Жесткий контакт - Зайцев Михаил Георгиевич - Страница 12

Глава 2

Арбалетчики

– Жорик, и не в падлу те себя каждое утро мучить? – cкривился Псих. – Смотреть на тебя больно, в натуре, бр-р-р...

– Пшел на хер, – беззлобно огрызнулся бугай Жора. – Больно, не гляди, я не девка, чтоб на меня пялиться.

Жора осторожно провел подушечкой большого пальца вдоль лезвия перочинного ножика, подумал немного, еще раз плюнул на брусок точильного камешка и, бжик-бжик, заелозил лезвием по огрызку-бруску.

– Это самое, Жор, дык и девок-то сколько лет не видали и когда еще, это самое, увидим. Чего ж, это самое, рожу-то скрести, а? На кой бриться-то каждое утро?

– Кто себя уважает, тот себя держит, – спокойно, в который уже раз пустился в объяснения Жорик. – Правильный пацан должен себя где хочешь правильно поставить и держать. По типу, реально себя держишь, и братва тебя уважает, а...

– Дык, Жора! – перебил Псих азартно. – Дык мы тебя и так уважаем, и небритым будем уважать! Скажи, Шаман, да?

Шаман ничего не ответил. Досужие споры, препирательства и скандалы представителей двух криминальных течений за полтора месяца совместного пути изрядно ему надоели. Шаман не спеша подкармливал сухими веточками притухший за ночь костерок и позевывал. Шаман и Жора проснулись недавно, а Псих дежурил у костра последнюю треть ночи и, как всегда, вместо того, чтобы поддерживать огонь, дремал. Костер практически угас, хорошо хоть угли окончательно не остыли. Конечно, добывать огонь трением дело при определенной сноровке не такое уж и хлопотное, однако долгое и нудное. А завтракать сырым мясом противно. Тем паче что вчера за весь день удалось подбить лишь пару костлявых, мелких птиц и пришлось заночевать почти на голодный желудок. Зато сегодня ночью в расставленные близ стоянки силки угодили сразу две любопытные белки, и Шаману уже мерещились освежеванные, потрошеные тушки, коричневато-поджаристые, с корочкой, с хрустинкой.

– Слышь, Шаман, это самое, шамать скоро будем?

– Псих, блин! Фильтруй базар. Сам реально костер заспал и что-то еще возбухает, блин, на Шамана наезжает, фуфел, блин!

Жора аккуратно прижал лезвие перочинного ножика к щеке, сморщился, поскреб щетину, тяжело вздохнул, однако занятие свое продолжил.

– Слышь, Жорик, ты, это, на меня не капай, фраер, а то...

– Все! Хорош! – не выдержал, рявкнул Шаман. – Будет собачиться. Не пойму я тебя, Псих. Вроде бы и человек ты немолодой, жизнью битый, а как накатит на тебя, ведешь себя, ну честное слово, словно пацан. Принес бы лучше дровишек. Угольки свежие нужны, чтоб мясо запеклось.

– Чо! Я не понял, Шаман? Ты чо, кореш, чой-то против меня имеешь? Основной, да? Шибко смелый, да? Борзый шибко, как и этот, с бритой рожей...

– Достал! – не выдержал и Жора. Поднялся с пенька, на котором сидел доселе, двинулся к снующему туда-сюда, дабы разогреть затекшие за ночь мышцы, к тусующемуся на небольшом пятачке меж деревьями Психу.

Псих остановился. Сжал кулаки, пригнул колени. Уставился на Жору немигающим, гипнотизирующим взглядом. Смотрел в глаза, намеренно игнорируя нож в медвежьей лапе амбала.

– Блин горелый! – Жора смачно сплюнул под ноги, перебросил нож из правой руки в левую и обратно. – Достал, уркаган. Чисто по жизни достал. Придумал, блин, на Шамана наезжать, блин. Где б ты был без Шамана, чудак? Не будь Шамана, кто б карту читал? Ты?

– До болота я тебя, харя голая...

– Засохни! За «харю» ответишь, а до болота я б и без тебя дорулил, чудо! Кто, блин, потом орал, что влево надо идти? Ты?

– Ну, я! Я! Похиляли прямо, Шамана послушали, а где железка?! Где?!

– Ша! – сидевший на корточках возле костра Шаман вскочил, в два прыжка оказался между спорщиками. – Ша. Угомонитесь быстро! Оба.

– По понятиям надо... – заорал было Жорик.

– По-воровскому закону положено... – завопил, перебивая, перекрикивая оппонента, Псих.

– Ша-а-а-а! – взвыл Шаман, резко раскинув руки в стороны.

