Ангелмасса - Зан Тимоти - Страница 89

И в тот же миг он вновь утробно взревел и пошатнулся, получив удар Косты под правое колено.

Он тяжело рухнул на палубу и, словно кошка, перекатился на спину. Коста пригнулся, готовясь навалиться на него сверху, и в последний момент заметил, что Триллинг все еще сжимает свой нож.

Слишком поздно. Он попытался уклониться, но Триллинг взмахнул ножом по широкой дуге, и Коста почувствовал, как острие, пропоров рубашку, рассекло кожу на его груди. Полусогнутые колени и инерция движения сделали свое дело; он упал на палубу рядом с Триллингом.

Мгновение спустя Триллинг вскочил на ноги. Чандрис метнулась к нему; полуобернувшись, он резким ударом вновь отбросил ее и опять повернулся к Косте. Его лицо исказила нечеловеческая гримаса. Коста, не спуская глаз с ножа, по-крабьи отползал назад в отчаянной надежде оторваться от противника и получить возможность встать.

Но Триллинг явно не собирался давать ему свободу маневра. Оскалив зубы, он продолжал наступать, держа нож наготове. Коста услышал, как откуда-то слева донеслось негромкое жужжание…

Внезапно Триллинг вздрогнул и замер на месте, словно наступив на электрического ската. На его обезумевшем лице отразилось изумление, рука с ножом затряслась.

— Еще раз! — крикнул Коста, поднимаясь на ноги и бросая взгляд налево. Там стояла Орнина, широко распахнув глаза и сжимая в пальцах шокер Косты. — Дайте еще один разряд!

Орнина крепче стиснула оружие. Вновь послышалось жужжание, и Триллинг опять вздрогнул.

— Еще! — велел Коста, осторожно обходя нож в трясущейся руке Триллинга. Шокер был настроен на минимальную мощность, и вряд ли он мог надолго задержать такого здоровяка. Если Коста успеет добраться до Орнины и включить повышенное напряжение…

И в это мгновение Триллинг, издав булькающий стон, набросился на него.

Если бы он полностью владел своим телом, Коста погиб бы на месте. Однако два разряда шокера частично парализовали его нервную систему. Коста отпрыгнул назад, и лезвие, нацеленное ему в сердце, лишь вспороло левый рукав. Он машинально ударил правым кулаком по руке Триллинга, державшей оружие, и, к его изумлению, нож отлетел в сторону и со звоном ударился о трубы, уложенные по переборке.

На долю секунды удивление Косты, словно в зеркале, отразилось в глазах Триллинга. Потом, невнятно выругавшись, тот вновь метнулся вперед.

Коста пытался оттолкнуть руки, тянувшиеся к его шее, но тщетно — Триллинг уже оправился от потрясения, вызванного разрядами шокера. Мгновение спустя одна рука стиснула Косте горло, пальцы другой сомкнулись на его правом предплечье.

По его коже и мышцам, словно удар молнии, разлилась мучительная боль. Он еле успел глотнуть воздуха…

Его спина врезалась в переборку с такой силой, что он едва не задохнулся. Пальцы, державшие его за горло, сжались еще крепче, и Триллинг начал бить его головой о холодный металл.

С каждым ударом в глазах Косты то вспыхивали искры, то возникала туманная пелена. Он попытался коленом ударить Триллинга в пах, но его тело словно превратилось в ватный ком. Он услышал чей-то неясный крик, но не разобрал слов. Он старался оторвать руку Триллинга от своей шеи, но ему едва хватало сил цепляться за нее пальцами.

И вдруг удары прекратились. Коста лишь успел подумать, действительно ли наступила передышка или это галлюцинация, когда рука на его горле разжалась и куда-то исчезла. Зрение Косты начало проясняться, он без сил сполз по переборке, жадно глотая воздух и чувствуя, как в его левой руке пульсирует боль.

Потом рядом с ним появилась Чандрис.

— Все в порядке, — сказала она, прерывисто дыша. — Сядь. Просто посиди, хорошо?

— Я в норме, — отозвался Коста, опускаясь с ее помощью на палубу. При каждом слове в горле возникало мучительное жжение.

— Вот, — сказала Орнина, приближаясь с другой стороны с аптечкой в руках. — Чандрис, ты сможешь снять с него рубашку?

— Конечно.

