Глобальный человейник - Зиновьев Александр Александрович - Страница 55

А л: Наш спор лишён смысла.

Р о: Почему?

А л: Слова, которые мы употребляем, неопределенны и многосмысленны.

Р о: Но есть реальная проблема, которая служит причиной спора.

А л: Какая?

Р о: Наше отношение к реальности, наши интересы, наши жизненные установки, наши цели и т.п. Возьмём для примера проблему долголетия. Ты считаешь продолжительность жизни больше ста лет противоестественной. Почему? Потому что ты — молодой человек, находящийся на низком уровне социальной иерархии и ещё не занявший достаточно прочное положение в ней. Сколько лет жизни ты считаешь естественными?

А л: Максимум семьдесят. Пятьдесят было бы лучше. А с современными средствами информации и удовлетворения потребностей уже к тридцати годам наступает пресыщение и жизнь теряет смысл.

Р о: А я хочу прожить минимум сто лет. Буду прилагать усилия, чтобы дотянуть до ста пятидесяти, а если можно — до двухсот. И сохранять при этом все основные жизненные потенции. И не считаю это несправедливым. Раз я буду иметь такую возможность, почему я должна от неё отказываться?! А назовёшь ты это искусственным и противоестественным, мне безразлично. Ты тем самым выразишь лишь свою «партийную» позицию. Между прочим, президент Общества долгожителей, которому сейчас около ста восьмидесяти, в молодости был одним из руководителей движения против чрезмерной продолжительности жизни.

А л: Тут есть один аспект, который ты игнорируешь, а именно — аспект социальной целесообразности. Ты, конечно, знаешь о заявлении ста крупнейших учёных по поводу долголетия?

Р о: Да. Но ведь они сами все долгожители. И они не против долголетия вообще, они лишь за разумное регулирование продолжительности жизни. Причём — в интересах долгожителей! А что касается твоих слов по поводу пресыщения и потери смысла жизни, то ты упускаешь из виду один важнейший результат эволюции западоидов: для нас главную роль стали играть не реальные потребности и не реальное их удовлетворение, а потенциальные потребности и уверенность в том, что мы их можем удовлетворить реально, если это потребуется. А тут нет никаких ограничителей. Тут никогда не наступит пресыщение. Обрати внимание, боги никогда не жаловались на пресыщение и никогда не отказывались от бессмертия. А мы — почти боги!

Кто умнее

Моя уверенность в том, что человек с достаточно развитым интеллектом способен обманывать интеллектуальные контрольные устройства, очень скоро испарилась. Обмануть эти устройства можно не во всем, а только в некоторых случаях. Возможность обмана их в этих случаях предусмотрена заранее. Обман допускается, причём — используется как средство контроля. И к тому же он компенсируется другими средствами, что вообще делает его бессмысленным. Мне об этом рассказал Нор.

Кор: Если взять изолированное устройство и одну проблему, то превосходство естественного интеллекта над искусственным легко показать. Но мы, увы, живём в паутине множества устройств, связанных воедино и наблюдающих нас по многим признакам. И в этой ситуации обмануть контролирующие нас устройства невозможно, будь ты трижды гением. Тут даже твой обман даёт дополнительную информацию о тебе.

А л: И какое же поведение тут наиболее разумно с точки зрения личных интересов сотрудника?

Нор: Для любого сотрудника и любых интересов наилучшее поведение то, которое нам и предписывается.

А л: Значит…

Нор: …Как можно меньше активности сверх той, какая положена по должности. Не думать лишнего. Вообще жить так, как будто тебя нет.

Ла

Делал обзор материалов в средствах массовой информации второй половины XX века по проблеме загрязнения окружающей среды. Естественно, поручил это Ла, составив для него соответствующую программу. Он выполнил задание. Чтобы немного расслабиться, я спросил Ла о его впечатлении от материалов.

Л а: Не могу понять, почему люди, приняв правильные решения, прилагают затем усилия к тому, чтобы помешать их исполнению.

А л: Например?

Л а: В конце двадцатого века автомашины тратили в среднем от десяти до пятнадцати литров бензина на сто километров. Это был один из сильнейших источников загрязнения окружающей среды. Государство призывало к борьбе против этого и принимало соответствующие меры. Уже тогда были изобретены машины, которые тратили от трех до пяти литров бензина на сто километров при той же дозволенной скорости. А между тем именно государство помешало серийному производству этих машин. Почему такая непоследовательность?

А л: Объяснение банально. Дело в том, что государство получало в качестве налога семьдесят пять процентов выручки за проданный бензин. Серийное производство машин, тратящих в три раза меньше бензина, сократило бы и три раза доходы государства от продажи бензина.

Л а: Но в массмедиа об этом не было сообщения. Почему?

А л: Не все попадает в массмедиа. Отбор информации уже тогда был довольно строгий.

Л а: А откуда ты об этом узнал?

А л: Из материалов секретного фонда.

Л а: Но что важнее — интересы всего человечества или доходы отдельных государств?!

А л: Решает не абстрактный разум, а конкретная сила заинтересованных участников исторических событий.

Л а: Почему получается такое неразумное объединение из разумных существ?

А л: Не преувеличивай разумность отдельных представителей рода человеческого,

Л а: Уже во второй половине двадцатого века стало всем очевидно, что прогресс принял губительное направление. Никто не возражал. Почему не остановили его? Люди бессильны это сделать? Или не хотят почему-то? Почему?

А л: Бессильны, потому что не хотят.

Л а: Как это возможно?! Объясни.

А л: Возьмём тот же пример с автомобилями! В конце двадцатого века их было уже более пятисот миллионов. А сколько теперь?! Значит, если этим миллионам пришлось бы выбирать отказ от автомобилей, которые портили климат, или терпеть их вредные последствия, по пользоваться ими, они выбрали бы второе. Прибавь к их числу миллионы людей, занятых в производстве и пропаже автомобилей, живущих так или иначе за счёт этой сферы индустрии. А аналогичных сфер — десятки и сотни, а то и тысячи. И так во всем, что даёт прогресс. Говорить можно что угодно. Но миллиарды людей своей повседневной жизнедеятельностью порождают совместно направление эволюции, которое сами же по отдельности критикуют как губительное.

Л а: Это не согласуется с той логикой, на основе которой мы функционируем.

А л: Это диалектика. Её опорочили и отбросили в двадцатом веке. Но она неумолимо даёт знать о себе. Но оставим диалектику! Пусть она — вздор! Самый простой практический расчёт показывает следующее. Люди могут жить и в испорченной природной среде. Причём западоиды могут жить даже дольше, чем раньше, за счёт медицины и всяких искусственных приспособлений. Например, изолируясь от непригодной для житья природы и создавая искусственный климат в изолированных пространствах. Это обходится гораздо дешевле, чем восстановление прежнего нормального состояния природы. К тому же многое испорчено навечно и не будет восстановлено никогда. А чтобы восстановить то, что ещё возможно, нужны столетия, если не тысячелетия жизни без современной индустрии. А человечество без неё уже не способно прожить и года, начнётся всеобщая и полная деградация, не говоря ужо войнах, бунтах, преступности. Одним словом, мы обречены идти вперёд и только вперёд по тому пути, какой наметился и был осуждён уже в двадцатом веке.