Последний год - Зуев-Ордынец Михаил Ефимович - Страница 5

— А зачем ты привел своих охотников на мое стойбище? — спросил Андрей. — Вы шли по моему следу, вы искали меня? Зачем?

— Мы шли по следу медведицы. Мы убили ее медвежонка. Он отстал от матери. Медведица ночью украла моего сына. Она умеет подкрадываться, как воин, к стойбищу врагов. Моя жена закричала, собаки бросились за зверем. Мы быстро встали на лыжи. Ночь была темная, буран в горах еще не перестал. Собаки потеряли след зверя. Я думал, мой дан погиб. Кому я передам мое ружье, мое копье, мой лук и стрелы? Кто положит меня на костер смерти? — Индеец помолчал и добавил равнодушно: — Ты спас моего сына. Я слышу его голос.

Андрей только теперь услышал громкий, требовательный плач ребенка. Он вынул его из меховой колыбели и молча протянул Красному Облаку. Тот, не взглянув на спасенного сына, передал его подбежавшей молодой индианке, своей жене. Она хотела отойти, но ее остановил стоявший рядом с Красным Облаком молодой индеец со свирепым лицом и мрачными глазами, тот, у которого плащ был сшит из волчьих шкур И шапка его была искусно сделана из головы волка, черный нос зверя спускался охотнику на лоб, а между широкими волчьими ушами торчало орлиное перо. Значит, это был тоже ттынехский анкау, вождь волчьего рода.

— Женщина, окури своего сына дымом священной травы вэбино-вэск, — сурово сказал он жене Красного Облака. — Тунгак [15] касяков с длинными волосами и большим железным крестом на груди послал медведицу украсть твоего сына. Он хотел искупать маленького ттынеха а большой чашке и дать ему касяцкое имя. Называется крещение, — сказал он по-русски последнее слово и опасливо дотронулся до амулета — ожерелья из волчьих клыков.

Мать крепче прижала сына к груди, сверкнула на русского глазами, вспыхнувшими, как черное пламя, и скрылась в толпе.

— Ты идешь по ложному следу, Громовая Стрела, — покачал головой Красное Облако. — Иди, посмотри, мой сын завернут в шкуру убитого медвежонка. Лицо его вымазано жиром медвежонка. Медведица подумала: вот мой сын.

Громовая Стрела не ответил и отошел с недовольным, угрюмым видом. А во взгляде его, брошенном на русского, было такое гадливое отвращение и такая жгучая ненависть, что зверовщик вздрогнул.

— Ты убил хорошего зверя, Добрая Гагара, — сказал Красное Облако, поставив ногу на косматый бок медведицы. — Много мяса, много жира, хорошая шкура.

— Вы подняли ее из берлоги? — спросил русский.

— Нет. Смотри, шкура не облезла, волос длинный, блестящий. В лесу осталось много ягод и орехов, и она забыла, что надо ложиться в берлогу.

— Возьми ее, Красное Облако, это твоя добыча, — сказал Андрей, зная, что, по обычаю краснокожих, добытый охотником зверь принадлежит племени, на земле которого он убит.

— Нет, здесь охотничьи земли волчьего рода. Громовая Стрела, возьми свою добычу! — крикнул Красное Облако стоявшему в отдалении анкау волчьих людей. Тот сказал что-то негромко своим охотникам, и четверо дюжих парней, связав медведице лапы и продев меж ними толстую жердь, с трудом, покачиваясь, подняли и унесли огромного зверя. И не больше чем через минуту Громовая Стрела принес и протянул русскому вырезанные медвежьи когти. Это была изысканная индейская галантность. Длинные, длиннее человеческих пальцев, медвежьи когти ценились среди краснокожих очень высоко. За ожерелье из них индейцы платили десять и более лучших зимних бобров.

— Возьми когти себе, анкау, — сказал дружески Андрей.

Индеец молча покачал головой, по-прежнему протягивая зверовщику когти.

— Я на твоей земле, Громовая Стрела, я твой гость. Скажи, а как называется твоя река, вот эта, с кустами на берегах? — указал русский вдаль. Ему хотелось вызвать на разговор молодого вождя, растопить его ледяную враждебную свирепость.

Индеец не ответил, не пошевельнулся, не моргнул даже глазом.

— Это отец наших рек! — ответил за Громовую Стрелу Красное Облако. Вождю вороньих людей не нравилась, видимо, враждебность к русскому его молодого собрата. — Мы зовем ее Юна, что значит Большая река. Как зовут ее касяки, я не знаю.

