Волхв-самозванец - Зубко Алексей Владимирович - Страница 40

Я спустился на пролет ниже и высунулся в окно, представляющее собой отверстие полметра на метр и глубиной метра в полтора.

Такой замок стенобитными орудиями за день-два не развалишь. Он выдержит и залп ракет класса «воздух-земля».

Извернувшись до хруста шейных позвонков, я ухитрился рассмотреть интересующий меня участок стены. Одно оконце виднеется. Но есть ли на нем решетка? Не видно.

Придется действовать методом проб и ошибок.

— Поднимете меня вон до того окна, — попросил я Троих-из-Тени.

— Запросто, — пообещал Пусик.

Они выдернули меня из бойницы и понесли в указанном направлении.

И — о чудо! — оно не зарешечено.

Пролезши в окно, я оказался в покоях, причем в несколько неожиданном месте. Почти под самым потолком. Из-за неожиданности я не воспользовался услугами Троих-из-Тени, а просто свалился головой вниз.

Краткий миг полета, но вместо грохота падения мягкое «плюх» на гору воздушных пуховых перин.

С трудом отжимаюсь, чтобы приподняться из впадины, образованной моим падением, и осмотреться. Как-то я последнее время ослаб либо располнел, уж очень тяжко мне далось это отжимание.

Справа розовая пяточка, слева — вторая. Поворачиваю голову, созерцая парочку стройных ножек, скомканную на бедрах ночную рубашку… И тут обзор закрывает подушка, с силой обрушившаяся на мою голову. Вслед за подушкой что-то толкает в спину, а пяточки чувствительно бьют в затылок.

Ошарашенный напором, я пытаюсь защититься, отбрасываю подушку… и едва сдерживаю рвущийся наружу крик.

Светловолосая красавица, разрумянившаяся от злости, сидит на противоположном краю кровати и готовится запустить в меня скромного размера вазу, которая при попадании может смять и шлем, не то что слабую человеческую кость.

Девичьи глаза широко распахиваются, и вместо вазы она сама летит в мою сторону. По ее щекам текут слезы,: она жарко меня целует, крепко обхватив руками.

— Аленушка, — шепчу я, пьянея от счастья.

— А у нас за дверью охранники, — бормочет Гнусик. Хотя он и прав — времени терять нельзя, — но все же мог бы обождать минутку-другую со своими напоминаниями.

— Я пришел за тобой.

— Я знала… ждала… только тебя.

Комок подступает к горлу, в глазах появляется резь. Не время расслабляться и давать волю чувствам. Еще не все дела сделаны. Уйти будет едва ли не в два раза сложнее, чем проникнуть сюда.

— Милая, нам нужно что-то сделать с охранниками.

— Давай я окликну одного, ты его убьешь. Потом второго.

— Так и сделаем.

Я стал за занавеску, у самой кровати, Алена оправила ночную рубашку и подошла к двери. Приоткрыв ее, она мило улыбнулась и попросила помочь, кокетливо стреляя глазками. Суровое сердце воина дрогнуло, не устояв перед женским коварством. Он убрал меч в ножны и последовал за царевной, пожирая похотливым взором фигуру, просматривающуюся сквозь тонкую ткань на фоне горящего светильника. Дверь он не забыл прикрыть…

Едва стражник, любитель колбасы на посту, попал в зону моего действия, я поставил ему подножку, а Алена что было сил толкнула его в плечо. Взмахнув руками, страж растянулся на кровати. Я прыгнул сверху и, надавив на шлем, ударил мечом в образовавшийся зазор. В лицо мне брызнул фонтан горячей крови.

Я вытер лицо и выдернул меч. Тело подо мной продолжало подергиваться, но все слабее.

Аленка отвернулась. Хотя она и дочь своих диких времен, с обязательными общественными казнями, но все же царевна и к виду крови не приучена. Это же вам не французский двор, где все травят, режут и заживо замуровывают друг дружку, борясь за место под солнцем. При этом демонстративно падая в обморок при всяком подходящем случае.

Вскочив на ноги, я приблизился к двери и сделал Аленушке знак окликнуть второго стражника.

— Милейший!

Дверь приоткрылась, в щель просунулся шлем. Увидев распростертое на кровати тело, он онемел, а в следующий миг мой меч скользнул в смотровую щель и кричать стало некому.

— А теперь бегом, — отдавая царевне плащ, сказал я, стараясь не думать о том, что убивать мне все легче и легче, это не вызывает уже острых приступов раскаяния.

Срываю с трупа ножны — нужно прихватить с собой трофейный меч, а то в моем кладенце зарядов осталось раз-два, и обчелся.

Едва сдерживаясь, чтобы не перейти на бег, мы спустились по лестнице и направились прямиком на замковую стену.

Мимо уничтоженного мною патруля. «Язык» каким-то манером сумел добраться до меча и нанизаться на него. Возможно, он перестарался с обеспечением алиби — судя по количеству покинувшей тело крови.

Дальше.

Опять по лестнице. На этот раз вверх.

— Нужно найти веревку.

— Зачем? — спросила Алена. — Давай уйдем тем же путем, каким ты проник сюда.

— Мы так и сделаем, но без веревки не спуститься со стены, да и ров не преодолеть. А мост для нас не опустят.

— Что же делать?

— Нужна длинная веревка. Закрепим ее на стене, затем спускаемся вниз, я перебираюсь через ров, натягиваю веревку, а ты уже по ней ко мне. Иначе никак не получится.

Но веревка не понадобилась. На лестнице нас ждали. Вернее, ждал всего один враг… но бессмертный.

— Шустр, — вроде как похвалил Кощей, — придется убить.

— Сначала познакомься с моим мечом-кладенцом.

— Ты что… дурак? Я ж бессмертный.

— Придется доказать обратное.

— Попробуй. — Сбросив плащ, он извлек откуда-то из-за спины огромный меч.

Говоря «огромный», я имею в виду его действительно огромные размеры. Больше полутора метров длины, с лезвием шириной в мою ладонь и двуручной рукоятью.

— Давненько мне не доводилось головы рубить, — прошипел Кощей, поигрывая клинком.

«Его смерть в яйце», — мелькнуло у меня в голове, и, не успев подумать даже в каком, я резко ударил кладенцом, одновременно нажимая на рубин.

Грянул выстрел.

Кощей Бессмертный ойкнул, выронил меч и согнулся пополам.

— Больно как! — пропищал он, одной рукой зажимая рану, а второй нашаривая выпавший меч.

Его клинок со свистом рассек воздух. Я успел отпрыгнуть, но Бессмертный уже рядом. Его меч занесен. Я с трудом блокирую удар и отвечаю колющим в грудь. Со скрипом сталь пронзает доспехи.

— Бессмертный я, — фальцетом сообщает Бессмертный. И, схватив меня за плечо, толкает к бойнице.

— Чего это у тебя голосок изменился? — интересуюсь я. — Может, ну его — жениться-то…

— Ненавижу! — Кощей Бессмертный отбрасывает свой меч и двумя руками толкает меня в грудь.

Потеряв равновесие, я вываливаюсь в бойницу, приспособленную для сбрасывания каменных блоков на головы нападающих. Пытаясь удержаться, хватаюсь за свой кладенец. Но он выскальзывает из Кощеевой груди, и я лечу вниз. В ров. На острые колья. Вдогонку мне в уши бьет дикий крик Аленушки.

Перевернувшись в воздухе, я ударяюсь головой о стену и теряю сознание.

Мечущийся над замком крик, дикий хохот — и темнота.

Часть IV

ВЫСОКО В НЕБЕ, ГЛУБОКО ПОД ЗЕМЛЕЙ