Чандрис начала осторожно раздевать Косту. На его груди словно вспыхнула огненная полоса, заглушив боль в левой руке. Коста поморщился и только теперь с изумлением отметил, что его рубашка пропитана кровью. По всей видимости, порез на груди оказался глубже, чем он полагал. Странно, что он до сих пор не чувствовал боли.

И только потом, оторвав взгляд от своей окровавленной груди, он увидел Триллинга.

Тот неподвижно лежал на палубе. На его правой ладони, которая только что сжимала раненую руку Косты, блестела кровь. Из спины Триллинга торчал его собственный нож.

Коста вновь посмотрел на Чандрис и впервые увидел на ее глазах слезы.

— Чандрис? — негромко позвал он.

— Я была вынуждена, — едва слышно ответила она. — Иначе Триллинг убил бы тебя. Убил бы вас обоих. У меня не было другого выхода.

— Знаю, — сказал Коста и вновь поморщился, как только Орнина начала бинтовать его грудь. — Я…

— Не надо, — перебила Чандрис, с болью глядя на него сквозь слезы. — Не надо. — Она обернулась к телу, лежавшему на палубе. — Когда-то Триллинг был моим другом, — сказала она, содрогаясь от беззвучных рыданий. — Кроме него, у меня никого не было. Он заботился обо мне, защищал меня. — Чандрис закрыла глаза и уронила голову. — Любил меня.

Коста смотрел на ее лицо, по которому ручьем бежали слезы.

Теперь у него не оставалось ни малейших сомнений. Чандрис могла встать на защиту своих друзей, но мучительно переживать то, что ей пришлось сделать. Она могла пойти на жертвы ради высших целей, но сохранить при этом гордость и достоинство. Она могла чувствовать гнев и печаль, сожаление и любовь.

Пропаганда Пакса была ложью. Ангелы не превращали жителей Эмпиреи в нелюдей. Наоборот, они делали таких людей, как Чандрис, более человечными.

Орнина уже принялась за его руку. Их глаза встретились, и Коста прочел в них безмолвную подсказку. Обняв Чандрис за плечи здоровой рукой, он мягко привлек ее к себе.

И, словно пробив последний невидимый барьер, она уткнулась лицом ему в грудь и расплакалась, как ребенок. Как ребенок, которым она, в сущности, оставалась до сих пор, хотя не могла признаться в этом даже самой себе.

Глава 36

— Мне очень жаль, Верховный Сенатор, — сказал врач, глядя на экран своего портативного компьютера, — но, боюсь, мы до сих пор не знаем, что произошло с господином Роньоном.

Форсайт посмотрел на Роньона. Гигант завязывал башмаки с той напряженной сосредоточенностью, с которой брался за любое дело.

— Но сейчас он здоров?

— По всей видимости, да, — ответил врач. — Если вы оставите его у нас еще на несколько дней, может быть, нам удастся что-нибудь выяснить.

— Иными словами, выдумать какой-нибудь эксперимент, который еще никто не проводил?

Врач неловко пожал плечами.

— Можно сказать и так, — признал он.

— Ага, — пробормотал Форсайт. — Спасибо за предложение, но мы отказываемся.

Роньон покончил со шнурками и выпрямился.

«Теперь мы можем уйти?» — жестами спросил он, с тревогой и надеждой морща лоб.

«Да», — успокоил его Форсайт. Из беседы, которая состоялась у них чуть раньше, было абсолютно ясно, что Роньон чувствует себя здесь неуютно. Ему не нравилось, что он лежит; в незнакомой кровати и что его то и дело ощупывают мужчины и женщины в белых халатах, смотрят на него хмурыми взглядами и непрестанно возят на тележке по различным лабораториям. Форсайт не видел смысла заставлять его терпеть это и дальше, особенно если учесть, что у медиков иссякли идеи.

К тому же Форсайту хотелось побыстрее вернуть Роньона. Неизвестность относительно судьбы Лорелеи начинала действовать ему на нервы, он стал беспокойным и вспыльчивым. Это замечали все — от Пирбазари до временно прикомандированных к Форсайту сотрудников, которых ему навязало правительство Серафа. Чем раньше рядом с ним окажется наивный, непосредственный Роньон, тем лучше.

— В таком случае желаю вам всего доброго, — сказал врач. — Если приступы повторятся, немедленно дайте мне знать. До свидания, господин Роньон.