Радость жизни - Золя Эмиль - Страница 27

Г-жа Шанто решила остаться дома с мужем, который был еще очень болен; все уговаривали Полину тоже не выходить, так как у нее уже около недели болело горло; у нее была небольшая хрипота и по вечерам слегка лихорадило. Но она не поддавалась никаким уговорам и непременно желала пойти на берег, раз туда идут Лазар и Луиза. Хрупкая Луиза, готовая ежеминутно упасть в обморок, способна была проявить изумительную стойкость ради предстоявшего развлечения.

После завтрака все трое отправились на берег. Сильный порыв ветра разогнал лучи. Эта неожиданная перемена погоды вызвала всеобщее ликование. Очистившееся небо так быстро заголубело, так мало осталось темных тучек, что девушки заупрямились и взяли с собой лишь маленькие зонтики от солнца. Один Лазар вооружился дождевым зонтом: ведь он отвечает за их здоровье, — он устроит для них где-нибудь укрытие, если дождь снова польет.

Полина и Луиза шли впереди. Но, спускаясь по мокрому, крутому склону, ведущему в Бонвиль, Луиза сделала вид, что поскользнулась; Лазар подбежал к ней и предложил руку. Полине пришлось идти позади. Прежняя веселость девушки быстро улетучилась; от ее подозрительного взгляда не ускользнуло, что Лазар локтем нежно касается талии Луизы. Полина уже ничего не видела, кроме этого прикосновения. Исчезло все: берег, на котором их поджидали, посмеиваясь, рыбаки, бурлящее море и уже покрытый белой пеной волнорез. А на горизонте росла темная громада, и быстро надвигалась буря.

— Черт возьми! — проговорил, оборачиваясь, Лазар. — И вымочит же нас… Но мы успеем все осмотреть до дождя, а потом укроемся напротив, в доме Утлара.

Дул встречный ветер, и прилив подымался очень медленно. Из-за ветра прилив, конечно, был менее сильным, чем предполагали. Но все же никто не уходил с берега. Волнорез, до половины стоявший в воде, действовал прекрасно, рассекая волну, и она, тихо пенясь, докатывалась до ног зрителей. Но особенно восхищало Лазара и его спутниц стойкое сопротивление свай, победоносно выдерживавших напор воды. С каждой новой волной приносимая ею галька перекатывалась через плотину; слышался грохот, словно опрокинули воз с булыжником; и эта-то, сама собой растущая каменная стена воплощала успех, осуществление задуманной защиты от моря.

— Что я говорил! — кричал Лазар. — Теперь нам море по колено!

Возле него стоял Пруан, который в течение последних трех дней пил запоем. Покачав головой, он пробормотал:

— Посмотрим, что-то будет, когда ветер подует с моря.

Остальные рыбаки молчали. Но по кривой улыбке Кюша и Утлара видно было, что они не верят в затею молодого Шанто. Кроме того, несмотря на все бедствия, которые причиняло им море, они почему-то не хотели, чтобы этот щуплый буржуа его покорил. Как они будут смеяться, когда в один прекрасный день море унесет все эти бревна, как соломинку! Правда, заодно вода затопит и селение, а все-таки смешно будет!

Внезапно хлынул ливень. Свинцовые тучи обложили почти все небо.

— Ничего, подождем еще немного, — повторял в восторге Лазар. — Смотрите, смотрите! Ни одна свая не колеблется.

Он раскрыл зонт над головой Луизы. Она, словно зябкая горлица, все теснее прижималась к нему. Забытая Полина стояла в стороне, следя за ними глазами. Глухая ярость поднималась в ней, ее бросало в жар, словно она чувствовала их прикосновения. Дождь лил как из ведра; вдруг Лазар обернулся.

— Да ты что, с ума сошла? — воскликнул он. — Раскрой, по крайней мере, свой зонтик!

Полина словно оцепенела под этим ливнем и, казалось, ничего не чувствовала. Наконец она заговорила хриплым голосом:

— Оставь меня… Мне очень хорошо…

— Лазар, прошу вас, заставьте ее стать под наш зонт!.. — сказала в отчаянии Луиза. — Мы здесь поместимся втроем.

Но Полина не снизошла даже до того, чтобы ответить отказом; на нее нашло дикое упрямство. Зачем к ней пристают, ей и так хорошо! Лазар продолжал упрашивать, потом рассердился:

— Это просто глупо! Добежим хоть до Утлара!

Полина резко ответила:

— Бегите куда хотите… Мы пришли смотреть, вот я и буду смотреть.

