Эмигрант с Анзоры - Завацкая Яна - Страница 24

Может быть, это не следовало говорить… я уже не знаю, что можно говорить, чего нельзя.

Я посмотрел на Хранителя. Странно, мне показалось, во взгляде его мелькнуло что-то вроде жалости. И понимания. Или это у меня галлюцинации начинаются?

– Иди, двести восемнадцатый, – сказал он холодно, – я связался с вашей общиной. Вы поедете обратно. Иди.

Меня привели в камеру, а минут через пять забрали Арни. Примерно через полчаса он вернулся, сильно повеселевший и – удивительно! – его больше не сопровождали тяжелые свистящие хрипы. Он дышал совершенно нормально.

– Великий Цхарн, – он сел на свои нары, – какое это счастье, как это чудесно – когда можно просто нормально дышать! Ланс, честное слово, ты так много теряешь в жизни. Когда после приступа снова можно дышать, это… это ни с чем сравнить нельзя!

– О чем тебя спрашивали? – поинтересовался я.

– А меня не на допрос брали. Я был в больнице, мне укол поставили, видишь? – Арни показал свежепроколотую дырку на тыльной стороне кисти.

Значит, мне все-таки не показалось… Хранитель и вправду оказался «нормальным дядькой».

Нам принесли обед, а через некоторое время велели собираться, даже сообщив, куда именно – на поезд, отправляться в Лойг, где с нами и разберутся. Руки нам оставили свободными, слава Цхарну, мы вышли во двор и влезли в закрытый фургон вместе с двумя охранниками. Фургон долго трясся по дороге, остановился, мы вылезли и почти сразу оказались на перроне. Здесь, вероятно, нас должны были передать Дорожной Охране. Пока мы остановились у какой-то опоры в ожидании поезда.

Народу было немного, практически совсем не было. Нас ведь должны были везти не в пассажирском составе, и сейчас мы стояли в грузовой части вокзала. Я где-то слышал, что к грузовым поездам часто прикрепляют спецвагоны, вот в таком, видимо, нам и предстояло ехать. Слева перрон был пуст, справа стоял товарняк.

Охранники курили сенсар. Этот остренький терпковатый запах ни с чем не спутаешь. Я глотал слюну и наконец не выдержал.

– Дай затянуться, а?

Парень, уже накурившийся, был настроен благодушно. Он протянул мне свой бычок. Я сделал несколько жадных затяжек. О, какой кайф! Как сразу проясняется в голове… и небо кажется не серым уже, а голубым, все краски становятся ярче, все линии четче. Титаническим усилием воли я выдрал бычок изо рта и протянул Арни. Тот заколебался… видно, хотел отказаться (рискованно это, вдруг приступ снова), но не мог найти в себе сил. Его рука потянулась за косячком как-то странно, выписывая зигзаги по воздуху. Все же он взял сигаретку и закурил.

Может быть, если бы мне не достался этот косяк, так ничего дальше и не произошло бы. Нас мирно отвезли бы в Лойг, судили, отправили в штрафную общину или убили бы.

Один из охранников сказал второму, кряжистому белобрысому пареньку.

– Слышь, у тебя на пиво еще талон остался?

– Ну есть.

– Тут между прочим в свободном доступе «Трудовое»… может, смотаешься, времени-то еще много?

Они еще поговорили между собой, выясняя, кто и на чьи талоны должен брать пиво, а также – отпускают ли его здесь членам негородских общин. Наконец белобрысый слинял. Второй охранник, постарше, перехватил дубинку поудобнее и со скучающим видом уставился на торчащую над городом телебашню.

Я заметил, что рядом с нами как раз находится платформа с очень мелким щебнем… в такой удобно закопаться – никто не найдет.

Я сам удивился в первый момент этой мысли. Бежать? Эта мысль казалась уже дикой. Ведь все так хорошо складывалось. Так привычно и знакомо. Да, мы были теперь не равноправными общинниками, нас собираются судить… но после пережитых мытарств и штрафная община уже казалась вполне приемлемым вариантом. Даже не в этом дело. Возможно, нам предстоит что-нибудь хуже, чем штрафная община. Но вот сейчас, в данный момент… мы были сыты. Арни не задыхался, нам попался Хранитель – вполне приличный дядька. Да и охранники ничего, даже косячком поделились. Нам не нужно никуда бежать, прятаться, скрываться. Мы – снова члены этого общества, мы общинники… пусть провинившиеся, пусть нам предстоит наказание. Даже смерть. Даже смерть принять от Общины сейчас кажется гораздо легче и привлекательнее, чем снова скрываться и бежать.

Один я, возможно, иначе думал бы. Но могу ли я решать за Арни? Я-то здоров. У меня не болят после побоев плечи и ребра при каждом движении. Я не должен прислушиваться с ужасом к каждому вдоху – удастся ли выдохнуть?

Охранник совершенно забыл о своих обязанностях. Даже затылком к нам повернулся. Понятно, почему – ему тоже было очевидно, что ничего такого мы не выкинем. Он был в этом абсолютно уверен…

А интересно, если треснуть его по затылку. В фильмах обычно так оглушают кого-нибудь. Часового у вражеского склада, к примеру. Или когда бегут из плена. Лопатой или камнем по голове. Я не знаю, хватит ли у меня сил так ударить, чтобы человек отключился. Интересно, если взять камень, и… чисто теоретически. Камня-то нет. Хотя на опоре позади нас валяется вполне приличный булыжник.

А может быть, нас и не расстреляют. Может быть, даже и не будут раскручивать дело с документами, может, это там как-то уже выяснилось. Ну, дадут небольшой срок, несколько лет отсидим. Кстати, вполне возможно, что вместе. И Арни поставят на какую-нибудь легкую работу, ведь есть же нормальные люди, не все такие, как Зай-зай. А потом нормальная жизнь, как раньше. Таро только жалко.

Таро, прости нас. Мы не смогли дойти. Ты бы сам на нашем месте поступил точно так же. Я-то ничего, но Арни– слишком уж он измучен. Он не дойдет до твоего квиринца. Никак. Ты ведь знаешь, у нас нет ни еды, ни оружия, ни надежды все это раздобыть. У нас номера впечатаны в запястья, и нас просто не могут не поймать. Да и кто мы такие – боевики, супершпионы? Доходяги мы. Даже по голове треснуть человека, и то я не могу.

Хотя… если сильно размахнуться, все, может быть, и получилось бы. Интересно проверить. В «Тревожном утре» девочка лет десяти так треснула бешиорского агента, что он копыта откинул. Я все же посильнее той девчонки. Врут фильмы или нет?

Арни жалко. Я посмотрел на него. Сидит на бетонном краю, сгорбившись. Он всегда немного горбился, объяснял, что так дышать легче, когда приступ.