Жесткий контакт - Зайцев Михаил Георгиевич - Страница 70

«Поговорка «На всякого мудреца довольно простоты» в полной мере относится к тебе, дружок мятежный Рекрут. В начале части третьей твоих сочинений написано, мол, «Ткачи», по слухам, владеют техникой Сису. Слышал звон, а не знаешь, где он. Эта поговорка тоже про тебя. Надеялся, что мы с тобой доживем до ста лет, а то и дольше и я, приближенный к старичку-властелину патриарх, обучу будущих «Ткачей» древним сакральным боевым системам, да? Ты, бедолага, даже и не догадывался, что китайское искусство «Дим Мак», сиречь «Искусство отравленного прикосновения», не что иное, как слабое восточное эхо северного Сису. Ты, дурашка, протянул пятерню для рукопожатия и не почувствовал, как я качнул в тебя болезнетворные, смертоносные импульсы. Ты собирался жить долго-долго, но не судьба, извини... «

Выпускаю дым через нос, затягиваюсь, выдыхаю идеальное дымовое колечко.

«Вчера, перед отъездом в Москву, я позвонил, сам понимаешь кому, и все рассказал. В смысле, рассказал про твои психологические расчеты, про девочку Свету...»

Выбрасываю окурок. Попадаю точно в урну. По дорожкам Александровского сада гуляют, а иные куда-то спешат молодые и не очень люди. Изредка беглые взгляды прохожих скользят по нам, двум мужчинам на скамейке. Взгляды, как правило, проскальзывают, им не за что зацепиться, кроме моей инвалидной палки. Ткачев со стороны смотрится обычно. Ну бледный немного, так этого и не заметишь, ежели не рассматривать его пристально. Ну застыл, так ведь в естественной, в расслабленной позе.

«Вчера я предложил план твоей поимки. И его одобрили. План прост до идиотизма: я притворяюсь, дескать, попался на психологический крючок и тебе есть чем меня шантажировать. Разумеется, предлагая план, я не признался, что ДЕЙСТВИТЕЛЬНО сижу на крючке, что и правда никак не могу допустить убийство Светы, что она, как выяснилось, единственная моя болевая точка в этом мире. Я даже не знал о наличии такой болезненной точки, ты ее вычислил, ты гений, снимаю пред тобой гипотетическую шляпу и низко кланяюсь. Но меня ты недооценил, а посему надеваю воображаемую шляпу обратно и, образно говоря, разгибаю согнутую спину».

Он перестал моргать. Однако он еще дышал, и он еще слышал меня.

«Система, против которой ты попер, как уже говорилось, отнюдь не каста наемных убийц. Когда я стал лидером, то есть первым среди равных, мне объяснили, мол, на самом деле мы занимаемся позитивной коррекцией общественно-политических процессов и стоим на страже древнейших и опаснейших для человечества знаний. То бишь мы хорошие, ферштейн? Нихт ферштейн, сказал я. На фига, спросил, если мы такие мягкие и пушистые, вербовать в исполнители отборных душегубов и втюхивать им лажу про мнимые особенности их специфического естества? На фиг, вопрошал я, вводить во искушение Рекрутов, демонстрируя им, к примеру, тот же ЗНАК?»

Я прикурил новую сигарету, блудливо подмигнул проходившим мимо девушкам, зацепившимся якорьками раскрашенных глазок за мою инвалидную палку. Девушки захихикали, но не остановились, продолжили идти куда шли, а я продолжил монолог:

«На все вопросы я получил вполне убедившие меня, тогдашнего, ответы. Хищники, обьяснили мне, должны считать, что служат стае себе подобных. Если же примитивный хищник узнает, что находится во служении у пушистых овечек, сберегающих нечто ценное, то кабздец агницам. Ну а насчет Рекрутов, так испокон веков подобных им, подобных тебе охмуряли, демонстрируя чудеса. И еще – ежели человеку сказать, что он служит, вульгарно выражаясь, Добру, то, рано или поздно, любой думающий индивидуум начнет сомневаться на предмет той цены, каковую приходится платить за это самое, пресловутое Добро. Повторяю: ТОГДА ответы хозяев меня удоволетворили вполне. Может быть, из-за того, что я, тогдашний, был слишком польщен тем, что вошел в узкую группу, так сказать «посвященных». Сегодня я, увы, не верю в организацию этаких потомков незнамо кого, охраняющих какие-то страшные для Человечества тайны. Просто-напросто меня тогда загрузили очередной дезой. Настоящую природу организации я уже никогда и не узнаю, увы... Как, впрочем, и ты».

