Autobahn nach Poznan - Земянский Анджей - Страница 7

– Это не пластмасса. Все настоящее.

– Fuck!!! То есть, как это – настоящее? Растет?

– Конечно.

– Боже милостивый!... – Сью чуть не потеряла сознание. – Но ведь не может быть на свете так здорово. А вот это... – указала она на ближайшее дерево. – Скажешь, что это настоящие бананы?

– Да.

Сью подошла поближе, попыталась понюхать, но тут же отшатнулась назад, увидев приближающегося полицейского.

– Я только посмотрела! – в панике завопила она. – Я ничего не трогала!!! Клянусь!

Полицейский хохотнул.

– Вы что, впервые во Вроцлаве или как?

– Я ни к чему не прикасалась! Ни к чему!!! Вы не можете меня арестовать!

– Успокойтесь, пожалуйста.

Полицейский уже собирался уйти, когда его придержал Вагнер.

– Она приехала прямо из США. Может позволим ей попробовать один?

Полицейский лишь пожал плечами.

– Бога ради. – Он вынул из кармана блокнот, что-то написал на листке, затем приложил свою печать. – Пожалуйста, – подал он негритянке вырванный листок, – это разрешение сорвать один банан. – После чего отдал честь и ушел, не забивая себе голову «сумасшедшей».

Сью Кристи-Андерсон сглотнула слюну.

– О чем вы говорили? – спросила она подозрительно.

– Можешь сорвать себе один, Зузя.

– Настоящий банан?

– Угу.

Она быстренько протянула руку к дереву, думая, что испугает его этим. Но ничего не произошло. Вагнер терпеливо ждал, Зорг же отлил на газоне и теперь зевал.

– Ну, давай же.

Только теперь до негритянки дошло, что майор говорит серьезно. Что она и вправду сейчас может сорвать самый настоящий банан. Сью вновь сглотнула слюну, затем глянула на всю кисть.

– Ага... А если я неправильно сорву, и упадут все сразу, так вы меня арестуете?

– Кончай глупить, Зузя. Ну! Валяй!

И она сорвала. Отдавая при этом, скорее всего, душу Богу. Зорг зевал. Госпожа полковник была близка апоплексии. Но выучка у нее была крепкая. Пытаясь показать, что банан для нее это мелочь, Сью куснула банан вместе с кожурой. Зорг покатился по траве. Вагнер и сам начал хохотать.

– Нужно ведь почистить, глупая ты Шоколадка, – и он показал, как это делается. – Срединку съедаешь, а кожуру выбрасываешь в мусорную урну.

– Что такое «мусорная урна»? – спросила Сью.

– Ну, урна такая... ну... куда мусор выбрасывают.

– Что такое «мусор»?

– Блин! Остатки, такие штуки, которые тебе уже не нужны, которых нельзя использовать.

– И что делают с этим мусором? – недоверчиво глядела она на Вагнера. Банан она уже слопала и теперь держала шкурку в руке, не желая с ней расставаться.

– Не знаю. Куда-то выкидывают. – Он не имел ни малейшего понятия, как работает Отдел по Очистке Города. – Как хочешь. Можешь оставить себе в качестве сувенира, вот только она быстро сгниет.

Потом он направился по тропинке вниз. Негритянка, все в том же легком шоке, не могла наглядеться на затенявшие дорожку пальмы, платаны и кипарисы. И внезапно вскрикнула:

– Что это такое?!

– Елочка.

– Что такое «елочка»?

– Ну, деревцо такое. А может это сосна или лиственница... Черт его знает! Я же не ботаник.

– Только не надо мне тут пиздеть, Энди! В детройтском музее я же видела настоящие деревья. И знаю, что на деревьях есть листья. Так что не строй из меня дурочку!

– А у этого иглы. Боже, пошли уже.

Он снова пошел вперед, игнорируя очередные окрики и вопросы госпожи полковника, и привел ее в небольшое кафе на Мосту Мира. С тех пор, как автомобили исчезли, мост оказался слишком широким для потребностей только рикш и повозок, поэтому по краю поставили столики. Легонький ветерок, порождаемый гигантскими крыльчатками Опатовицкого острова, приятно охлаждал кожу. Сидящие за три столика дальше арабы, временно освобожденные из под власти ислама, ужирались в скоростном темпе. Рядом с ними какая-то дама среднего возраста ела мороженое и успокаивала своего кокер-спаниеля, пытающегося облаять Зорга. Если не считать присутствующих, было пусто, сонно и как-то так «подходяще». Даже официант с трудом двинулся, увидав новых посетителей.