Оба спорщика рефлекторно отскочили подальше от Шамана. Оба уже знали его силу и сноровку. Обоим не хотелось и лицо потерять, как говорят японцы, и угодить Шаману под горячую руку, как говаривают на Руси.

– Ша, я сказал! Оба хороши. Один весь в наколках, то блатным обзовется, то приблатненным, но при этом по фене ботает, как я по-японски. Вру! Я-то японский лучше знаю, чем Псих блатную музыку... Второй, блин, бандит! Гангстер! Питерский Аль Капоне! Только и умеет, что пальцы веером складывать да про понятия гундосить. Надоели! Оба...

– Ты тоже! Это самое! Поперек горла! – взвигнул истерично Псих, рванув гимнастерку на груди.

– Блин, Шаман! – возмутился от всей души Жора. – Бы-ы-ли-ин! Я ж за тебя выступил, сука! Чисто по совести...

– Стоп, – потребовал тишины Шаман, опуская руки, расслабляя плечи, заговорив вдруг нарочито спокойным, равнодушным голосом. – Минуту внимания, господа. Если мы друг другу не нравимся, если нам втроем тяжело, давайте разойдемся. Мирно. Карту все назубок выучили, мы каждый вечер только и делали, что ее изучали, отныне идем, кто куда считает нужным. Сейчас позавтракаем, я возьму свою торбу, вы похватаете рюкзаки, и расходимся. О'кей?

Не дожидаясь ответа, Шаман вернулся к костру. Присел у огня. Сел так, чтобы не видеть сотоварищей. Подхватил с земли еловую ветку, бросил в костер.

Жора и Псих молча смотрели Шаману в затылок. Немая сцена длилась с минуту. Затем Жора вернулся к облюбованному пеньку, уселся спиной и к Шаману, и к Психу, продолжил прерванное бритье.

Псих проводил глазами Жору. Пробурчал что-то сварливое про пенек, на котором сидел Жора, про дерево, которым еще вчера вечером был этот пенек, про то, что зря вчера всё это самое дерево разом пожгли, не оставили сушняка на сегодня. И Жора, и Шаман пропустили ворчание Психа мимо ушей. Псих выматерился, что, в общем-то, не свойственно для блатных, и, вроде бы по собственной инициативе, вроде бы и не просил его об этом Шаман, поплелся собирать дровишки для костра.

Завтракали молча и сосредоточенно. Жевали в три челюсти разделенное Шаманом поровну, на троих, беличье мясо, не обращая особого внимания на его вкусовые качества. Если не знаешь, когда и чего доведется наворачивать в следующий раз, желудок становится удивительно сговорчивым и готов переварить хоть белку, хоть ежа, а хоть и сырые мышиные лапки.

Поели. Затоптали костер. Шаман первым закинул плетенную из бересты торбу за плечи. Взял в правую руку дротик, в левую палку-клюку. И двинулся в лес, опираясь на палку, раздвигая колючие еловые ветви острием дротика. Шаман шел чуть прихрамывая. В день знакомства Жорик подарил ему, можно сказать «от сердца оторвал», запасные кирзовые сапоги. Сапожки жали и никак не желали разнашиваться. Однако сапоги все же лучше, чем лапти, пусть и трут пятки, все одно идти, особенно по бурелому, комфортней.

Колючие еловые иголки, паутина меж веток заставляли Шамана щуриться. Он щурился, а под ногами трещали ломкие сучки. Он не оглядывался и не прислушивался к шагам за спиной. И без того знал – дружки топают следом. Не в первый раз полаялись и не в последний, к сожалению. Долгий путь по лесу, почти наугад, почти по наитию, раздражал гораздо больше, чем утомлял. Все трое, оказавшись волею тюремщиков в тайге, давным-давно каждый по-своему, но выдержали экзамен на выживание, проверку на устойчивость к болезням и тест на выносливость. Все трое, опять же – каждый по-своему, безусловно, и порознь сдюжили бы долгий путь до вожделенной железной дороги. Однако Шаман оказался самым опытным лесным ходоком. В самом начале знакомства с Шаманом бандит Жора открыто признал его лидерство, по-ученому говоря – де-юре. А урка Псих, всячески декларируя собственную независимость, подчинялся Шаману де-факто.

Они молча шли гуськом через лес. Как всегда, в хорошем темпе. Как обычно, Шаман впереди, за ним Псих, Жора замыкающим. Спустя час еловый бурелом заметно поредел. Спустя полтора, ноздри Шамана уловили какой-то новый оттенок в привычной гамме лесных запахов. Шаман поднял руку с дротиком, подал знак идущим сзади остановиться, остановился и сам. Прислушался к лесу. Как это делают звери, повел головой из стороны в сторону, нюхая воздух, и, круто повернувшись налево, дал отмашку – пошли, мол, быстрее.