Секрет Высоцкого - Золотухин Валерий Сергеевич - Страница 14

— Полока живет у меня с Региной. Завтра буду убираться... Марина приезжает... будет жить у меня... наверное. Решил я купить себе дом... тысяч за семь... Три отдам сразу, а четыре в рассрочку. Марина подала эту идею... Дом я уже нашел, со всеми удобствами... обыкновенная деревянная дача в прекрасном состоянии, обставим ее... У меня будет возможность там работать, писать. Марина действует на меня успокаивающе... Люська дает мне развод... Я ей сказал: «Хочешь — подай на алименты». Но это будет хуже. Так я рублей по двести ей отдаю, я не позволю, чтобы мои дети были плохо одеты-обуты... Но она ведет себя... ну — это катастрофа. Я звоню, говорю, что в такое-то время приду повидать детей... Полтора часа жду на улице, оставляю все у соседа. Она даже не извинилась, для нее это в порядке вещей... Шантажирует детьми. Жалко батю — он безумно любит внуков, а она все делает, чтобы они меньше встречались... Ну что это? Говорит, что я разбил ей жизнь... Ну чем, Валера? Детей она хотела сама... На работу? Даже не пыталась никуда устроиться... Да и по дому ничего не делала — ни разу не было, чтобы я пришел домой, а она меня накормила горячим. Она выросла в такой семье... Ее мать всю жизнь спала в лыжном костюме — до сих пор не признает простыней... Я зарабатывал такие деньги, а в доме нет лишнего полотенца... Ну что это за ... твою мать! Вот ты гораздо меньше имеешь доходов, но у тебя все есть! Как ты ни обижался на Нинку, но я вижу: она — хозяйка. А та профукала сберкнижку, профукала другую... Я дал теще деньги на кооператив — через три дня узнаю, что их уже нет. Открыла у себя салон: приходят какие-то люди, пьют кофе... А ребятишки бегают засранные, никому не нужные... Мне их не показывают, старикам не показывают... И все ее хорошие качества обернулись противоположной стороной...

Я не знал за собой такого, что мне будет вдруг жаль «Галилея», потому что это вымученное, кровное... Я метался в тот день... Думаю: ну кому позвонить? Некому позвонить, Валера, а тебя не подзывают... Кто это подходил к телефону, неужели ты не заметил?! На сцене, говорит, и все. Я-то знаю, что ты не на сцене, до тебя еще целый акт...

— А ты сказал, что это Высоцкий?

— В том-то и дело, что сказал. «А мне какое дело, кто это, я сказал: он на сцене». И вот некому позвонить... Ну почему, думаю?.. Ведь я всегда был окружен друзьями, казалось... а позвонить даже некому, с кем можно было бы поговорить просто по-человечески, безо всяких.

Я, когда стал один, я полюбил дом. Мне стало приятно приходить, брать бумагу, садиться к столу и... получается. Мне стало приятно быть дома. Это ведь ужасно, оказывается, хорошо. Никто тебе не мешает, даже к телефону подходить не хочется. До меня стал доходить смысл : застольной работы... Хочется сидеть и писать... писать...

Поедем с 10 по 30 июля, заработаем много денег: в Иркутске перед фильмом минут 15 будем выступать и на год нам хватит...

09.05.1969

Друга вчера окончательно решили взять.

10.05.1969

Шеф дал какое-то сумбурное объяснение возврату Высоцкого:

— В театр вернулся Высоцкий. Почему мы вернули его? Потому что мне показалось, что он что-то понял. Я знаю: в театре много шутят по этому поводу. Но должен сказать, что нам нелегко было принять такое решение. Некоторые не склонны были доверять Высоцкому, но вы меня знаете, я все делаю, чтобы человек осознал, понял и исправился. Я всегда склонен доверять человеку, за что часто расплачиваюсь. Мне показалось, что Высоцкий понял, что наступила та черта, которую... Пьяница проспится, дурак никогда. Я не хочу сказать про Высоцкого, что он дурак, но он должен понимать, что театр идет ему навстречу, и ответственно подойти... Человек должен пройти огонь, воду и медные трубы... Мне кажется, медные трубы, фанфары славы Высоцкий не выдержал и потерял контроль над собой. И тут же артист обескровливается, он растрачивает душу, и это самое страшное, артист гибнет, и ему самому невдомек. Он думает, что он своим появлением уже озаряет публику, а публика не прощает холостого выстрела. Она быстро забывает артиста, когда он заштамповывается.

