Секрет Высоцкого - Золотухин Валерий Сергеевич - Страница 8

— Это было до песен...

— Ну почему? Он и тогда писал.

— Это был ранний период творчества.

— А-а... Ну, тогда ладно.

Высоцкий:

— Он со мной доиграется. Что это за манера — не здороваться, не видеть человека...

15.10.1968

Ну вот, погуляли, значит, мы в тот день с французами, понаделали забот. Во-первых, не хотела ехать жена — «не хочу и все, потом объясню... там будет эта... Влади, я не хочу ее видеть, я прошу тебя туда не ездить, так как ты меня просишь не общаться с Бортником» и т. д. Как-то мне удалось ее уломать, а теперь думаю — зря.

Она согласилась, но с каким-то зловещим подтекстом: «Ну... хорошо, я поеду, но запомни это». Все это, т. е. посещение Макса, должно было состояться втайне от Иваненко, по крайней мере присутствие там Володи. Танька с Шацкой потихоньку у меня по очереди выведывали, должен ли быть там Володя. Я сказал, что не знаю. Кончается спектакль, стоит счастливая Танька и говорит, что ей звонил Володя и «все мы едем к Максу... машина нас уже ждет, приехал за нами его приятель». На улице шел дождь, и машина была как никогда кстати, и все это было похоже на правду: и ее веселый тон, и машина, и приятель... Меня это обескуражило, честно говоря, но я подумал: а что? Высоцкий и не такое выкидывал, почему бы и нет? А вдруг так захотела Марина или он что-нибудь замыслил. Но всех нас надула Танька, а меня она просто сделала, как мальчика.

Мы приехали к Максу, когда там еще не было ни Володи, ни Марины, и весь обман мне стал ясен... А когда вошли счастливые Марина с Володей и я увидел его лицо, которое среагировало на Таньку, я пришел в ужас: что я наделал и что может произойти в дальнейшем.

С этого момента весь вечер пошел колбасой. В воздухе носилась шаровая молния, готовая натолкнуться на любое острие и взорваться. Танька сидела в кресле, неприступно-гордо смотрела перед собой в одну точку и была похожа на боярыню Морозову. Я старался угодить жене, скорее напиться и смыться. Как-то облегчал мое присутствие в этом гадючнике Говорухин, который держался уверенно, сильно и с юмором. Зажгли свечи, накурили табаку, и стало похоже на возню чертей наше сборище. Ожидали какого-то грохота, и всем было ужасно неловко. Спели «Баньку». Володя попел. Стал подливать себе в сок водку, Марина стала останавливать его, он успокоил ее:

— Ничего-ничего... немножко можно.

Я ошалело смотрел на него и, как загипнотизированный, ничего не мог произнести. Потом забыл обо всем и стал петь, жена тащила домой. Я пел одну песню, другую... а Марина просила спеть «...ту, которую пел отец...» Я снова пел, пел без охоты и потому плохо... А Марина говорила: «... нет, это не та, спой ту...» А я забыл, что пел тогда, в первую самую встречу, какую песню, что ей так запала... А жена подсмеивалась надо мной и говорила: «Он спел весь свой репертуар, он больше ничего не знает» — а во время «Ноченьки» мешала, охала и смеялась. Но мне было тогда как-то все равно, обида пришла позже, когда я стал вспоминать ее поведение, ее реплики, смешочки... Ничего у меня не клеилось с песнями... в первом часу мы попрощались, я расцеловался с Мариной, и мы ушли. На улице все еще шел дождь, я нанял за пятерку машину, и мы отправились домой. В машине не разговаривали, что и продолжаем делать по сей день.

Основные события развернулись после нас. Володя, оказывается, все время потихоньку подливал себе в сок водки и таким образом надирался. Марина тоже была пьяненькая, а Иваненко готовила бомбу.

