Порча на смерть - Зайцев Михаил Георгиевич - Страница 23

8. Жертва рекламы

Захлопнув дверь, бросив ключи на полочку под мутью зеркала, Игнат прошел в комнату, выдернул трехпалый штепсель из телефонной розетки и только потом снял куртку, сдернул с головы шапочку, разулся.

Сергач боялся, что в обход собственным правилам проявит инициативу и позвонит Архивариус. И возникнет непреодолимый соблазн поделиться с ним сегодняшними заморочками, чего делать нельзя ни в коем случае.

Оба телефона, и мобильный, и домашний, отключены, естественная человеческая потребность выговориться исключена. В минусе подбитое ухо и сгоревшие заживо нервные клетки, хвала духам, решен вопрос с силовыми структурами, но еще неизвестно, чем и когда закончится история с Велиаром, как аукнется вчерашняя драка. Короче, вместо легких денег, вместо пяти тысяч обещанных долларов сплошные неприятности.

— Фигня! — подмигнул зеркалу в ванной Сергач, брызнул в лицо холодной водицей. — Могло быть и хуже. В конце концов, кто не рискует, тот не пьет шампанского. А кто рискует, тому можно и нужно пропустить стаканчик-другой шипучей радости.

Не то чтобы Игнат особенно любил газированные вина, но других алкогольных напитков в доме просто не было, а выжившая в борьбе со спецслужбами большая часть нервных клеток остро нуждалась в терапии, коею обеспечивают медицинские препараты либо ограниченные дозы жидкости с градусами. Игнат предпочел таблеткам выпивку. Из дальнего угла фанерного шкафа извлек припрятанную на случай неожиданного рандеву с дамами бутыль «Цимлянского», по дороге на кухню, к холодным закускам, откупорил шипучку. Бурного извержения пенной влаги удалось избежать, однако маленький гейзер все-таки случился.

Сергач нашел в холодильнике кусок сыра, брикет масла, присовокупил к ним краюху хлеба, выставил на стол простецкий граненый стакан. Медленно, по стеночке, Игнат наполнил стакан до краев, осторожно чокнулся с бутылкой, а прежде, чем выпить залпом, произнес самому себе оптимистическое напутствие:

— Крепись, прорицатель хренов! От экономических разведчиков ушел, от службы буржуйской безопасности ушел, а от Велиаровых козней и подавно убежишь. Амба! Урок на будущее — легких денег не бывает!

Опорожнив в два глотка стакан, Сергач закусил бутербродом с сыром, налил еще, выпил, пожевал. Как ни хорохорился Игнат, как ни приободрялся, а камень, утяжеляющий душу, в винных парах не исчезал. Не тот камень, что сунула за пазуху мадам Протасова. Тяжко было на душе. Ведь это только в отрочестве злоключения воспринимаются как приключения, в тридцать шесть и шесть уже неохота участвовать в рискованных жизненных экспериментах только ради того, дабы убедиться на собственной шкуре в глубинной мудрости прописных истин.

Не бывает, господа хорошие, легких денег! НЕ БЫ-ВА-ЕТ!

Триста миллилитров из граненой посуды оказали на Сергача легкое снотворное действие.

Недопитая бутылка вместе с недоеденной снедью перекочевали в холодильник. Повисли на стуле у изголовья кровати галстук, пиджак, рубашка, брюки. На гладильную доску рядом с ворохом мятого белья упали комочки носков. Игнат забрался под прохладное одеяло. Прежде чем выключить лампу у изголовья и закрыть глаза, взглянул на циферблат будильника.

Всего-то половина седьмого. Еще не вечер, по меркам Сергача. Аккурат сутки минули с того момента, как он, бодрый и окрыленный, отправился по адресам зловредных чародеев...

...Разбудил звонок в прихожей. На часах двадцать один с четвертью. Сутки тому назад в это же самое время Сергач разглядывал нарисованного в стиле иконостаса Иуду.

«Дзы-ы-ынь», — позвал звонок. Игнат соскочил с постели, уронил одеяло на пол, включил свет.

«Дзы-ы-ынь», — не унимался настырный звонок, требовал обратить на себя внимание. Игнат трусцой вбежал в темную прихожую, прижался сохранившей тепло подушки щекой к холодной двери, заглянул в «глазок».

