Дар Юпитера - Зан Тимоти - Страница 4

Фарадей состроил гримасу. Зонды, предназначенные для исследований атмосферы, всегда строились по одному и тому же принципу: если что-то окажется в непосредственной близости от корпуса зонда, компьютер не позволяет двигаться в этом направлении. Теперь, когда «что-то» оказалось вокруг них, все двигатели попросту отключились.

— Черт бы побрал эту защитную блокировку, — пробормотал Фарадей.

— Ну, мы, похоже, завязли, — слишком рассудительно, на взгляд Фарадея, заметил Чиппава. — Включать турбиновинтовые двигатели — только ломать лопасти. Подождем.

Внезапно он склонился над пультом.

— Что? — с надеждой спросил Фарадей.

— Просто мысль мелькнула. Если немного подрегулировать сканер, может, удастся разглядеть, насколько толста кожа, обволакивающая все эти «обломки кораблекрушения».

— А-а… — только и сказал Фарадей, чувствуя, как тает проблеск надежды.

И еще. Теперь, когда Чиппава упомянул об этом, зрелище за стеклом иллюминатора и впрямь выглядело в глазах Фарадея, как обломки кораблекрушения. Дюжина кораблей, лежащих на дне мрачного океана и обтянутых странной подводной тиной.

— Что я должен сделать? — спросил он.

— Проверь ручное управление и посмотри, не можем ли мы включить хотя бы радио, — ответил Чиппава. — Если бы нам удалось пробиться сквозь этот суп, на «Главном» по крайней мере знали бы, что тут происходит. — Он еле заметно улыбнулся. — Может, хоть тогда до них дойдет, что мы как минимум достойны надгробной речи.

— В этом не сомневайся, — без улыбки ответил Фарадей.

Довольно долго оба работали в молчании. Тишину в кабине нарушали лишь попискивание приборов, вой ветра снаружи и — во всяком случае для Фарадея — громкий стук сердца.

К тому времени, когда они закончили, иллюминатор уже почти полностью затянула мутная пленка.

— Нам сквозь нее не пробиться, — сказал Фарадей. — Тут слишком плотная атмосфера. Я даже не ловлю сигналы корабля; но если бы я их и слышал, они бы уж точно ни черта не слышали нас. Как у тебя дела?

— Так себе, — ответил Чиппава. — Толщина кожи примерно тридцать сантиметров. Тот же самый материал, что и вокруг мумии по соседству, хотя и не такой толстый. Но…

— Постой-ка, — прервал его Фарадей. — Какой еще мумии?

— Большой такой, — ответил Чиппава. — Наружное сканирование показывает, что внутреннее строение у нее точно такое же, как у того существа, которое тут шныряло недавно.

— И его структура цела? Не разложилась и не переварена или что там еще с ней можно сделать?

— Насколько я могу судить, нет, — ответил Чиппава. — Отсюда вывод первый, обнадеживающий: по крайней мере, нас не съедят или не проглотят живьем. Вывод второй: обволакивающее нас «тесто» не такое толстое и прочное, как в остальных случаях. — Он кивнул на иллюминатор. — Это означает, что если трубопровод по правому борту, по которому поступает гелий, прочистится достаточно быстро и если мы находимся еще не так глубоко, чтобы поплавок смог разблокироваться, у нас есть шанс вырваться отсюда.

— Слишком много «если», — с сомнением отозвался Фарадей. В его сознании всплыл образ: видео времен золотого века кино под названием «Пиноккио», которое он часто смотрел вместе с братьями; там герои оказались в ловушке в животе гигантского кита. Как они выбрались оттуда? Он не мог вспомнить. — Допуская, что все так и будет, как, по-твоему, мы сделаем это?

Последний чистый участок иллюминатора исчез под коричнево-серой пленкой.

— Не знаю, — признался Чиппава. — Например, с помощью электрического разряда, если сможем добиться достаточно высокого напряжения. Или используем кислоту одной из наших топливных камер.

— Или огонь, — сказал Фарадей. Да, точно: те, в животе кита, разожгли костер. — Не забывай, основная часть этого супа — водород. Если бы мы смогли извлечь достаточно кислорода из наших баллонов, то наверняка смогли бы разжечь симпатичный маленький костерок.

Чиппава негромко присвистнул.

— И поджарить самих себя. Но все лучше, чем ничего. Давай посчитаем, без какого количества кислорода мы сможем обойтись… — Он резко смолк — кресла под ними вновь пошли вниз.

