Земля горит - Беляев Александр Романович - Страница 15

Море не поспевает за нашими темпами. Усыхает слишком медленно. Правда, каждый год оно отдает нам все новые нефтеносные площади. Но отдает, как скупец. Мы не можем ждать, и вот мы решили… Видите вы эти полукруглые плотины, «пришитые» к берегу? Мы строим их, откачиваем плавучие базы прямо на воде и на них ставим бурильные машины. Эти «гидроцефтяные установки» — техническая новость. Трубы машин проходят сквозь воду, и затем бурильные сверла врезаются в дно. По мере того как море усыхает, базы опускаются, трубы укорачиваются, пока наконец вся установка не оказывается на осушенном дне.

— Можно осмотреть? — спросил венгерец Бачани.

— Разумеется.

— Добрый день, — вдруг услышали они за собой голос. К ним подходил американец Эдвин Брусс во фланелевом белом костюме и панаме.

— Принесла нелегкая! — проворчал Ник.

— Здравствуйте, мистер Брусс! Хорошая сегодня погода! — обратился он к нему по — русски.

Брусс побарабанил пальцами по пуговице жилета, сказал еще несколько слов и отошел.

— Не нравится мне этот тип! — сказал Ник.

— А кто он?

— Представитель «Стандарт ойл». Приехал «искать путей для сближения». Он очень интересуется нашими водяными установками, но мы его туда не пускаем… А теперь, когда этот мистер удалился, сядем в лодку и осмотрим наши «гидропромыслы».

Анка шла по айлантовой роще, направляясь в радиотеатр.

Один старый рабочий рассказывал как — то Анке историю этой рощи.

Айлант — удивительное дерево. Оно как будто создано для того, чтобы расти вблизи фабрик, заводов, нефтяных промыслов. В копоти, дыме, газовых испарениях дерево чувствует себя прекрасно. Великолепно сопротивляется ветру. И вот лет двадцать назад, когда «город ветров» Баку и другие нефтепромысловые города не были еще так забронированы асфальтом и благоухали нефтью, были вывезены из Китая айлантовые деревья. Они очищали воздух и прекрасно росли, словно питаясь копотью труб и жирными испарениями нефтеносной земли. Теперь эта роща «китайского ясеня» сделалась любимым местом прогулок.

Анка подошла к радиотеатру. Это обширное здание в восточном стиле, с двумя высокими «минаретами», между которыми протянута антенна.

Анка вошла в зрительный зал и уселась. Левки еще не было. Его место пустовало.

— Добрый вечер, Анка! — услышала девушка голос Ника. Он сидел позади нее со всей «интернациональной» компанией: немцем, румыном и венгерцем. Да и вся публика была интернациональная. Много европейских рабочих, китайцы, персы, индусы, афганцы, негры сидели с бакинскими рабочими и изъяснялись, забавно перемешивая свои и иностранные слова. Чаще всего слышался немецкий и русский язык.

Прежде чем большой белый экран ожил, раздались звуки увертюры. Лампы зала медленно погасли, и экран вдруг превратился, словно по ролшебству, в сцену берлинского оперного театра.

Рабочее предместье Берлина. Ночь. Фонарь. Глазастый автомобиль выехал из — за угла. Сирена угрожающе воет. В автомобиле — шуцманы с собачьими мордами противогазов. Толпа рабочих преграждает путь автомобилю. Хор…

Шла опера молодого немецкого композитора «Наш Октябрь». Иллюзия была полная. Зрители захвачены исполнением и оригинальной музыкой.

Вдруг зал всколыхнулся, словно электрический ток прошел по рядам. Удар грома, сопровождаемый протяжным гулом, потряс театр.

— Это уж слишком натурально, — сказал кто — то вполголоса.

Внезапно замолкли звуки, погас экран, вспыхнули будничные лампы. Чей — то голос сказал в наступившей тишине:

— Товарищи! Спектакль прекращается. На промыслах вспыхнул пожар!

Зрители спешно, но в полном порядке покинули зал.

Стволы айлантов четко, как нарисованные тушью, выделялись на ярком багровом фоне. Над вершинами деревьев виднелся пылающий небосклон. Даже здесь было слышно, как клокотала, шипела, гудела огненная стихия. В воздухе сильно пахло горящей нефтью.