Извращенная дверной оптикой и без того некрасивая женщина за сорок с протянутой к кнопке звонка рукой глядела с надеждой на выпуклую линзу и, казалось, видела сквозь дверь заспанного, в одних трусах, Игната.

Залаяла собака, за спиной у женщины подошли к соседской квартире тамошние хозяева с их длинношерстной таксой на коротком поводке.

«Такса тявкает скупо, следовательно, моя гостья пришла одна и за пределами видимости не прячутся громилы-налетчики», — подумал Игнат, кашлянул, прочистил горло и откликнулся:

— Кто там? — хотя уже узнал, вспомнил эту малоприятную женщину и даже припомнил ее журналистский псевдоним: Кручина.

— Нина Кручина. Мы с вами встречались двадцать первого октября прошлого года на дне рождения главного редактора газеты.

Название газеты Нина не назвала. Смешно, но, узнав Нину, Игнат так и не вспомнил, какую конкретно желтую газетенку оккультной тематики возглавляет главный редактор, пригласивший осенью прошлого года на фуршет практически всех первых лиц, владеющих предприятиями, подобными «Альфхейму». Приятно иногда почувствовать себя первым лицом, хотя прочих лиц в твоей фирме и нету, оттого Сергач и посетил шабаш VIP-персон, потешил самолюбие.

— Обождите секундочку, Нина. Я не одет, я быстро накину чего-нибудь и сразу открою, секунду...

Игнат сбегал в комнату, по пути включая повсюду электроосвещение, выдернул из шкафа длинный махровый халат (не чета халату господина Маркуса, гораздо скромнее), бегом вернулся в прихожую, сунул босые ноги в шлепанцы, поплотнее запахнул халат на голой груди, потуже затянул пояс, крутанул колесико «французского» замка, сработанного в Сызрани.

— Заходите, пожалуйста. — Игнат посторонился от открывающейся двери и переступающей порог Нины. — Рад. Весьма рад. Не часто меня балуют вниманием журналисты. Простите, что заставил ждать. Спал, знаете ли. Нынче ночью обещали магнитную бурю, вот меня и сморило неожиданно рано. Позвольте, я за вами поухаживаю...

Игнат с галантностью и предупредительностью вышколенного лакея бережно принял четверть пуда синтетического меха, аккуратно пристроил на вешалке.

— Вам нездоровится? — Нина отвернулась от мутного зеркала, взглянула на Игната с интересом опытного прозектора, пристально и внимательно, но без всякого намека на сочувствие.

От нее резко пахло чесноком, немного лаком для волос и едва уловимо антистатиком. При этом поедание чеснока не помогло женщине избежать простуды, а возможно, и легкой формы гриппа — нос у нее заложило, и она заметно гнусавила. И лак плохо удерживал искусственные завитки небрежного подобия прически. И антистатик попахивал зазря — при каждом движении синтетика свитерка потрескивала, цепляясь за кримплен юбки-миди.

— Да, пожалуй, мне немножко нездоровится. Пустяки, обойдется. Вы не разувайтесь, пожалуйста. У меня, извините, бардак. Не против, ежели я предложу вам пройти на кухню?

— Что с вашим ухом?

— Пустяки, поскользнулся, упал неловко. Сумочку можно вот здесь оставить, под зеркалом.

— В сумке диктофон.

— Уж и не припомню, когда последний раз давал интервью. Внимание прессы чертовски приятно ощущать, знаете ли... Вы проходите, сюда, пожалуйста. Присаживайтесь, вот на табурет. Хотите шампанского?

— Виноградных вин я не пью.

— К сожалению, других в доме нет, извините. Давайте я вам кофе сва... Ах, черт! Кроме растворимого, другого кофе нет, зерна закончились...

— Я пью только «Максвел Хаус» в гранулах.

— Ух ты, какая удача! У меня как раз банка вашего любимого кофе! Наши вкусы совпадают! Момент, вскипячу воду, организую бутерброды. Покуда я хлопочу, будьте столь любезны, скажите, чему обязан столь внезапным появлением известной журналистки на моей скромной кухне?.. Да! И как вы меня нашли? В смысле — домашний адрес?

— В редакции дали ваши телефонные номера и адреса. Я долго звонила по телефонам, в «Альфхейм» заезжала, меня вахтерша не пропустила. К вам в дверь звонила и стучалась минут пять... Сахара не нужно, я пью кофе без сахара.

— Бутерброды...

— Не нужно. Только кофе. Сядьте, Игнат.