Ночной поезд на Ригель - Зан Тимоти - Страница 5

– Господин Комптон?

Я обернулся. Девушка уже подошла к зданию и ждала возле двери.

– Он самый, – пробормотал я, усилием воли заставив себя идти.

Она подождала, пока я поравняюсь с ней, и мы вместе вошли внутрь. За дверью оказалось небольшое помещение, столь же мрачно-функциональное, как и само здание. Вся его обстановка состояла из трех стульев, расставленных в виде треугольника. Один из них уже занимал весьма толстый мужчина средних лет в синем костюме, с коротко подстриженными седыми волосами. Позади него стоял паук, покрупнее кондуктора, но поменьше рабочего, возможно, начальник станции, хотя на его сфере-туловище отсутствовали обычные отличительные знаки в виде узора из белых точек.

– Добрый день, господин Комптон, – приветствовал меня незнакомец. У него был странный булькающий голос, словно он разговаривал из-под воды. – Меня зовут Кермод. Прошу садиться.

– Спасибо, – ответил я, шагнув вперед и усаживаясь на один из двух оставшихся стульев. Девушка заняла третий. – Могу я узнать, где нахожусь?

– Вы находитесь на участке технического обслуживания вне главного туннеля, – пояснил Кермод. – Его точное местонахождение не имеет значения.

– Я думал, все техническое обслуживание выполняется непосредственно на станциях.

Мужчина слегка пожал массивными плечами.

– Большая часть – да. Пауки не особо рекламируют существование подобных участков.

– Что ж, похоже, на этот раз им придется это сделать, – заметил я. – Или вы думаете, что на Нью-Тигрисе не удивятся, что квадрорельс прибудет к ним без двух вагонов?

– Вы недооцениваете пауков, – сухо произнес Кермод. – Вряд ли они пошли бы на подобное ради того, чтобы побеседовать с вами наедине, а затем столь очевидным образом подставиться. Нет. Вы снова окажетесь в поезде задолго до того, как он достигнет Нью-Тигриса.

– Ага, – пробормотал я, откинувшись на спинку кресла и делая вид, будто полностью успокоился – что отнюдь не соответствовало действительности. Значит, пауки не просто хотели побеседовать со мной, но к тому же еще и наедине. Все лучше и лучше. – Так в чем, собственно, дело?

– У пауков возникла проблема, – последовал бесстрастный ответ. – Из тех, что могут определить будущее всей Галактики. И, по их мнению, вы могли бы им помочь.

– Почему я?

На моем теле почти мгновенно выступил пот.

– Вы хороший наблюдатель, исследователь и аналитик, прошедший подготовку в одной из лучших организаций – разведке Западного альянса.

– Откуда меня вышвырнули год назад, – напомнил я, оставив пока без внимания информацию о том, насколько разведка действительно была одной из лучших.

– Но не за отсутствие способностей, – напомнил мне Кермод. – Всего лишь за… как это у них называется? Служебный проступок?

– Что-то в этом роде, – невозмутимо согласился я.

Именно так было написано в приказе об увольнении. Служебный проступок – будто меня поймали на краже полотенец в отеле!.. В свое время я поднял немалый шум в прессе, отдав в руки разведки нескольких политических козлов отпущения прямо в священных залах ООН, заслужив в итоге пожизненную ненависть как со стороны Генерального секретаря, так и директората. И все, на что им хватило смелости, – назвать это «служебным проступком». Но я не стал тратить время на пояснения и просто сказал:

– Кругом полно других бывших разведчиков, которые ничем не хуже меня и заслуживают куда большего уважения. Так что спрашиваю еще раз: почему именно я?

Толстяк нахмурился.

– Вы меня удивляете, господин Комптон. Мне казалось, что, учитывая вашу нынешнюю ситуацию, вы воспользовались бы любым шансом получить работу.

«Мою нынешнюю ситуацию». Внешне достаточно невинная фраза. Почтиневинная, вроде «служебного проступка».

