Корпорация - Беляева Виктория - Страница 31

Была у Алеши Симкина такая слабость — за деньги, чьи бы они не были, переживал как за свои собственные. Тяжело ему было расставаться с ними — касалось ли дело хрустящих купюр из собственного Алешиного кошелька, или многозначных цифр на банковских счетах СГК. Двести миллионов… Ужас!…

Тут и зазвонил телефон. Весело, быстро, звонок за звонком — межгород.

— Да?… — Алеша снял трубку, — Кто?… О, блин, как неожиданно… Да рад, рад, конечно, столько не виделись, не слышались… — Алеша и впрямь обрадовался — звонил старый товарищ, с которым связан был полуделовыми, полудружескими отношениями во время работы в банке, — Ты где сейчас?… Ты как вообще?… У меня вроде тоже порядок… Информация?… Для меня?… Ну-ка, ну-ка…

И далее в течение пяти, примерно, минут, Алеша молчал, слушал, и радостная улыбка на лице гасла.

— Погоди, погоди… Кто скупил-то?… Да понимаю, что не разглашается… Но — для меня?… Я в долгу не останусь, ты ж знаешь… Ага, ага… — он что-то быстро записывал на первом подвернувшемся листе, — На какую сумму?… — и охнул, — Мать моя!… Триста миллионов… триста… Слушай, ну ты уж разузнай, а?… Очень тебя прошу!… Я в долгу… ну да, ну да, конечно… Спасибо тебе, большое спасибо!…

И, положив трубку, сел, обхватив руками голову. Это что же такое делается-то?… Ой-вэй…

Москва.

В кабинете, выгороженном углу огромного зала, где помещался Департамент информации и общественных связей, в кабинете, принадлежащем директору Департамента Леониду Щеглова, близилось к концу экстренное совещание.

Присутствовали: собственной персоной Леонид Валентинович в ленинской жилетке, начальник Аналитического отдела Департамента Миша Гончаров, начальник пресс-службы Еремин, «дедушка русского пиара» Роман Иванович Бочарников, отвечающий за связи с общественными организациями и органами власти, а также загадочный и невозмутимый Вася Кан.

Обсуждали: проект предложения Президенту корпорации «Росинтер» по формированию общественного мнения относительно готовящейся в Снежном забастовки.

Первое же предложение, выдвинутое «главным по анализам», Мишей Гончаровым, встречено было с горячим одобрением, ибо выглядело удивительно просто и разумно. Миша предложил с профсоюзами не бодаться, ни в коем случае им не противодействовать, а даже напротив — помочь словом и делом в организации шумной информационной кампании.

— Пусть, пусть орут на всех перекрестках, что в Снежном надо повышать зарплату, — горячился Миша, — Пусть кричат, как им, бедным, там плохо! Пусть жалуются и бьют себя в грудь! Пусть дают пресс-конференции, пусть публикуют интервью…

— А мы на это ответим информационной справкой, — подхватил Еремин, — О среднем уровне оплаты труда, о социальном пакете на СГК и о стоимости всей Снежнинской социалки. Да каждая редакция от смеха сдохнет, увидев, чем они недовольны!…

— А довольно забавно выйдет, — подал свой старческий голос Роман Иванович, — Можно представить, что подумает читатель… Забастовка в Снежном, где людям не хватает тысячи долларов на прокорм, а рядом — сообщение из Приморья, к примеру, где народ год зарплаты не получал…

— Сами, сами себе яму выроют! — продолжал волноваться Гончаров, — Над ними вся страна смеяться будет…

— Принято! — рубанул воздух ладонью доселе молчавший Щеглов, — Значит, никаких опровержений, никаких возмущений — реакция компании спокойная и как бы недоумевающая: вот вам требования профсоюзов, вот вам реальное положение дел — а теперь решайте сами, чего этим карбонариям не хватает…

— Хорошо бы пресс-тур устроить, — мечтательно зажмурился Еремин, — Взять журналистов потолковей, человек двадцать, свозить в Снежный…

— Теме лишь бы в Снежный смотаться, — прокомментировал Кан, не подымая тяжелых век, — Завел там себе девочку из местных…

— А хоть бы и девочку, — не подумал отрекаться Еремин, — Работе это не мешает. А прессу свозить надо. Любят они это дело, отписываются всегда очень хорошо… А, Леня?…