Над промыслами стоял огненный столб, поднимающийся к самым облакам, которые стали багровыми. А вокруг огненной вершины багровели густые громады дыма. Это было страшно, как извержение гигантского кратера. Море на огромном пространстве стало багрово — красным.

До огня далеко, но жар уже на этом расстоянии был почти невыносим. А каково — то пожарным! Правда, они работают под зонтиками — душами, непрерывно окачивающими их водой. Но жар так велик, что вода превращается в пар на их прогретых костюмах.

Пущены в ход все стационарные насосы, подающие в резервуары кислотные и щелочные растворы с примесью лакрицы. Пеной тушат!

Но невероятная температура и постоянные взрывы затрудняют работу.

С грохотом проезжают пожарные автомобили. На автомобилях пеногенераторные машины. Новоприбывшие быстро окружили огненный столб кольцом, и машины начали выбрасывать потоки пенной жидкости на высоту двадцати метров.

Огненный столб потускнел.

Новый страшный взрыв — и новое огненное дерево с гулом, ревом, свистом, шипеньем выросло над промыслами.

Анка едва устояла на ногах, когда горячий воздушный вал обрушился на нее. Толпа отхлынула.

И вдруг, заглушая рев пожара, загремел, как гром, человеческий голос. Заговорил гигантский громкоговоритель с трехтысячекратным усилением. Этот чудовищный голос был слышен больше чем за тридцать километров. Вблизи громкоговорителя нельзя было стоять, он буквально потрясал колебаниями воздух.

— Товарищи! — гремел сверхчеловеческий голос. — Немедленно отправляйтесь каждый на свои фабрики и заводы. Там получите боевые приказы. Пожар вышел из обычных границ. Пожарным нужна ваша помощь.

Два раза прозвучал этот приказ. Но этого можно было и не делать: рабочие начали тотчас расходиться.

Анка отправилась в завком крекинг — завода. Там она узнала, что все склады пенообразующего порошка исчерпаны. Шесть грузовиков с порошками, прибывшие из старого Баку, несколько поправили положение, но оно еще остается очень напряженным. На химическом заводе, в двадцати километрах от нового Баку, идет лихорадочная работа по изготовлению порошка. Но рабочие химического завода не справляются и просят помощи. Надо немедленно отправляться туда.

На заводе всю ночь шла лихорадочная работа. Каждый час приезжали порожние грузовики за порошком, и шоферы сообщали о пожаре. Был момент, когда угроза пожара повисла над всеми промыслами. Порошка не хватало. Но быстрая мобилизация рабочих спасла положение.

Последние известия на рассвете были утешительны: пожар утихал, хотя принес уже многомиллионные убытки и стоил нескольких человеческих жертв. Рабочие и пожарные победили огонь.

Рано утром, выходя из завода, Анка встретилась с Ником.

— Моторная баржа взорвалась и сгорела, как предполагали, со всеми рабочими, находившимися на ней, — сказал он. — Но вот сейчас нашли моториста с баржи. Он порядочно обгорел, но остался в живых. Взрывом его сбросило в воду, и он еще имел силы доплыть до берега и лежал там без сознания до утра. Так вот. Теперь он пришел в себя и говорит, что пожар начался от огня в выхлопной трубе баржи. Вчера вечером, — продолжал Ник, — на баржу заходил этот мистер. Но он был на барже за час до пожара. Правда, странно, что вчера же вечером он улетел в Тегеран, Следствие все это выяснит.

«Гостиница для туристов „Красная звезда“. Ну, разумеется, „красная“! Разве здесь могут обойтись без красного? Здесь все красное. „Красный пахарь“, „Красный печатник“, даже „Красный колос“.

Вверху, на плоской крыше гостиницы высоко укреплена огромная пятиконечная звезда, которая ночью горит ярким красным светом. Звезда служит маяком для аэропланов местного сообщения, садящихся прямо на крышу.

С озера довольно красивый вид. Как бы далеко ни отъехать на лодке, красная звезда маячит в небе и отражается в воде. Красный огненный след протягивается через все озеро до самой лодки.

Гостиница стоит на самом берегу большого озера — Жемчужного озера. Оно рождено каптажем в голой степи. Спокойное, огромное зеркало неба, окруженное тенистыми рощами и красивыми белыми курортными виллами.