На плахе Таганки - Золотухин Валерий Сергеевич - Страница 41

По случаю грядущего юбилея театра всем алкоголикам объявлена амнистия!! Но по поводу Греции какие-то у Ивана подозрения существуют. Какая же это тогда будет амнистия?

27 апреля 1989 г. Пятница. Сцена

Что мне взять в Грецию? Какую поклажу?

«Гитлер, Лысенко, Иосиф — вся эта помесь и есть Сальери».

— Как вас потрясло, что сделали с Эфросом, — так меня потрясло, что вы не явились на юбилей, хотя бы на час! — первое, что мне сказал Ю. П.

И тут до меня дошел весь смысл их священного гнева. Как со мной разговаривал Филатов! Бог мой! По какому праву? А теперь ясно — всех возмутила моя анкета, и я подкрепил это неявкой. Анкета моя — вызов. Я знал, что напишут и какие ответы приготовят мои коллеги, и не ошибся. Как будто под копирку. Ванька говорит — твои наиболее независимые ответы. А славословий хватает.

Любимов:

— Вы человек пишущий, умный. Вы со мной очень лихо разговаривали из Парижа, так разговаривали, что ого-го!..

«Умный» про меня — это впервые за 25 лет, это новое.

— Коля отпихивает. Воротит морду и никого не слушает. Я так разочаровалась в нем. Доработать до пенсии, а подработать я найду где. Пусть работает с кем хочет. — И это говорит кто! Боготворившая его Вера Гладких, старая, добрая театральная крыса-реквизитор.

После ленча шеф совершенно в другом настроении. Наверное, убрали Дупака. Какие-то приняты решения, устраивающие обоих.

30 апреля 1989 г. Светлое воскресенье

Христово воскресение!

Мы летим в Афины. Самолет выходит на взлетную полосу.

Губенко:

— Ты что, всю жизнь будешь посредником Бортника? Два дня ни Любимов, ни я не можем ему дозвониться. Сам он почему-то позвонить не может, то есть я знаю почему. Это ведь твоя инициатива, а не его.

Приедем с гастролей — будем разбираться с ним, чего сейчас говорить. А мне надо настроиться писать, писать, писать...

Аллергия на коллектив. Дупака выпирают жестоко и беспощадно. И я подумал, хотя гоню эту мысль: а не подать ли вслед за Бортником заявление об уходе и мне? Игра сыграна, сыграл Кузькина, состриг купоны, теперь бежим... Но об этом говорят совсем люди разные: и Гладких-реквизитор, и Глаголин-советчик.

На бедную, мертвую голову Эфроса каких только не льется домыслов и клеветы! И в каком это контексте все преподносится! «Вступил в сговор с Гришиным». Да если б он вступил в сговор с Гришиным, то он в первую голову пролил бы кровь на Бронной и взял реванш над Дуровым и Коганом, а не удалился бы, оплеванный и дерьмом обляпанный, с Олей-пассией.

А Колины заслуги, как организатора, велики. «Благодаря ему я здесь», — сказал мне Любимов, когда я вдруг вспомнил и спросил: «А почему мы не играли 23-го „В. Высоцкого“?» — «Это Н. Н. решил. Хотите — спросите у него. Он руководитель. Я не смел настаивать — благодаря ему я здесь».

Глаголин слышал такую фразу от Любимова: «Он (то есть я) сорвал нам 25-летие, он саботировал, не играл спектакль, напился и не явился вообще».

А Колины заслуги велики. Он улучшил «В. Высоцкого», он собрал «Годунова» и выдрессировал круг. Если бы не он, то есть не его энергия, потраченная на приезд Любимова, не видать бы мне «Живого» как своих ушей.

А на вопрос вчера в Ярославле — почему я не ушел из театра вместе с Филатовым, Шаповаловым и Смеховым — надо было ответить так: «Они не верили в возвращение Любимова, а я верил и ждал». Кстати, Ванька тоже в возвращение не верил, и в письме к Горбачеву его подписи нет.

Поэтому я говорю себе: «Не лезь в бутылку, старик, не лезь в бутылку! Бери ноги в руки и дуй до горы — учи и шлепай Дон Гуана, это и будет твой ответ лорду Керзону. Твое дело играть и сгонять лишний жир».

А вдруг они сейчас прилетят с Ванькой? Может такое быть!! А почему нет? Я почему-то верю в сокрушительность Губенко. По билету Дупака привезет он Бортника. Хотел поделиться с Борисом этой мыслью — нет его, поехал встречать начальство.

