Трубка снайпера - Зарубин Сергей Михайлович - Страница 36

О колхозе расспросил Номоконова старший сержант Юшманов, о семье, а потом даже рассердился: «Кто только и назвал вас шаманом, Семён Данилович? Правильно разбираетесь в событиях, товарищ солдат, верно».

Грамотный Юшманов, учёный. Новости рассказывает, политинформации проводит, газеты и журналы приносит. Все знает человек. Только на один вопрос не мог ответить: когда второй фронт откроется? И про это слышал Номоконов: большие заморские страны обещали помочь нам в борьбе с фашистскими захватчиками. А чего-то медлят вожаки этих стран, совещаются. Видно, приглядываются, как воюют советские люди против фашистов, не напрасной ли будет помощь — так говорят солдаты промеж себя. Словом, нет пока подмоги, очень трудно кругом.

Под Москвой, однако, крепко дают наши люди фашистам. И здесь, перед Валдаем, в землю залезли враги, окопались, залегли. Дело идёт помаленьку. Недавно немецкую газету принёс в блиндаж Юшманов и перевод одной из её статей. Размножена эта статья в штабе — многим раздал её старший сержант. Далеко упрятал листок бумаги Номоконов: надо до самой смерти запомнить, что говорят гитлеровские главари своим солдатам, домой привезти, сыновьям показать.

«Не зная отдыха, сражается отважный, закалённый в боях немецкий солдат против этих ползучих животных, в чьих узких звериных глазах лишь тогда вспыхивает подобие отблеска, когда меткая пуля, точно рассчитанный выстрел достигает намеченной цели. Мы ведём честную немецкую битву против звериного бездушия узкоглазых азиатов… Это не люди, а чудовищные звери, которых надо убивать десятикратно, потому что они живучи»[8] .

— Ага, на снайперов обозлились! Отпор получили! Погодите, ещё заплачете!

Номоконов представил, как готовит к бою винтовку «узкоглазый» якут Николай Юшманов, и снова улыбнулся. Не прячется человек за книги и журналы. Побеседует с солдатами, подскажет, разъяснит — и на «нейтралку». С фашистами особый разговор ведёт коммунист Юшманов.

Снег шёл всю ночь, под его все растущим слоем было сухо и тепло. На рассвете Номоконов выкурил трубку, проделал маленькую отдушину; взял бинокль и стал рассматривать передний край врага.

Немецкая траншея, опоясавшая рощицу, была совсем рядом —метрах в трехстах. Полоска низкорослого ельника перед бруствером, специально оставленная немцами, не позволяла хорошо просмотреть траншею с нашего переднего края. Но в полдень, когда перестал сыпать снег, Номоконову, затаившемуся на бугре, как раз на фланге изгиба траншеи, все стало видно как на ладони.

Проволочное заграждение, чёрный край срезанной земли. Медленно проплывшая голова в каске… Взметнувшаяся лопата… Комки грязного снега, вылетающие на бруствер… Номоконов определил, где у немцев укрытия от артогня и огневые точки. В одном месте гитлеровцы затеяли игру в снежки: взлетали вверх белые круглые комочки. Стрелок навёл винтовку на облепленного снегом солдата, вдруг выскочившего на бруствер, но не выстрелил.

«Наверное, те, которые поважнее, греться ушли», — подумал Номоконов и перевёл бинокль к ходу сообщения, тянувшемуся к рощице. На тропинке виднелись свежие следы, и стрелок пожалел, что ненастье не кончилось на рассвете. Ему не удалось увидеть, как пришельцы из чужих мест хлопали рукавами шинелей и по ходу сообщения, который просматривался во всю длину, уходили в лес, к блиндажам. Вот тогда можно было поработать. Номоконов не боялся за себя. Он уже многое познал из снайперской науки. С рассветом началась артиллерийская перестрелка, и сквозь её грозный гул не услышать немцам выстрела трехлинейной винтовки. Можно по удару пули определить позицию снайпера и послать солдат искать его. А наши пулемётчики что — смотреть будут, как фашисты на открытое место вылезут? И минное поле есть перед немецкой траншеей. А если несколько солдат, проделав проходы, поползут по снегу? Пусть попробуют поищут его, если им жить надоело!

В полдень в кустарнике, росшем на опушке рощицы, мелькнули две серые тени, и Номоконов шевельнул винтовкой. Скользя, хватаясь руками за ветви, к ходу сообщения торопливо шли два немецких офицера. Номоконов взял на мушку заднего, высокого ростом, все время поправлявшего рукой фуражку. Палец мягко лёг на спусковой крючок. Вот здесь, на бровке, перед ходом сообщения, смерть фашисту!

Люди в зелёных шинелях все время озабоченно оглядывались, жестикулировали, и какое-то чувство заставило Номоконова снова повременить с выстрелом.

Отчётливо всплыл в памяти тёплый июньский вечер, когда вот так, затаившись, сидел он на дереве возле солонцов. Замерев, как изваяние, с утра скрадывал зверя колхозный охотник, а его все не было. Когда солнце спряталось за гору, на лужайку тихо вышли две косули. Почему-то оглядывались они влево, на чащу, нервно поводили большими ушами. Не стал стрелять охотник в верную добычу, не шевельнулся. Он догадался: в чаще стоит большой осторожный зверь. И в самом деле. Вдруг вышел на лужайку могучий изюбр-пантач, фыркнул на коз, отогнал и, гордо поведя головой, принялся грызть солёную землю…

Офицеры спрыгнули в траншею, и Номоконов понял, что надо ждать «крупного зверя». Засуетились, забегали солдаты — все чаще мелькали их головы. На бруствер в разных местах полетели комья снега. К ходу сообщения подошёл высокий офицер и стал всматриваться в лес. Томительно-радостное чувство охватило Но-моконова. Теперь он не сводил глаз с кустарника, возле которого протянулась свежая тропинка. Сердце билось ровно и спокойно —советовало стрелку не торопиться, ждать.

Неожиданно из-за большой ели, в одиночестве стоявшей на краю кустарника, вышли трое. Пригнув головы, они торопливо двинулись к ходу сообщения. На гитлеровцах были фуражки и шинели с меховыми воротниками. В центре группы, заложив руки за спину, шагал толстый человек. Офицеры потоньше сопровождали его. За этими тремя гуськом, оглядываясь по сторонам, шли ещё несколько офицеров.

Тихо было кругом в этот момент, очень тихо, но стрелок стал наводить винтовку. Многим готов был рискнуть Номоконов, чтобы свалить фашистов в меховых воротниках. С кого начать? С задних, чтобы отсечь всю группу, не дать ей возможности скрыться в кустарнике? До хода сообщения шагов тридцать — можно успеть выстрелить несколько раз… Нет, на этот раз первым должен упасть тот, кто шагает в центре группы, — толстый, уверенный в своей безопасности, наверняка очень важный гитлеровец, всё равно что среди зверей пантач. Мушка дрогнула и застыла чуть впереди его лица.