На плахе Таганки - Золотухин Валерий Сергеевич - Страница 30

Эллада — Греция — Византия. Наш духовный, культурный прародитель. Как хочется затащить на эту священную гору мою Тамару, Сережу, Дениса. Надо основать род, клан, родить надо девку, она соединит моих парней любовью к сестре младшей, и назову я ее Ольгой.

Шаповалов гуляет по Греции, почти не просыхает. Зачем его Николай взял? Чтоб репетировать с ним? Глупость. Чтоб тот заменил его в случае потери голоса. Отговорка. Скорее, он покупает его, чтоб тот все-таки ввелся в «Годунова». Николаю это нужно, он еще несомненно поиграет и свалит, что называется. «Высоцкого», он уже заявил, будет раз в месяц играть. «Это не спектакль, это семейное, святое». Демагогия. Николай надеется, что, если повяжет Шопена подарком, круизом в Грецию, отдыхом замечательным да еще и денежно-вещественным, у того совесть заговорит. «Мы специально тебя в Грецию взяли, а ты...» Но разбудить и Шопена не так-то просто.

17 октября 1988 г. Понедельник. Мы покидаем Афину

Счастье заключается в том, чтобы кого-то осчастливить. На холме Акрополя я видел себя с Ирбис и Тамарой. Я понимаю Альцеста: «Чтоб я гордиться мог, как любовь моя вас дарит благами земного бытия». Я плачу. Да, я не общественный человек, я эгоист, одиночка норный. Я подозреваю, что верность очень близка к гордости. Ведь Эфрос, в сущности, был очень гордым человеком, он знал секрет, он им владел, этим секретом, он хотел открыть, отомкнуть Таганку. И он бы ее отомкнул, он бы развернул любовь к себе, но слишком сильна была привязанность, мистическая привязанность и вера труппы в отца, в хозяина, в Любимова.

Николай — человек действительно нежный и заботливый. В туалет ко мне пришел с анальгином, искал лекарства для моего живота. Сам же сказал: «Хватану виски!» Почему-то хочется ему удачи пожелать.

Гнетет меня еще очень сильно Курск и то, что будет перед Курском, — встреча с Тамарой. Она полгода почти не видела меня. Крым — Волгоград — Харьков — Камчатка — Новосибирск — Новокузнецк — Эллада — Курск — Бобруйск. Самое главное чуть не забыл. Мне жалко ее невероятно. Жена моя хорошая, несчастная моя и любимая.

Николай с видимым удовольствием похвастался, что был сегодня в церкви, 20 минут посидел, свечку поставил.

Ну и молодец.

Цитирование хороших отзывов о себе — вот уж действительно чем богаты мои дневники.

18 октября 1988 г. Вторник

Меня нельзя одного пускать ни в какую заграницу. Стыдно, стыдно, надо выучить хоть пять фраз на английском языке — и я в Европе свой человек.

19 октября 1988 г. Среда, мой день

А грех мой страшный как раз против 7-й заповеди — я люблю замужнюю женщину и сам женат. И дети — там и тут.

Губенко — температура 39, расстройство желудка. Заставили его с Антиповым Шопена вытащить на сцену. Шопен как будто за взятку приехал, ни текста, ни мизансцен не знает, а через месяц играть.. Что же тут-то Кольку так подставлять! Эхе-хе-хе-хе...

22 октября 1988 г. Суббота

Написал письмо Пащенко, лягнул и Распутина невзначай. Ну, в самом деле, как в темной бане собрались они мракобесничать в Иркутске, перед миллионной страной глупости говорить.

Увидел вчера у Николая шрам аппендицитный и вспомнил, как мы с Шацкой приходили к нему в больницу, что рядом с театром. Помнит ли об этом Николай? И как он относился к нам, любопытно! Поговорить с ним сердечно, без задней мысли не удается. Хочу передать Жанне строчки — любопытно, что скажет Жанна, какое мнение обо мне возникнет у нее. Хотя, с другой стороны, к чему?

