Ах, ну да, ну да, – забормотал он. – Вы, как всегда, правы, сынки: завтра трудный день предстоит... Эсминец наш мы нашли, теперь предстоит туда внутрь забраться и ценный груз... – он икнул, – из него достать. Раз так, всем отдыхать! – попытался по-военному отчеканить он, но икота помешала сделать это. – Завтра, Полундра, ты... спустишься к эсминцу, залезешь... в артпогреб, посмотришь, как там... Если будет возможность... ящики надо будет доставать сразу же, потому что... лето в Норвежском море короткое... Вдруг начнутся шторма... Тогда я не знаю...

Кавторанг, продолжая отчаянно икать и бормотать себе что-то под нос, выбрался из каюты, прикрыл за собой дверь. К удивлению моряков, магнитофон за переборкой тоже вскоре умолк. Наступившая тишина показалась чем-то удивительно приятным, добрым, драгоценным.

Полундра снова улегся на свою койку, закрыл глаза, попытался уснуть, однако сон не брал его. Он и мичман продолжали лежать на своих койках, широко открыв глаза и рассеянно глядя на серый круг иллюминатора, за которым было отчетливо видно, как плывут гонимые ветром по небу низкие серые тучи.

Полундра, лежа на своей койке, не зря досадовал на эти помехи для его сна. Затонувший эсминец они наконец-то нашли, это было здорово. Как и то, что этот водолаз по имени Леня – весьма странная личность, Сергей Павлов не доверил бы ему и ста рублей на сохранение – действительно спускался на борт затонувшего корабля и снаружи осмотрел его. Раз так, завтра ему, Полундре, предстоял тяжелый день: первые погружения, спуск на борт «Бостона», первые попытки проникнуть внутрь его корпуса, который, скорее всего, основательно занесен илом. Мало ли что может там оказаться на дне! В любом случае нагрузки окажутся весьма существенными. Подъем груза из артиллерийских погребов может затянуться на неопределенное время. А поднять его надо быстро – пока шторма не начались. Для всего этого им обоим – и Полундре, и мичману – нужен бы хороший отдых, крепкий сон всю ночь. А тут эта гульба с музыкой! Или Мартьянов как снял погоны, совсем рехнулся?

– Да, Серега, наш кавторанг рад по самое «не могу», – задумчиво произнес мичман.

– Имеет право, – отозвался Полундра. – Все идет по плану, объект мы нашли всего за неделю работ на таком квадрате, это иначе как везением не объяснишь. Вот он и веселится.

– Как хочешь, Полундра, а все-таки наш кавторанг... скотина!

От удивления старлей приподнялся на койке, поглядел на лежащего рядом мичмана.

– Ты бы все-таки выбирал выражения! – сурово заметил он. – Пусть он и в пьяном виде, но все-таки нам отец-командир.

– Сволочь он, а не отец-командир, – бесстрастно заявил мичман. – Кстати, ты заметил? Раньше он как говорил? Тебе, мол, самому все решать, Полундра. Найдем эсминец, а там видно будет: будешь ты на него спускаться или нет. А сейчас слышал, что он сказал? Спустишься и полезешь в артпогреб. И никаких гвоздей! А этот артпогреб... – Мичман тяжело вздохнул. – А вдруг там полный боекомплект лежит. Да он, может быть, едва только ты люк в него начнешь открывать, возьмет и сдетонирует!..

– Не каркай, – мрачно отозвался Полундра. – Подождем до завтра. Что завтра наш командир скажет...

– Да то же самое он и скажет! – презрительно скривил губы мичман. – Лезь, и все! И ему плевать, что с тобой станет.

– Вообще-то он имеет право требовать, – не слишком уверенно стал защищать командира Полундра. – Нас в Балаклавской учебке специально для подобных операций готовили, тренировали.