1 мая 1989 г. Понедельник. Афины

Прочитал 17 страниц Замятина. Что-то могучее и ошеломляющее мне предстоит прочитать. От самой первой страницы — шок.

В 11.00 Губенко всех собирает в театре.

Я недоволен состоянием голоса, хотя в Ярославле, отработав два часа, пел «Мороз» звонко. Что такое?! В Афинах думаю все-таки отдохнуть... «10 дней» практически первый зонг, первый выход с гармошкой, мои песни трудные, а потом семечки. После «Годунова» и «Живого» это курорт. Но не будем загадывать.

Любимов опять повторил, что он и Н. Н. были категорически против этих гастролей, но «мне сказали, что коллектив этого не поймет, только поэтому вы здесь».

Эта игрушка-диктофон, кажется, у меня хорошая. На довольно приличном расстоянии пишет, и разборчиво. Надо научиться пользоваться ею, чтоб техника трудилась, а не простаивала на полках, не пылилась. А сейчас приехал я от замечательных девушек — сестер старушек, куда повели меня Катя и Лида. Накормили нежнейшим козленком и только что выжатым чистым апельсиновым соком. Девушки пили водку и вино, и старушки почти не уступали, пустились в танцы, в вальсы и чисто и грустно пели русские и советские песни. Оля была командиром в семье, когда приехали из СССР в 39-м г. Под бомбежками строили дом — люди вокруг смеялись, а дом и сейчас стоит. Купили участок и начали строить. Ох ты, Господи! Проводили меня до остановки. Оля сунула мне 500 драхм на мелкие расходы. Так я начал свою жизнь в Афинах — первый день пролетел на халяву. Да какую, еще и денег дали!

Николай Н. перед разговором поинтересовался, как мы устроились. Я поделился впечатлениями от тараканов. Любимов подтвердил, что в Средиземноморье все насекомые увеличились в 50 раз.

2 мая 1989 г. Вторник

Что он несет по телевизору (и некоторые восхищаются?!), что он нес опять в посольстве вчера, все ищет какого-то стрелочника — «мы еще выясним, из-за кого мы привезли к вам сюда это развалившееся старье!». Стыдоба! Стал изображать Брежнева: «Не приходя в сознание, Костя Черненко, мой камердинер...» Кому он пудрит мозги? «Хватит Афганистана с вас...» Для кого он это говорит?! Для Максимова Володи? Мы-то тут при чем? Чего ты нам глаза тыкаешь Афганистаном? «Вы довели страну, вы довели театр...» Когда я вообще прекращу диалоги с ним?!

Не знаю для чего, но Николай очень хвалил мое выступление (стихотворение «Королева», из вагантов) в посольстве:

— Это что, ты импровизировал или у тебя это отработано? Но здорово, спасибо!

— Да, по самому краю прошел, — поддакивал ему Венька.

Я не был приглашен вчера на прием к Милене Меркури, министру, — это вообще нонсенс. А уж секретаря парторганизации Глаголина вообще игнорируют.

— Ты, Боря, помог расправиться с Дупаком, теперь они расправятся с тобой. Со мной, пока я в форме, у них расправиться руки коротки, да я и не боюсь их. Примут в СП, я подам заявление о переводе меня на разовые.

Жалко, что я впутался в игру с «МТ», за это надо отвечать, то есть надо сыграть хорошо, и это долг чести, перед Любимовым прежде всего, несмотря на всю скотскость положения. Но актер за главную роль и отца родного продаст, «ради красного словца не пожалеешь и отца». Ради красного словца Любимов перевирает всю свою биографию.

Шеф наблюдал за мной, как я реагирую, а я — за ним. Кажется, мы остались довольны друг другом. Над Фарадой он смеялся до слез, снял очки и долго вытирал глаза платком. Сегодня пресс-конференция.

Это поразительно, как Коля любит командовать и распоряжаться. Ефимович пьет чай, а Коля полицейским тоном:

— Господа артисты, автобус подан и ждет вас!

В автобусе:

— Завтра автобус на пресс-конференцию. От отеля «Король» в 11.45, от отеля «Есперия» пешочком...

Зачем ему этим заниматься?! На кой ляд ему это администрирование?! У него же штат послушников. Везде сам! Сам за все! Сейчас на пресс-конференции попробую двойную запись, пером и на пленку. Что верней окажется? Ясно — перо.