— Угу, — кивнул Леня, делая пометку в органайзере, — Пресс-тур, так… Еще что?… Роман Иванович, как думаете, через НПР на них повлиять никак невозможно?…

НПР — Независимые Профсоюзы России — числилась крупнейшей професоюзной организацией страны, в которую входил, конечно, и снежнинский Объедком. Бочарников возвел очи к потолку и сложил на груди дрожащие руки в старческой пигментации:

— Сомнительно, Леонид Валентинович. Снежный, конечно, формально подчиняется НПРу… Но только формально. Они, знаете ли, для НПРа — организация донорская, а потому сохраняют фактически полную независимость. НПР им не указ. Хотя, конечно, там Снежным очень недовольны. НПР сейчас планирует громкую акцию в Приморье, а тут наши дурачки высунутся со своими непотребными запросами… Внимание отвлекут и вообще, так сказать, нивелируют идею борьбы за права… Хм… Я уж, Леонид Валентинович, честно говоря, прощупывал в НПР почву, уже там кое-какие шевеления начались… И с Пупковым у них серьезный разговор был… Только… хм… только, боюсь, толку от этого не будет. Пупков сам себе хозяин, плевать он хотел на НПР…

— Ясно, — подытожил огорченный Щеглов, — Ну да ладно, обойдемся без НПРа… — и решительно воздвигся над столом, — Всем спасибо, господа… Все свободны!

Не все новости в этот день были плохими. Вечером Старцева достигло и приятное известие. Принесла его сияющая Тамара Железнова, вошедшая в кабинет шефа с улыбкой:

— Есть, Олег!… Эмиссию разрешили!…

Ну, слава богу… ФКЦБ не встала на дыбы, выдала питерскому концерну «Энергия» разрешение на регистрацию дополнительной эмиссии акций.

— Теперь очередность такая, — говорила Тамара, блестя глазами, — Объявляем о выпуске акций, переводим акции на «Росинтер» и подаем в ФКЦБ документы на регистрацию результатов размещения. С этим мы должны уложиться в неделю максимум. Дальше — ждем реакции ФКЦБ. В течение тридцати дней они должны будут отреагировать — либо зарегистрировать результаты, либо заявить об отказе и обозначить причины.

— Ну, и как думаешь, — спросил Старцев, — Могут отказать?

— Нет резона, — пожала Тамара плечами, — Они весьма лояльно отнеслись к нам. Если бы Юровский смог на них повлиять, они уже сейчас начали бы на нас давить, затягивать прием документов, да просто бумаги бы потеряли — и дело с концом… Это у них запросто… Нет, Олег, я думаю, все будет в порядке…

— Будем надеяться, — задумчиво протянул Старцев.

Черт его знает, чего стоит ждать от этого Юровского. Вроде бы, невелика птица, но больно уж шустрый, да и зол очень на Корпорацию… Впрочем, сам виноват — наделал долгов, довел предприятие до развала, стал уязвим… Не «Росинтер», так кто-нибудь другой увел бы концерн…

Петр Юровский, пребывающий последние дни в статусе полновластного владельца концерна «Энергия», вышел из некрупных партийных функционеров. Был когда-то «главным по промышленности» в Свердловском облисполкоме. Затем возглавлял последовательно десяток государственных машиностроительных предприятий, пока в 1994 году не добрался до государственного концерна «Энергии».

«Энергию» создали несколько ведущих машиностроительных заводов Петербурга — объединились в концерн, чтобы освоиться в новых рыночных условиях. Вместе выживать было легче. Однако, как вскоре выяснилось, инициатива заводов их же и погубила.

Возглавив «Энергию», Юровский год просидел тише воды, ниже травы. Прислушивался, приглядывался. А на второй год начал завинчивать гайки.

Выстроил новую схему управления — таким образом, что предприятия концерна зависели теперь целиком от головной конторы. Через «Энергию» заключались все контракты, она контролировала все финансовые потоки, и большая часть прибыли от реализации продукции оседала на ее счетах, а затем попросту исчезала в неизвестном направлении. В конце концов, Юровский провел гибельную для заводов реструктуризацию активов: контрольные пакеты всех предприятий, вошедших в «Энергию», были переведены на ее баланс.