Рыбаки разбежались. Полина неподвижно стояла под проливным дождем, устремив глаза на сваи, совершенно покрытые волнами. Она как будто была поглощена этим зрелищем, хотя все потонуло в водяной пыли, в смешанной с дробинками дождя серой водяной пыли, которая поднималась с моря. Насквозь промокшее платье Полины потекло черными пятнами, облепило плечи и руки. И только когда западный ветер совершенно разогнал тучи, Полина тронулась с места.

Все трое молча шли к дому. Об этом приключении они не сказали ни слова дяде и тетке. Полина, придя домой, немедленно отправилась переодеваться, а Лазар в это время рассказывал об успехе первого опыта. Вечером, за ужином, у Полины сделался озноб; и хотя она глотала с трудом, но уверяла, что чувствует себя хорошо. Когда же Луиза ласково выразила свое беспокойство и стала настойчиво расспрашивать о ее самочувствии, Полина вдруг ответила грубостью.

— Право, у нее становится невыносимый характер, — прошептала за ее спиной г-жа Шанто. — Ей нельзя слова сказать.

Около часу ночи Лазара разбудил мучительный горловой кашель за стеной. Он сел на постели и стал прислушиваться. Сначала ему показалось, что это кашляет мать. Но вдруг он услыхал стук, словно от внезапного падения тела, даже пол задрожал. Лазар вскочил с постели и наспех оделся. Это могла быть только Полина, стук от падения раздался за стеной. Дрожащими пальцами он нащупал спички, зажег свечу и вышел из комнаты, держа в руке подсвечник. К его изумлению, дверь напротив была открыта, девушка лежала на боку у порога, в одной сорочке, с голыми руками и ногами.

— Что с тобой? — воскликнул Лазар. — Ты оступилась? Ему пришло в голову, что она опять выслеживала его. Но

Полина ничего не отвечала; она лежала неподвижно, закрыв глаза, словно мертвая. Видимо, она хотела позвать кого-нибудь на помощь, но в эту минуту ей сделалось дурно, и она упала без чувств.

— Полина, умоляю тебя, отвечай!.. Что у тебя болит?

Он наклонился и поднес свечу к ее лицу; оно было очень красным и горело, как при сильном жаре. В первую минуту он почувствовал невольное смущение при виде этого полуобнаженного девичьего тела и не сразу решился взять ее на руки, чтобы отнести на кровать, но неловкость эта быстро сменилась чувством чисто братской тревоги. Лазар забыл, что она раздета, поднял ее и понес, не думая о том, что она женщина, не чувствуя прикосновения ее нежной кожи к своей груди. Уложив Полину в постель, он стал опять ее расспрашивать, позабыв даже накрыть одеялом.

— Боже мой, ответь мне что-нибудь… Ты ушиблась?

От сотрясения Полина пришла в, себя и раскрыла глаза. Но она все еще молчала, пристально глядя на Лазара; а так как он продолжал расспрашивать, она показала рукой на шею.

— У тебя горло болит?

Тогда она с трудом проговорила изменившимся, хриплым голосом:

— Не спрашивай, пожалуйста, мне больно говорить.

У нее снова начался приступ того же горлового кашля, который Лазар слышал из своей комнаты. Лицо ее посинело, а от сильной боли на глазах выступили крупные слезы. Она схватилась руками за голову: малейшее сотрясение было мучительно, в висках стучало, словно молотом.

— Это ты сегодня подхватила, — пробормотал он растерянно. — Нечего сказать, умно поступила! Ведь ты была уже нездорова.

Но он замолчал, встретив снова ее умоляющий взгляд. Она протянула руку, пытаясь нащупать одеяло. Он накрыл ее до самого подбородка.

— Раскрой рот, я хочу посмотреть, что у тебя в горле. Она с трудом разжала челюсти.

Лазар поднес свечу к лицу Полины и кое-как разглядел, что слизистая оболочка гортани ярко-красная, блестящая и сухая. Очевидно, у девушки ангина. Но его пугал характер этой ангины, сопровождающейся таким сильнейшим жаром и отчаянной головной болью. По лицу Полины видно было, как она в страхе борется с удушьем, и Лазара вдруг охватил ужас при мысли, что она вот-вот задохнется у него на глазах. Она больше не могла глотать, при каждом — глотательном движении она вздрагивала всем телом. От нового приступа кашля она опять лишилась сознания. Лазар окончательно обезумел и стал стучать кулаками в дверь к служанке.