Известно ли ему и паукам о моей новой работе? Трудно представить, каким образом они могли бы это узнать, после всех тех граничивших с паранойей ухищрений, к которым мы прибегли для сохранения тайны. С другой стороны, трудно представить, чтобы они были не в курсе. В конце концов их посланник оказался возле «Нью-Паллас Тауэрса» в тот самый вечер.

Однако ни выражение лица толстяка, ни его поведение ничем не выдавали того, что он располагает обо мне какой-то тайной информацией. В нем не ощущалось ни возбуждения, ни азарта охотника, напряженно ожидающего, когда добыча угодит в ловушку. Собственно, в нем не ощущалось вообще ничего, кроме почти щенячьей искренности, смешанной с легким беспокойством. Если он действительно знал обо мне все, то здорово умел скрывать свои настоящие чувства.

– Вообще-то моя нынешняя ситуация не столь хороша, как бы мне хотелось, – сказал я. – Может, хватит мне льстить, и поговорим о деле?

Он слегка выпятил губы.

– В Галактике есть много загадочных мест, – проговорил он. – Одно из них, которое пауки называют Оракулом, находится недалеко от одной из боковых веток вроде этой. Время от времени пауки, пересекающие эту область, могут видеть будущие события. – Последовал кивок на паука, стоявшего у него за спиной. – Пять недель назад он увидел, что будет уничтожена одна из филлийских пересадочных станций.

Я пожал плечами, Филлийские станции – самые крупные и лучше всех защищенные в Галактике.

– Почему вы так уверены, что это была филлийская станция?

– Полностью уверен, – мрачно ответил Кермод. – Рядом с ней дрейфовали выпотрошенные останки двух военных кораблей класса «сорфали».

– У вашего друга галлюцинации. Филлийские солдаты генетически запрограммированы против любого мятежа или гражданской войны.

– При чем здесь гражданская война? Нападение было совершено откуда-то из-за пределов системы.

Я посмотрел на безразличное лицо девушки. Если толстяк пошутил, почему-то она не засмеялась.

– И все-таки галлюцинация. Оружие через туннель не протащишь – и уж в любом случае не такое, какое могло бы уничтожить «сорфали». Вы же знаете, и даже лучше меня.

– Паукам это тоже кажется невозможным, – согласился Кермод. – Тем не менее он видел.А поскольку прошлые видения Оракула впоследствии оказывались истинными, паукам ничего не остается, кроме как предположить, что гибель станции обязательно произойдет. – Он пристально посмотрел на меня. – Полагаю, мне не нужно говорить вам о возможных последствиях.

– Нет, – кивнул я.

Галактикой владели двенадцать империй, или по крайней мере двенадцать групп разумных рас, которых пауки официально признавали империями. Некоторые из них, вроде пяти планет нашей жалкой маленькой Терранской конфедерации, не стоили подобного звания; но были и другие, типа филлийской ассамблеи или шоршианских владений, состоявшие из тысяч звездных систем, простершихся в безбрежном океане космоса. Как свидетельствует история, могущественные империи редко сталкивались друг с другом без того, чтобы в конечном счете не развязать войну, и на основании сведений об инопланетной психологии не было никаких причин полагать, что кто-либо из обитателей космоса поведет себя иначе, если такая возможность появится.

Однако единственным способом, позволявшим преодолевать межзвездные расстояния, являлся квадрорельс, а запихнуть военную технику в несколько вагонов просто не было никакой возможности. Единственное исключение делалось для межзвездных правительств, которым при соблюдении особых, весьма строгих условий разрешено было доставлять компоненты систем планетарной обороны на их собственные колонии. Что означало – любой, кто захотел бы развязать войну с кем-то из соседей, был бы вынужден противостоять военной силе, которую могла противопоставить ему потенциальная жертва. В мире, основанном на квадрорельсе, самооборона была на высоте. Но если кто-то сумел придумать, как уничтожить не только пересадочную станцию, но и несколько военных кораблей вместе с ней, уютному миру и стабильности мог прийти внезапный и жестокий конец.

– Он еще что-нибудь видел? – поинтересовался я. – Например, какая из филлийских станций это была или кто мог быть в этом замешан?