13.05.1969

Володя вчера играл «Галилея», первый раз после перерыва, хорошо.

15.05.1969

Вчера (для «Цветов запоздалых») молниеносно сняли один кадр на кухне. Оператор держит мою сторону: снимать моментально. А я, кажется, научился халтуре у Высоцкого: лишь бы быстро, заранее уверен в успехе — нехорошо. Надо остановить этот процесс в себе, накипь.

26.05.1969

Про Высоцкого. В Ленинграде меня замучили: «Правда, он женился на Влади? А в посольстве была свадьба? Они получили визы и уехали в Париж?»

Примак[61] сунулся к нему, к Володьке: «У меня спрашивают...»

Тот рассвирепел: «Ну и что, ну и что, что спрашивают, ну, зачем мне-то говорить об этом? Мне по 500 раз в день это говорят, да еще вы...»

Марина носила им написанную заявку, либретто сценария на манер «Шербурских зонтиков», с той же приблизительно фабулой, Романову. Он в восторге. Его не смутила даже фамилия Высоцкого. «Надо договариваться с банкетом» и т. д.

31.05.1969

Была премьера «Хозяина» (29-го) в Доме кино. Прошла она прекрасно, мы с Высоцким застали вторую половину фильма. Наградили. Меня — именными часами от МВД СССР, Высоцкого — почетной грамотой за пропаганду (активную) работы милиции.

Мы пошли в ресторан. Сели. Назаров заказывал. Стали петь. Просили Высоцкого все. Без гитары он не поет, жаль, что она не растет сбоку.

13.06.1969

Готовимся с тещей. О Господи, завтра привезем наших домой![62] Как я ужасно волнуюсь, ну как я его брать буду, я упаду от счастья, нажму сильно. Все порожки, выступы в роддоме изучил, чтобы не запнуться, не упасть.

15.06.1969

Ну, привез. Вчера. Встречали Высоцкий, Лукьянова, Радунская, Корнилова, Чернова и мы с тещей. Ничего, не запнулся, не упал.

25.06.1969

В 28 лет сбылась моя тайная мечта — увидеть свою нарисованную гуашью рожу на большом рекламном щите. И вот, наконец... повесили... над общественными уборными в проезде Художественного театра. Сам не видел. Вика сказала: похож. Я и Высоцкий, а между — тайга.

Вчера в театре были премьеры: Женя Лисконог сыграл Второго бога, а Высоцкий — Летчика[63].

29.06.1969

Недавно мы вспоминали с Высоцким наше Выезжелогское житье. Ах, черт возьми, как нам там было хорошо! Поняли только сейчас, и сердце сжимается. Тогда мы были всем недовольны. Я часто повторял: «Кой черт послал меня на эту галеру?» А теперь... Почему-то в памяти вся обстановка нашей избы... стол, на нем, кажется, всегда стояла самогонка, нарезанное сало... лук, чеснок, хлеб. В подполе стояло молоко. Завтрак наш: хлеб, молоко. Конечно, не всегда стояла самогонка... но помнится, что всегда. В кастрюльке — холодные остатки молоденького поросеночка... Как я сейчас жалею, что мало записывал, ленился.

26.07.1969

24 июля был у Высоцкого с Мариной, Володя два дня лежал в Склифосовского. Горлом кровь хлынула. Марина позвонила Бадаляну[64]. «Скорая» приехала через час и везти не хотела: боялись, умрет в дороге. Володя лежал без сознания на иглах, уколах. Думали: прободение желудка, тогда конец. Но, слава Богу, обошлось. Говорят, лопнул какой-то сосуд. Будто литр крови потерял, и долили ему чужой. Когда я был у него, он чувствовал себя «прекрасно», по его словам, но говорил шепотом, чтоб не услыхала Марина. А по Москве снова слухи, слухи... Подвезли меня до Склифосовского. Пошел сдавать кровь на анализ. Володя худой, бледный... в белых штанах с широким поясом, в белой под горло водолазке и неимоверной замшевой куртке. «Марина на мне...» — «Моя кожа на нем...»