Я достал мобильник, набрал памятный номер, доложил про утренний звонок Ткачева, сказал, где мы сейчас находимся, сообщил о гранате и состоянии объекта. Соврал: сказал, что он всего лишь обездвижен. Попросил, чтоб присланная для транспортировки плененного беглеца группа сначала «понюхала» обстановку вокруг, ибо, не исключено, наш гениальный шизик за время скитаний сумел приобрести сообщников или подчиненных. Затем я отключил мобилу и продолжил вещать:

«Знаешь, а ведь я всерьез подумывал похитить Свету и бежать вместе с ней и от тебя, и от наших. Но прикинул объективно свои силы и понял – стар я для результативного стайерского забега с нагрузкой в виде молоденькой девушки. С тобой-то в паре мы, разумеется, от кого хошь убежали бы, да не о том речь, речь о моих спринтерских способностях. Спринт налегке я пока еще способен выиграть запросто. На твою беду. Вчера, сидя на Марсовом поле, болтая по телефону, я предложил план, предполагающий ОТСРОЧКУ убийства девочки. Вчера я впервые обманул хозяев. Я рассказал им про тот крючок, на который ты меня хотел поймать, но прежде я придумал, как обвести вокруг пальца и тебя, и моих хозяев. Бабушку Музу, между прочим, я не убил, а всего лишь отправил временно на больничную койку. Не хочу расстраивать девочку смертью бабушки. Я доложил наверх, что Муза скоро загнется на больничной койке. На самом же деле спустя неделю, к немалому изумлению врачей, бабка Муза резко пойдет на поправку».

Тлеющий табак обжег пальци. Я уронил наполовину скуренную сигарету, раздавил ее каблуком, посмотрел на часы.

«Вскоре на известный нам обоим телефонный номер поступит записанная тобой кляуза, но она лишь подтвердит мой вчерашний доклад. Я обезопасил девочку Свету и бабку заодно, на радость девчонке. Через сто сорок две минуты ровно начнется рассылка по Интернету твоей антиутопии про ЗНАК, и убийство девочки потеряет всякий смысл. Всех, кто прочитает твое сочинение, не убьешь. Когда же рассылка закончится, сделанная мною из подручных средств бомба уничтожит и средство выхода в Сеть, и комп на всякий случай. Мои хозяева, я надеюсь, запишут подлянку с Интернетом на твой счет. А мне, надеюсь, они посочувствуют. Я оброс жирком на посту куратора и утратил былые навыки – вот что они подумают, и неудивительно, ведь Муза-то выживет. Выздоровление Музы косвенно подтвердит утрату былой квалификации некогда лучшего Мастера Сису в Европе. Мне-то, сам догадываешься, было приказано пленить тебя, однако ж я вроде бы лоханулся и ты все же сумел разжать кулак».

Смотрю на соседа. Он умирает. Сейчас, еще немного, и его парализованный кулак разожмется. Встаю, двигаю его, сажусь слева от умирающего. Сгибаю спину, пристраиваю локти на коленях. Сажусь так, чтобы при взрыве принять на себя осколки и ударную волну.

Вот! Очень удачный момент – на близлежащих дорожках никого. Надо чуть пихнуть руку соседа локтем – и грохнет...

Черт! Как непросто, оказывается, ступить самому на ту тропку, куда не раз, не два и не десять отправлял других...

Стиснув зубы, я толкнул его локтем. Стыдно признаться, но стало жалко себя до слез...

Раз... два... три...

Пока считал до трех, обозвал себя сентиментальным придурком, грязно выматерил Свету и понадеялся, идиот, что вытатуированный на груди ЗНАК спасет меня, хоть и знал, что ЗНАК, увы, спасает только от пуль...

Я ждал взрыва, а его все не было и не было...

Ну конечно, вы правильно подумали, вы уже, наверное, догадались – в кармане у Ткачева лежал муляж гранаты. Образно выражаясь, фига в кармане...

Все! Полный абзац! На допросе под наркотой и гипнозом, каковой меня, безусловно, ждет после обстоятельного и полного доклада вживую, не по телефону, я все выложу, и...

Я встал со скамейки и побежал. Палку забыл, «дипломат» прихватил чисто машинально.