— Юкон! — воскликнул зверовщик.

— Вы испортили хорошее ттынехское слово, — сказал с огорчением Красное Облако. — Юкон — пустое слово, в нем ничего не слышно.

А зверовщик улыбался, с трудом сдерживая ликование. Ему хотелось взбросить под небо шапку и прогреметь салютом из штуцера. Значит, он добрался до среднего течения Юкона! Первый из русских! Даже Белый Горностай, славный землепроходец Лаврентий Загоскин, поднялся по Юкону от его устья только на семьсот верст. Он не смог одолеть речные пороги и, огорченный, повернул обратно. А эти равнины — знаменитые «юконские низины», о которых так много говорят в Ново-Архангельске, и на редутах, и на одиночках. Говорят восторженно, но и с сожалением о несметных пушных богатствах этих благословенных мест, где не бывали еще русские. Пугали трудности пути и якобы лютая свирепость здешних племен. Он первый снимет таинственный покров с этого загадочного края!

Его ликование и радость оборвал дикий пронзительный крик. Андрей вздрогнул и, схватив отложенный штуцер, опустил рукавицы так, что они висели только на пальцах. Кричал Громовая Стрела. Он стоял в открытой двери зимовья. Индейцы побежали к нему толпой. Молодой вождь крикнул им что-то отрывистое, хриплое, как охотничий крик, и ттынехи дико взвыли. С этим воем и визгом они кинулись волчьей стаей обратно к русскому и окружили его. Андрей опустил бесполезное ружье.

К нему подошел Красное Облако. Глядя на русского сразу похолодевшими настороженными глазами, вождь вороньего рода сказал, указывая на зимовье:

— Мы знаем человека, который лежит там. Мы с ним встречались.

— Там лежат человеческие кости, анкау. Как узнать по костям человека? — улыбнулся спокойно и насмешливо русский.

— Мы жгли у него на правой ладони бересту. Это нельзя сейчас видеть. Мы отрубили на его правой руке два пальца. Такой и такой, — поднял Красное Облако «верху большой, потом указательный пальцы правой руки. — Тогда человек не может стрелять из ружья и лука, не может бросить метко копье. Так мы делаем с ворами. Воровать можно только у касяков и эскимосов.

— Говори дальше, ттынех.

— Скажу. Их было двое. Два подлых касяка!

— Ты ошибаешься, Красное Облако. В зимовке лежит не касяк, а нувук. [16]

— Человек из Нувуки? — тревожно вырвалось у вождя. — Ты говоришь нам плохие слова. Как ты узнал, что это нувук?

Русский вытащил из-за пояса найденный на скелете нож и на ладони поднес его индейцу.

— Видишь орла на желтом кружке? Это тотем нувуков.

— Нож! Смотрите, ттынехи, у него такой же нож, какой был у тех двух подлых воров! — крикнул Громовая Стрела. Его бронзовое лицо начало темнеть от ярости. — У тебя лживый язык! Ты не касяк, ты нувук! Ты пришел тропой тех двух и принес их мысли!

Громовая Стрела ударил копьем по руке русского. Тяжелый нож упал с ладони и ушел в снег по кончик рукоятки. Только золотой доллар ехидно поблескивал. Молодой вождь занес назад свое копье, замахнувшись для удара. Сейчас насаженная на его конце острая, как бритва, пальма вонзится в грудь и выйдет меж лопаток. Андрей бросил ружье, но не отвернулся и не опустил глаз. Что ж, он умрет, как русский, как офицер!

— Ты опять идешь по ложному следу, Громовая Стрела. — Длинными тонкими пальцами Красное Облако схватил копье за древко и с силой нагнул его острие к земле. — Нож снят с мертвых костей. Нож ржавый, посмотри. Зачем говоришь с касяком громким голосом, анкау волчьих людей?

Андрей вытащил нож из снега и высоко поднял его.

— Смотрите, ттынехи! Красное Облако сказал правду. Нож ржавый. Я снял его с мертвых костей.

Громовая Стрела положил копье на плечо и, повернувшись, по-медвежьи на пятках, отошел, но недалеко.

— У тебя беда, Добрая Гагара, — указал Красное Облако на убитых собак и поломанную нарту. — Как ты будешь пробивать тропу! Бери моих собак, бери мою нарту. Надень свои длинные «лапки» и направь их по нашему следу. В наших долинах, лесах и горах много зверя. Мы будем вместе охотиться. Ты привезешь на редут полную нарту мехов. Нет, привезешь две нарты мехов. Я сказал.