– Добрый день, господа. Чем могу быть полезен?

– Эта дама прибыла сюда из США. Давайте попробуем дать ей салат из свежих овощей, какое-нибудь вино... только хорошее. Что-нибудь из Африки. Ага, можно булочку, только свежайшую, хрустящую, намазанную толстым слоем масла. Только, пожалуйста, хорошенько посыпьте солью. Она же всю жизнь сидела на синтетике. Так что не почувствует на языке никакого неконкретного вкуса.

– Понятно. Могу добавить идокамин.

– Нет, нет. Никакой химии. – Вагнер опять слегка улыбнулся. – Понимаю, такого уж вкуса не будет, но... Пускай уже хоть раз в жизни девочка попробует натуральных овощей.

– Все понятно. Вот только... у дамы будет, прошу прощения... эээ, срачка.

– Что ж. Только ведь она у нас полковник морских пехотинцев. Как-нибудь переживет.

Для себя Вагнер заказал растворимый виски, а для Зорга сырую рубленую свиную печенку и валерьянку.

– Эй... Анджей... – Негритянка инстинктивно коснулась своего мундирного пояса. Наверняка там были зашиты золотые доллары. Нечто, что могло еще произвести впечатление в Великобритании, возможно, в Осло, совершенно немного – в Познани. Здесь же весь этот ее пояс ог хватить разве что на хороший обед в приличной забегаловке. – Сколько это будет стоить?

– Не глупи. Я ставлю.

– И все же, сколько?

– Всего лишь сто двадцать, сто тридцать тысяч злотых.

– Сколько это будет в долларах?

– Миллиона два – три. Не знаю, ведь наши валюты практически не конвертируются.

Сью тяжко вздохнула.

– Два – три миллиона? – Она прикусила губу. – У меня таких денег нет.

– Но ведь я приглашаю.

– Не глупи, – повторила она его же предыдущие слова. – Сколько ты зарабатываешь в армии?

– Зузя, цены и заработки во Вроцлаве пересчитывать невозможно. Здесь цены и зарплаты вздувают до небес. Чтобы никто сюда не приезжал и не совал свой нос. Ты думаешь, люди не хотят жить в раю? Хотят. Но, чтобы нас не называли ксенофобами и расистами, мы никому не отказываем в праве поселиться здесь. Единственное, ни у кого на это не хватит денег. Только это уже их личное горе. Вовсе не наше.

– Но... это ведь и вправду рай.

– Конечно, – он замолчал, когда официант ставил перед ними заказанные блюда и напитки. – А ты сама как думаешь? Почему так?

– Потому что вам повезло, а фуллеровский купол поставили еще до войны.

Вагнер оскорбился.

– Ну ты и дура, Шоколадка. Крепость Познань видела?

Сью кивнула.

– Видела? Там Войско Польское отчаянно сражается только лишь затем, чтобы удержать кусочек шоссе и порт. Только лишь затем, чтобы поддерживать поставки во Вроцлав. Живут в бункерах, в безнадеге, умирая на каком-то всеми забытом шоссе. И все только лишь затем, чтобы могли здесь баловаться свежими овощами. И знаешь, почему? Сейчас скажу. – Вагнер поднес ко рту стакан с замечательным американским виски. – Здесь Войско Польское лишь отстаивает почетные караулы у памятников и на входе в учреждения. Сражаются наемники. Поляками могут быть разве что офицеры высшего ранга. Но такого наемника еще нужно чем-то привлечь. Например, видением рая. Знаешь, какие легенды про Фестунг Бреслау ходят в Рейхе или России? Люди бросают свои семьи, лишь бы добраться до страны своей мечты. Вот ты видела Ивана Долгорукова? Он был бухгалтером в Москве. Совершенно один, без оружия, без запасов, он перешел пустыню. Когда же он сюда добрался, хотя понятия не имел об армии, мы его тут же произвели в поручики. Если кто знает, как выжить, как убивать голыми руками, это значит, что он солдат от рождения, и никакие академии ему не нужны. А Хайни? Майне либер Хайни? Он был утилизатором трупов в бункере Штутгарта, но ему удалось прибыть сюда, а в качестве верительных грамот он представил добрую сотню ушей различных мутантов. Правда, у него был Хеклер и Кох, только патроны закончились еще пару недель назад... Тем не менее, он прибыл целым и здоровым. Даже особенно не уставшим. А Марта? Она была палачом в Будапеште, но что-то там стряслось, и с ее семьей произошли страшные вещи.