— Мы опять падаем, — заметил Фарадей и посмотрел на индикатор глубины. Вопреки ощущениям в животе и внутреннем ухе, индикатор показывал прежнюю величину. — Что же тогда?.. А-а, понятно!

— Это кожа, которая нас обволакивает, — сказал Чиппава. — Она блокирует приборы. Но зато в какой-то мере защищает нас.

— Если мы проваландаемся слишком долго, то вообще не сможем вырваться, — возразил Фарадей. — Какой смысл оказаться на свободе, если спустя мгновение тебя раздавит?

Чиппава скорчил гримасу.

— Да. Смысла нет.

— И потом, раз индикатор глубины не работает, мы не в состоянии определить, опустились ли мы достаточно низко и имеет ли смысл рваться наружу, — добавил Фарадей. — Мы даже не знаем, на какой глубине находимся.

— Возможно, я смогу выяснить что-то с помощью наружного сканирования, — сказал Чиппава. — А ты пока подсчитай, сколько кислорода мы можем потратить.

В кабине снова воцарилась тишина. Окутывающий зонд кокон заглушал даже вой ветра снаружи, от чего становилось совсем жутко.

Фарадей настолько углубился в свои расчеты и невеселые мысли, что не сразу обратил внимание на грохот, доносившийся откуда-то снизу.

Он замер, прислушиваясь. В каком-то смысле новый звук напоминал завывания неугомонного ветра, то стихающие, то вновь делающиеся громче. Но звук был ниже и, пожалуй, тонально богаче, чем если бы это был просто ветер.

И чем дольше Фарадей вслушивался, тем, как ему казалось, явственнее различал отдельные слова…

— Скотто? — пробормотал он.

— Да, — ответил тот. — Не уверен, но, по-моему, они говорят друг с другом.

По спине Фарадея пробежал холодный озноб.

— Они?

— Они. — Чиппава жестом указал на дисплей внешнего обзора.

Изображение выглядело расплывчатым и нечетким — словно смотришь сквозь толстый слой желе. И все же оно было достаточно ясным. Просматривалось как минимум двадцать таких же бугорчатых созданий, одни плавали туда и обратно, другие висели на одном месте. Напрягая слух, Фарадей мог слышать доносившиеся снаружи грохочущие раскаты; по крайней мере, тогда, когда их не заглушали те, которые издавало поглотившее их создание.

Словно беседа за круглым столом. И судя по тому, куда были повернуты их «лица», не вызывало сомнений, что является предметом этой беседы.

«Скайдайвер».

С трудом обретя голос, Фарадей спросил:

— Значит, это они наделены разумом? Не «торпеды»?

— Возможно, разумны и те, и те, — ответил Чиппава. — А может, никто из них, и это просто групповой брачный танец или что-нибудь в этом роде.

Неприятное ощущение во внутреннем ухе Фарадея снова дало о себе знать.

— Мы движемся, — сказал он, пытаясь разобраться в том, что чувствует. На дисплее внешнего обзора изображения поползли вниз. — Движемся… вверх?

— Похоже на то, — ответил Чиппава, изучая показания приборов. — Да, так оно и есть: мы поднимаемся.

— А что там с правым «поплавком»?

Чиппава сделал беспомощный жест.

— Пока мы «внутри», сказать ничего нельзя. Вот если вырвемся, тогда станет ясно, заработал он или нет.

— Так я и думал, — сказал Фарадей. — По моим подсчетам, кислорода у нас хватит, чтобы устроить небольшой пожар минут на двадцать. Но это если мы сможем сжигать его понемногу.

— А если не сможем?

Фарадей скривил губы.

— Тогда получится славный такой взрыв.

— Терпеть не могу все эти «если», — проворчал Чиппава. — Ну, мы продолжаем подниматься.

— Что это, по-твоему? — спросил Фарадей, не решаясь облечь вспыхнувшую надежду в слова. — Групповой брачный танец, фигура вторая?

— Ну, не для того же он нас поднимает, чтобы съесть, — задумчиво ответил Чиппава. — Он мог это сделать и внизу. Может, он просто демонстрирует нас своим приятелям, если, конечно, не собирается совершить тур вокруг всей планеты. Но вообще-то, если наш подъем будет продолжаться еще десять минут, то, я бы сказал, он возвращает нас в верхние слои атмосферы.