26 октября 1988 г. Среда, мой день

А в Москве дела гнусные — на волне былой славы Дмитрий Певцов, Мальчиш-Плохиш. Конечно, это все дело рук К. и Х. Многим не по шерсти, что Любимов на коне и «Годунов» признан лучшим спектаклем сезона. В «Советской культуре» укусы появились. Теперь нападают прямо на Губенко, что он не ставит спектакли, а восстанавливает, а Филатова и Смехова встречают аплодисментами после истории в «Современнике». Не тебе судить, сопляк, и мешать все в одну кучу. Сами разберемся. И про пьянство осветил сполна, и про саботаж главным исполнителем спектакля «На дне». Это Дима Ванечке припомнил речь его на паспортном контроле по прилете из Испании.

7 ноября 1988 г. Понедельник

Замечательный ответ Кости Щербакова Певцову в «МН». Просто и убедительно. Что бы я делал на месте Певцова? Кто его успокаивает?

8 ноября 1988 г. Вторник

Вчера на «Годунове» был Вайда. Зайдя в кабинет Губенко, я застал их за беседой о предполагаемом сотрудничестве, чтобы Вайда сделал постановку. Губенко сетовал на труппу, опасаясь, что окончательно распадется. Вайда о Европе: «В Европе работать в театре негде, можно наколоться на дилетантов, на самодеятельность». Оговаривали название.

«Терпи, нетерпеливое сердце!»

Разговоры с Хвостовым о Певцове, Смехове и Яковлевой, и все неприятные. Хвостов убежденно мне заявляет, что у Певцова вся правда и все возмущены! Истины в этом театре не добьешься. Надо замолчать, замолчать и писать.

31 октября 1988 г.

«Ну, здравствуй, друг мой. 11 утра, дорогой! Всю ночь сегодня в поезде Москва — Белгород писала я тебе мысленно это письмо. Сколько убедительных, на мой взгляд, слов сочинила! Да ведь все без толку. Ты ведь все равно ничему не внемлешь и внимать не будешь. И зелье это дороже тебе и меня, и детей. Как же я была счастлива и горда тобой, какой пьедестал ты себе этим воздвиг бы: „Сказала моя повелительница-распорядительница: „Не хочу, чтобы ты пил!“ Помолился, поклялся именем твоим Богу, что не прикоснусь губами к спиртному никогда, и все“. Не надолго же тебя хватило. А я верила тебе больше, чем себе, честное слово. Ты ведь и меня таким образом на свой пьедестал этот взгромоздил, и ох как больно сейчас с него падать!

Я ведь люблю тебя — я боготворю тебя и все твои грехи и достоинства».

13 ноября 1988 г. Воскресенье

650 000 — таков объявленный тираж книги Марины Влади с правом переиздания. Это значит, все издательства (Воронеж и пр.), как «Мастера и Маргариту», переиздадут эту книгу, наводнят ею страну, и наконец-то удовлетворится обывательское любопытство. Без единой купюры.

С утра сегодня обещал Косте Желдину пойти с ним на прием к Жуковой. Похлопотать по обмену квартиры, а заодно замолвить словечко о здании для пельменной.

Вечер. День был полезный. Жукова обещала помочь со зданием для пельменной, ну и, разумеется, обменять Косте квартиру.

16 ноября 1988 г. Среда, мой день

Прочитал «Роман летел к развязке» — Ивинская о Пастернаке. Судьба, жизнь, любовь. Жалко, ужасно обидно, что она не родила ему. Проклятое время, выкидыш... Боже, Боже мой! Все огромное, талантливое, кажется, в чем-то и с твоим романом жизни перекликается, и ищешь, тщетно, может быть, аналогии. Ах Боже, Боже мой! Полдня говорю «люблю» одной, полдня — другой. Вру напропалую, спасает Кузькин. Принесли билет и командировку в Норильск.

18 ноября 1988 г. Пятница

В «Юности» публикация о работе над спектаклем «В. Высоцкий». Какое-то неприятное ощущение, как от не очень чистой игры. И вот беда — тогда позволительно и Певцову говорить.

«Когда меня изгнали из СССР...» — вот эта самая противная для меня фраза в любимовском построении оправдательного слова. Он пытается внушить, и многим он мозги запудрил, что его якобы выдворили, выслали из России. Как ему хочется, чтоб было, как у Солженицына! Зачем? Меня тошнит от его интервью — «все не так, ребята...». И очень много слов говорится о высокой художественности спектакля «Живой». Ах ты, беда какая! Какие же векселя оплачивать скоро придется! Как мне противны эта шумиха, показуха. Неужели без них нельзя обойтись?!