Анхель пришел в разгар событий и работал громоотводом. Иваненко кричала: «Он будет мой, он завтра же придет ко мне!» и пр. Марина говорила: «Девочка моя, что с тобой?» Ей не хотелось показывать перед Максом, что у них с Володей роман. В общем, черт-те что и сбоку бантик. Володя сорвал колье с Марины, и жемчуг раскатился, и они собирали его. В три часа ночи Анхелю удалось увести Таньку, а Володя, совсем пьяный, остановил молоковоз и отвез Марину в гостиницу. Там и уснул у нее. А утром пришел домой — дома никого. Он к соседу, потом в охрану авторских прав, взял денег и в «Артистик» пить коньяк. Каким-то образом догадался позвонить Игорю Кохановскому, который забрал его к себе и уложил спать. Я не находил себе места на следующий день, маялся, ходил из угла в угол в театре, пока не нарвался на звонок Гарика и обо всем узнал. Вечером спектакль у Володи. «Пугачев». Надо что-то предпринимать, как-то предупредить Галдаева...[34] его нигде нет... что делать, говорить ли, что Володя в развязке, или подождать, может, проспится... Решил не поднимать шухера и ждать — будь что будет. Приехал к Гарику — у него сидит Марина и ест гречневую кашу. Володя спит на диване. Через полчаса мы разбудили его, он обалдел от присутствия Марины, ошалело спросил: «Какой у меня спектакль?» — выпил чего-то и стал собираться на Таганку. Я охранял его, пока он не ушел на сцену, и уехал в ГИТИС, к Анхелю. Поздно позвонил Гарику, он сказал, что Володя играл хорошо, даже Шеф его похвалил, но, что Шеф зачем-то его вызывал. Вот такая оригинальная история. Иваненко заявила Володе, что она уйдет из театра и с сегодняшнего дня начнет отдаваться направо и налево.

19.10.1968

Сегодня до разговора с женой звонил Н. М., матери Высоцкого. Она сказала, что «если эта сука И., шантажистка, не прекратит звонить по ночам и вздыхать в трубку, я не посчитаюсь ни с чем, приду в театр и разрисую ей морду — пусть походит с разорванной физиономией. Володя уехал с Люсей в деревню, к товарищу-художнику, ему посоветовали врачи на некоторое время отключиться от шума городского. Они взяли продукты и уехали. Врач сказала, что это не очень опасный рецидив, что у него не наступило то состояние, когда шарики сдвигаются и ничем его остановить нельзя... Надо поскорее разбить его романы... Тот дальний погаснет сам собой, все-таки тут расстояние, а этот, под боком, просто срочно необходимо прекратить. Я узнала об этом от Люси совсем только что и чуть не упала в обморок».

Из Парижа звонит Марина Влади:

— Говорит Марина Влади, мне Высоцкого.

21.10.1968

Вечером (20-го) — «Галилей». Володя играл прекрасно. Перед вторым актом позвонил Полока. Они (Рабинов и ренегат Степанов)[35] привезли показывать свой вариант картины. Полока видел это их безобразие, настроен по-боевому, и, кажется, есть возможность достойно уложить картину на полку.

Сидели в ВТО. Ему ужасно хотелось выпить немножко вина, а мы держали его по рукам и ногам. Его трясло от обиды:

— Почему я не могу с друзьями по-человечески посидеть, выпить сухого вина? Почему вы делаете из этого событие? Почему вы из меня делаете больного? — и т. д.

В коридоре он мне сказал обаятельную фразу, я чуть не заплакал:

— Мне Люська сказала, что я после спектакля могу немножко выпить... Два спектакля. Я очень устал, а вы... Ну что это такое?..

Он опять с Иваненко.

24.10.1968

Вечером выездной — «Павшие и живые» в Жуковском. Володя был в хорошей форме, но после спектакля выпил немножко и сказал, что «завтра не возьму в рот и капли спиртного». Дай-то Бог!

25.10.1968

После «Антимиров» производственное собрание. Повестка: 1) первые итоги пятидневки, 2) дисциплина.

Дупак забросал нас цифрами, столько их наговорил, что мы запутались, что у нас было, что есть и куда идем мы. Володя Высота шумел посреди зала и требовал почему-то, чтобы Губенко наконец дали квартиру. Он всех перебивал, кричал в сторону от пятидневки, его успокаивали, усаживали. У меня не вызвало его поведение возмущения — шутка гения, но почему не простить его, ну, покричал, но ведь хотел он как лучше, ведь он добра хотел. Чего обижаться на него за это, пусть его, если ему отдушина это, лишь бы работал нормально.