Кризис коммунизма - Зиновьев Александр Александрович - Страница 13

Планирование само по себе еще не гарантирует гармоничность общественной жизни. Относительная гармония достигается ценой огромных потерь и лишь как доминирующая тенденция в массе других, ведущих к хаосу и неподконтрольности. Планирование само порождает явления противоположного порядка. Поскольку судьба коллективов не зависит непосредственно от результатов их деятельности, они изобретают различные средства обхода планов, обмана властей и очковтирательства. Наращивается фиктивное выполнение планов при одновременном фактическом невыполнении. Плюс к тому – незапланированные события и меры властей, ведущие к отклонению от планов. Но несмотря на это планирование остается абсолютной необходимостью жизнедеятельности коммунистического общества. Ликвидация его привела бы к полному краху. Оно несмотря ни на что удерживает общество в рамках единства.

В реальной жизни учреждения и предприятия приспосабливаются к условиям плана, добиваются некоторой свободы действий, тем самым фактически осуществляя децентрализованное поведение. Начальство обычно смотрит на это сквозь пальцы. Лишь бы в отчетах все выглядело нормально. Карательные меры принимаются в исключительных случаях.

Коммунистическому государству принадлежит также функция реформаторства и прогресса. Это обусловлено самим положением и ролью руководства. Руководство не просто захватывает эту функцию из каких-то эгоистических соображений, а вынуждается на это всей организацией жизни общества. Здесь все значительные преобразования осуществляются как решения свыше. Кроме того, руководство здесь выполняет функцию прогресса не из любви к прогрессу как таковому и не из желания облагодетельствовать массы граждан, а из соображений самосохранения и сохранения общества, в котором они занимают привилегированное положение. Ведь и короли стремились сохранить свои королевства не из любви к подданным, а из желания сохранить свою корону. Наконец, в коммунистическом обществе даже для сохранения данного состояния требуется производить какие-то улучшения во избежание деградации. Поэтому здесь борьба против тенденции к деградации принимает форму насильственных реформ сверху. При этом властям приходится преодолевать косность и инертность масс населения.

Интеллект власти

Коммунистическое государство образует своего рода интеллект (мозг) общественного организма. Но оно само для этого нуждается в интеллектуальных средствах. Эти; средства образуются из того образования, которое получают индивиды, включаемые в систему власти. Во власть, попадают далеко не лучшие в интеллектуальном отношении индивиды. И образование, которое они получают, является далеко не первоклассным. Так что образовательный и интеллектуальный уровень массы представителей власти значительно ниже образованной и творческой части населения. Однако он выше уровня, большинства населения страны. В послевоенные годы он, значительно вырос.

Важным элементом интеллекта власти является идеология. До начала кризиса советская идеология служила своего рода инструкцией для высших властей. В сталинские годы идеология вообще имела явно нормативный характер. В послесталинские годы эта нормативность несколько ослабла. Но тем не менее идеология оставалась теоретическим орудием деятельности высшего руководства страны. Когда советские вожди говорили, что они действовали в соответствии с учением марксизма-ленинизма, 0ни не лицемерили. Марксизм-ленинизм на самом деле был для них руководством к действию. В нем на самом деле содержались идеи, которые позволяли давать оценку исторического процесса, подтверждавшуюся в основных чертах на практике.

В распоряжении представителей власти, далее, имеется большое число помощников и советников, специально выполняющих интеллектуальные функции. Они поставляют нужную информацию, готовят речи, подсказывают мнение по самым различным вопросам. Интеллектуальный уровень массы этих помощников и советников выше уровня тех, кого они обслуживают. Но не очень-то значительно. Эти должности являются сравнительно привилегированными, и на них в массе пробиваются наиболее ловкие, но отнюдь не наиболее умные претенденты.

Наконец, отдельные специалисты и целые исследовательские учреждения используются в интересах государственного интеллекта особыми подразделениями и лицами стержневого аппарата власти, до сих пор – партийного аппарата. Это – одна из важнейших его функций. Стержневой аппарат власти обеспечивает объединение разрозненного интеллекта общества в единый интеллект государства.

Интеллектуальная жизнь государства является весьма обширной по объему. Заключается она в сборе и обработке информации всякого рода, в сочинении инструкций, решений, речей и всякого рода исторических документов вроде конституций и программ. Поскольку работа в интеллектуальном аппарате государства дает целый ряд привилегий, отбираются и проникают в него далеко не лучшие представители мыслящей и образованной части общества. Но в него проникают и способные люди. Кроме того, используются и результаты деятельности способных людей. В сочетании с большим числом людей, вовлеченных в дело, это дает сравнительно высокий потенциальный уровень интеллекта государства. Но он занижается самими представителями власти, от которых зависит организация и использование его. В практическом исполнения он выглядит довольно убого. Возможны отдельные вспышки интеллекта. Например, в брежневские годы в КГБ, руководимом Ю. Андроповым, был постигнут довольно высокий уровень в отношении познания ситуации на Западе.

Воля власти

Коммунистическое государство обладает, естественно, и волевыми функциями. С этой точки зрения оно мечется между двумя крайностями – между волюнтаризмом и приспособленчеством. Эти крайности воплощаются в двух стилях руководства. Первый тип – волюнтаристский. При этом власть стремится принудительным порядком заставить общество жить так, как того хочется высшей власти. Наиболее адекватное выражение он нашел в сталинском руководстве. Второй тип – приспособленческий, или рутинно-бюрократический. При этом высшая власть приспосабливается к тому образу жизни, какой ведет обществом в силу его объективных закономерностей. Наиболее адекватное выражение он нашел в брежневском руководстве. Так что можно говорить о сталинском и брежневском стиле руководства и с этой точки зрения.

Разумеется, нельзя эти стили противоставлять полностью. Любая власть имеет волюнтаристские (волевые) и приспособительные свойства. Приспособленческий, или рутинно-бюрократический аспект доминирует в повседневной деятельности власти, когда поведение людей предопределено законами, инструкциями, традициями и навыками. Волюнтаристский аспект преобладает тогда, когда приходится принимать решения в отношении дел, не предусмотренных инструкциями, экстраординарных, связанных с ответственностью за последствия и риском.

Ситуация выработки, принятия и исполнения решения есть необычайно сложное явление. В нее вовлекается большое число людей, занимающих различное положение в обществе и имеющих различные интересы. Это – реальная жизнь людей со всеми ее атрибутами. Тут завязывается узел сложных взаимоотношений, который может быть либо распутан по правилам бюрократической рутины, либо разрублен мечом волевого решения. И в том и в другом случае есть своя система правил. Одна из них порождает тупой консерватизм, безынициативность и безответственность, а другая – авантюризм и катастрофические скороспелые решения.

Подавляющее большинство действий властей совершается в соответствии с инструкциями. Инструкции упрощают интеллектуальную работу представителей власти и снимают с них персональную ответственность за последствия их действий. Инструкции строятся так, что всегда находятся лазейки в интересах тех, кто ими пользуется. Их легко отменять и заменять другими. Множество текущих устных и письменных распоряжений вообще делает систему инструкций довольно неопределенной. Случаи несоблюдения властями своих же инструкций являются столь же обычным явлением, как и следование им.