Записки ночного сторожа - Зиновьев Александр Александрович - Страница 27

Прогресс

Эстет

Эстет в течение многих лет был самым порядочным человеком в ИОАНе. Можно сказать, что его основная профессия состояла в том, быть чтобы таковым. Будучи однажды вытолкнут на эту роль, он затем ровным счетом ничего не делал: все делали за него другие, все делалось само собой. О нем заботились обстоятельства. Например, если возникала потребность разгромить хорошую статью, то заранее намечали на роль погромщиков определенных лиц, исполнявших в ИОАНе функции прохвостов, — столь же обычные и нормальные, как и функции порядочного человека. Но ни в коем случае не Эстета. Считалось само собой разумеющимся, что он не будет это делать. Не будет не по каким-то глубоко личностным качествам, а по положению, по его роли в ИОАНе. Если бы на него нажали, он сделал бы все, что угодно. Но на него не нажимали. Ему предназначалось нечто иное. Но он сам воспринимал это как проявление своей доброй воли своей замечательной порядочности. И другие так воспринимали: ведь человек мог бы, да не захотел, потому как порядочный. Бывают-таки порядочные люди. Если же нужно разгромить плохую работу, и начальство решается пойти на это, то функцию погрома возлагают на Эстета. Прохвосты не лезут — это не их работа. Тем более громимый — из их компании. Да они и не умеют делать такое дело. Их приучали к другому. Эстет смело громит халтуру и мракобесие в лице предназначенной для этого жертвы. Смотрите, как он смело Их лупит, — умиляются сотрудники. И сам Эстет упивается своей ролью. И начальство хвалит: смелый, принципиальный, знающий человек. И так из года в год черные дела делают прохвосты, белые дела делают порядочные люди. И те и другие дела дозволены свыше. И все вместе делают одно и то же черно-белое, т. е. удручающе серое дело. Но в этой серости есть оттенки.

Бывают в жизни любого учреждения Ибанска такие щекотливые моменты, когда дело нужно сделать крайне черное, но чтобы при этом оно не выглядело таковым; в таких случаях порядочный человек незаменим. У нас Эстет был в этом смысле фигурой выдающейся. Затевалось, например, дело против молодых ребят, которые что-то осмелились (по глупости, конечно) сказать по поводу последних событий в…, когда мы ввели… и…..Короче говоря, грязное дело. И надо этих ребят уничтожить, но так, чтобы это выглядело как благодеяние. И поручается это дело Эстету. Обычно и поручать не надо, ибо в такие трудные моменты он как порядочный человек единогласно избирался во всякие организации и становился обычно Секретарем Бюро. Народ ходит довольный. Хорошо, что Эстета назначили. Этот в обиду не даст! Эстет организует и с блеском проводит уничтожающий погром, все довольны: если бы не он, было бы хуже. И в самом деле, уже одно намерение придать погрому вид гуманной воспитательной акции делает его итоги более мягкими, чем в недавние прошлые времена. Заслуга приписывается Эстету, хотя он назначен на такой исход дела заранее.

Из года в год Эстет с блеском играл свою роль, придавая гнусностям более благообразный вид и облагораживая своей порядочностью намерения вышестоящих властей всякого сорта и ранга. Иногда, правда, происходили события, в которых, по слухам, Эстет играл весьма неблаговидную роль. Но это — лишь слухи. И к тому же так редко, что в общем море добра, содеянного им, эта капля подлости оставалась незаметной. И престиж его не могли поколебать никакие происки завистников.

Поговаривали, что его карьера в свое время началась с того, что он выдал друзей, вместе с которыми читал стихи одного запрещенного в то время (и прославляемого официально теперь) поэта. С тех пор и закрепилось за ним имя Эстет. Был слух, будто это — его псевдоним в ООН. Но поди докажи! Брехня все это. Не мог такой порядочный человек совершить такую подлость!

Однажды случилось у него большое горе — повесился сын. Историю замяли. Неврастеник как-то по секрету рассказал мне, что сын был вовлечен в группу студентов, писавших листовки. Его вызвали в ООН и нажали. Парень отказался назвать сообщников и рассказал обо всем отцу. Что у них там было, никто не знает. Только ночью он покончил с собой. В руке была зажата записка, в ней — одно слово: подлец. Неврастеник сам видел эту записку. Она потом куда-то исчезла, и самоубийство объяснили чисто личными мотивами: несчастная любовь. Что делал после этого Эстет? Обычные свои дела. Присвоил себе статью своего аспиранта. Председательствовал на одном международном симпозиуме. И все ему сочувствовали. И никто не посочувствовал его несчастному сыну. Бедняга, что он пережил в ту ночь!!

Банкет

В конторе пронюхали, что я — бывший кандидат, чуть ли не доктор, имею какие-то публикации, подавал надежды и т. п. И я удостоился великой чести: Кандидатша пригласила меня на свой день рождения. Моя Секретарша устроила по сему поводу сцену ревности. Пойдем со мной, предложил я. Вот забавно получится! Ни в коем случае, сказала Она. Я знаю, какая шпана там собирается. Я их презираю. Как бы то ни было, я пошел. Банкет — обычный ибанский банкет. Пили, жрали, говорили чушь, затасканные анекдоты, смех, крики, хамство… Ко мне сразу все стали обращаться на Ты. Все сочувствовали мне. Поносили наше начальство всех рангов. Потом заговорили о последней речи Теоретика по поводу изобразительного искусства. Тут-то я с ними полностью согласна, искренне сказала либеральная Кандидатша. А то рисуют и лепят каких-то уродов. Черт знает что! Ничего не поймешь! Кандидатшу поддержали все присутствующие. Мне стало после этого гнусно. Я ляпнул что-то по адресу Теоретика. Наступила неловкая тишина. Потом начали танцевать. И я потихоньку смылся.

Эти высшие установки насчет искусства — не бред недоразвитых дегенератов, как думают многие. Они выражают общий уровень и, главное, тип ибанского сознания. Если это кретинизм, то кретинизм всего общества, а не только его руководителей. Но я думаю, что это — не просто кретинизм. Это — нечто более глубокое и серьезное. Последние установки Теоретика, очевидно, будут неуклонно проведены в жизнь. И народ их поддержит. И сам народ проявит инициативу. Это — его собственные установки, лишь высказанные устами Теоретика. Итак, на изобразительном искусстве тоже можно ставить крест. Кто следующий? Вроде уже все области охватили. Остались мы. В качестве обобщающего и завершающего удара. А на каком материале у нас? У художников хоть было что-то на самом деле. А у нас? Чистая липа. А что, если Они меня готовят именно к этой акции на самом высшем уровне?! И Сменщика тоже. Нужен же им какой-то реальный материал. Я не удивлюсь, если Они нас специально спровоцируют на какой-то нужный для Них шаг. Сменщик предупреждал меня быть осторожным. А разве за всем уследишь?! Насчет Теоретика я высказался зря. А в общем — плевать!