Глобальный человейник - Зиновьев Александр Александрович - Страница 34

Испытательный срок

Футурологи, писатели-фантасты и социальные писатели вроде Оруэлла и Хаксли стремились в своих изображениях будущего придумать что-нибудь такое из ряда вон выходящее, что потрясло бы воображение их современников. И выдумывали. И их современники и следующие поколения десятками лет потрясались, принимая выдуманный ими вздор за гениальное предвидение. Но шли десятилетия. В мире действительно изобреталось и выдумывалось многое такое, что по идее должно было бы повергнуть людей а ещё большее изумление. Но — люди перестали вообще чему бы то ни было удивляться. Все эти предсказатели, провидцы и потрясатели не смогли предсказать и придумать лишь то, что в мире уже никогда не будет сделано ничего такого, что потрясёт человечество, что люди утратят способность удивляться, что в мире, несмотря ни на какие открытия и изобретения, незыблемой остаётся и навсегда останется серая, унылая и однообразная рутина жизни. Будущее на самом деле ужасно не тем, что в нем появится что-то ужасное и устрашающее, а тем, что ничего ужасного и устрашающего вообще нет и не будет. За одним-единственным исключением, может быть. Это исключение — испытательный срок.

Что такое испытательный срок? Формально это — период работы, в течение которого ты должен убедить всех, от кого зависит решение твоей судьбы, в том, что ты — именно тот человек, какой требуется на данной должности. Но фактически роль испытательного срока совсем иная. В девяти случаях из десяти человека, взятого на испытательный срок, оставляют на основную работу, и это известно заранее. Но с одним что-то случается, одного почему-то не оставляют, хотя он ничуть не хуже прочих девяти счастливчиков. И страх, что ты окажешься этим редким исключением, превращает испытательный срок в нечто такое, что даёт психологам основания приравнять этот период по напряжённости переживаний к ожиданию приведения в исполнение смертного приговора. Думаю, что выражение «напряжённость переживаний» тут неуместно. Тут следовало бы говорить о состоянии окаменелости мыслей и чувств без всяких переживаний. Это состояние не покидает меня днём и ночью, во время работы и во внерабочее время, в одиночестве и в компании с другими людьми. Цель испытательного срока — окончательно «обломать» человека, сделать его безропотным и надёжным винтиком делового механизма. При этом не играет роли, что это за механизм. Он может быть вообще ненужным. Но по законам образования социальных механизмов человек должен быть обработан применительно к его принципу.

Этот принцип — принцип страха стать несчастным исключением — является у нас всеобщим. Вспоминаю одну сцену в аэропорту. Объявили, что на наш аэробус по ошибке продано лишних десять билетов. Попросили пассажиров сохранять спокойствие и пропустить вперёд пассажиров с детьми, престарелых и женщин. Но что начало твориться? Люди озверели. Здоровые мужчины отталкивали стариков, детей и женщин. Потом выяснилось, что все нормально, все успокоились и вновь стали вежливы и улыбчивы. В связи со снижением трудовой дисциплины в некотором учреждении государственного сектора один менеджер выдвинул идею: дать право руководству учреждений раз в год увольнять без всяких объяснений одного сотрудника из ста. Благодаря этому дисциплина будет гарантирована. Эту идею раскритиковали как бесчеловечную. А ведь речь шла об одном человеке из ста! Возмущение вызвала не суть её, а её «цинизм». Аналогичная мера фактически введена, но в замаскированном виде — в виде испытательных сроков и конкурсов.

Вот это почему-то не захотели предсказать провидцы конца XX века. Они предсказывали, что к середине XXI века каждый работоспособный человек на планете будет иметь работу, соответствующую его способностям и призванию. Эту идею они украли у коммунистов, предварительно осмеяв её как утопическую.

До недавнего времени я был убеждён, что главная трудность испытательного срока — научиться поступать и работать так, как это требуется от сотрудника такого рода, как я. Я считал, что одно дело — моё внешнее поведение, и другое дело — то, что творится в моей голове. Я тщательно контролировал моё внешнее поведение и нисколько не заботился о внутреннем состоянии. Но вот нам сообщили, что один сотрудник из отдела массовых движений, окончивший испытательный срок, не был оставлен на основной срок. Причину отчисления его нам не сообщили — здесь это не принято. Отчисленный сотрудник считался хорошим работником. Для устрашающего примера могли выбрать кого-то похуже. Из разговора с Филом на эту тему я догадался, что главная трудность испытательного срока — научиться приводить своё внутреннее состояние в соответствие с внешним поведением. Внутреннее состояние сотрудников так или иначе проявляется в их внешнем поведении и в работе. Очевидно, оно как-то учитывается в их характеристике. От этого открытия мне стало нехорошо. Я решил взяться за себя в этом плане. Но что я должен для этого делать конкретно? Что дозволено во внутренней жизни и что нет? Что обязательно в ней и что нет? Что в ней безразлично? Откуда исходит главная опасность и почему? Эти вопросы заполнили моё сознание и уже не покидали его даже во сне. Они усилили зародившееся во мне подозрение, что в моей жизни с самого начала произошла какая-то ошибка. Какая?

Быть и слыть

Ф и л: У тебя роман с Ро?

А л: Откуда это тебе известно?

Ф и л: Здесь все тайное не просто становится явным, оно изначально является таковым. И заранее можно сказать, что этот роман скоро кончится. Так что не порывай связь с Лю и заводи новые, создавай «гарем», как тут говорят.

А л: Зачем?!

Ф и л: Одинокий мужчина нашего положения и возраста имеет сексуальные связи одновременно с несколькими женщинами.

А л: А если я не хочу этого?

Ф и л: Это получится само собой, так как и женщины нашего круга одновременно имеют несколько любовников. В наше время секс есть форма светских отношений. Поэтому, между прочим, каждый второй взрослый западоид склонен к гомосексуализму. Каковы твои успехи в отношениях с Ином?

А л: В каких отношениях?! Никаких особых отношений с Ивом у меня нет! Я выполняю свои деловые обязанности и играю с ним в шахматы. И вес!

Ф и л: Это ты так думаешь. А люди думают иначе. Они знают Ива. Знают, что ты хочешь остаться тут на основной срок. Вывод напрашивается сам собой.

А л: Ложный вывод! Что нужно сделать, чтобы переубедить людей?

Ф и л: Это невозможно. Только хуже будет. Тебя сочтут ловкачом и лицемером. Как говорил ещё Шекспир, чем грешным слыть, им лучше быть, напраслина страшнее обличенья.

Этот разговор посеял в моей душе тревогу. До этого я никогда не придавал значения тому, что обо мне думали другие. Это не было важным фактором моей жизни. Теперь я имел намерение надолго, если не насовсем, стать членом устойчивого объединения людей. Их отношение ко мне не могло оставаться для меня безразличным.