Черная богиня - Зайцев Михаил Георгиевич - Страница 48

По расписанию электричка прибывала в Москву ровно в 8.00, но опоздала на десять минут. Большинство пассажиров тяжело переживали опоздание. Опаздывать на работу в нынешнее время «частичной занятости населения» не рекомендуется. Тех, кому абсолютно наплевать на лишних шестьсот секунд дремы под перестук колес, в вагоне было немного: пенсионеры, молодые мамы с ребятишками и Сергач, Игнат Кириллович. Нервные работяги, мимоходом взглянув на Сергача, понятливо хмыкали. Фраер в шляпе с трехдневной сизой щетиной на подбородке, в мятом пальто и грязных ботинках то и дело позевывал, прикрывая рот ладошкой. Ясен пень — квасил сонный пижон где-то в деревне аж с выходных, бабки кончились, возвращается в город отсыпаться, здоровье поправлять.

Спортивную сумку с пожитками Игнат оставил на месте ночевки. Там же остался пустой баллон из-под спрайта, колбасная кожура и хлебные крошки. Хотя Игнат и поспал всласть, хоть и смотрел в течение шести часов кряду эротические сны со своим и Инны Кривошеевой участием, но плотный завтрак и тряска в электричке вновь спровоцировали истому и сонливость. Что очень и очень плохо, поскольку сумасшедший не должен разговаривать томным дремотным голосом, психу положено орать, срываясь на фальцет, периодически переключаясь на свистящий шепот и нервозное заикание.

Игнат набрал телефонный номер Николая Васильевича Самохина, когда длинная стрелка часов на привокзальной башне сместилась к делению с цифрой 6. Двадцать минут потратил Сергач, разыскивая уличный таксофон подальше от вокзальной суеты, дабы говорить, не оглядываясь по сторонам, не привлекая своими криками внимание москвичей и гостей столицы. Искомый таксофон Сергач нашел в излучине узкого, как коридор коммунальной квартиры, переулка. Чуден город Москва: на широких магистралях бурлит кипучая жизнь, но стоит свернуть в переулок с патриархальным названием, и будто в другое измерение попадаешь, будто ты и не в Москве уже, а в Петербурге Достоевского. Тишина кругом, безлюдье, и хмурое московское утро кажется мутью петербургских белых ночей...

Николай Васильевич ответил, словно ждал звонка и держал трубку наготове возле уха. Откликнулся, перебив голосом первый же длинный гудок.

— Самохин слушает, алло!

— Але! Николай Васильевич! Э-это я! Игнат!

— Игнат?! Где вы?

— Але! Ник-колай Васильевич, але! Вчера, как вы велели, я поехал на вокзал! А там! Случайно! Напоролся на тех же людей! Я боюсь! Николай Вас-сильевич! Вы слышите?!!

— Игнат! Ради всего святого, не кричите так громко! На каких людей вы напоролись на вокзале?

— На тех же, которые во вторник устраивали засаду возле моего дома!

— Вы не обознались? Не перепутали?

— А черт его знает. Мог! Слышите?! Я мог обознаться!

— Откуда вы сейчас звоните?

— С улицы! Я вчера испугался, прыгнул в первую попавшуюся электричку, ночевал в лесу!

— Вы сейчас в Москве?

— Да!

— Игнат, нам надо немедленно встретиться. Давайте договоримся, где мы...

— Да! Но встречаться в городе я боюсь! Я около вокзала! Давайте встретимся за городом! Я специально приехал вам позвонить! У меня поджилки трясутся! Николай Васильевич, я, кажется, схожу с ума! Помогите мне! Спасите меня! Умоляю вас! У-мо-ля-ю!!!

— Хорошо-хорошо! Вы только не волнуйтесь. Все будет отлично, обещаю. Давайте встретимся за городом, я согласен. Где?

Игнат довольно улыбнулся. Получилось, черт побери! Самохин заглотил наживку. Один — ноль в пользу Сергача. Долго и путано Игнат объяснял, где конкретно будет ждать мудрого добряка Николая Васильевича. Сказал, около какого конкретно вокзала сейчас находится, соврал, что до места будущей встречи доберется за час.

— Але, Николай Васильич! Станция Каюк, запомнили? И дальше по шоссе в сторону от Москвы один, максимум два километра. С левой... или с правой стороны, не помню, увидите упавшую березу. Дерево, как шлагбаум, перегораживает ответвление от асфальта. Пойдете пешком, увидите заброшенный пионерлагерь. Там я вас буду ждать. Но учтите — если вы приедете не один, я убегу! Убегу в лес! Вы меня не поймаете! Никто меня не поймает!

— Спокойно, Игнат! Спокойно! Я вас ловить не собираюсь. Я друг, я хочу вам помочь!

«А голос-то у него какой радостный! — удовлетворенно отметил Игнат. — Еще бы, кончать меня в глухом лесу гораздо удобнее, чем в черте города, в Сокольниках, около платформы Маленковская. Может, он сейчас пишет наш разговор на магнитофон? Был вроде с самого начала слышен слабый щелчок в трубке. Подключил параллельный аппарат с записью и фиксирует мои вопли. Отличная получается улика против шизика-душителя: я сам, своим голосом признаюсь в слабости рассудка! Подарочек вам, Николай Васильевич. Сможете потом оправдаться: дескать, убил психа обороняясь. Буйные сумасшедшие опасны — вам поверят!»

— Алло! Алло, Игнат? Слушаете меня?

— Да...

— Через полтора часа, самое долгое, я прибуду на место, слышите? Сейчас же выезжаю.

— Да... да... Да! Я буду ждать... Бу-буду ждать!!!

Игнат повесил трубку. Отлично! Целый час в запасе, чтобы пошляться по магазинам, найти и купить пестрый платок, похожий на тот румал, который Самохин вчера демонстрировал Игнату, и на тот, с помощью которого вчера же был задушен доктор Альтшуллер.

Однако подходящего платка купить не посчастливилось. За час Игнат обошел добрый десяток магазинов и магазинчиков, но шелковые платки оказались, к его немалому удивлению, остродефицитным товаром. В итоге он приобрел скромный однотонный ярко-красный платочек — квадратную тряпку с бахромой, примерно метровой длины по диагонали.

Приобретя платок, Игнат уединился в малюсеньком московском дворике, где, кроме гаражей-ракушек, поместились еще сломанные детские качели, скамейка и смердящая отбросами помойка. Присев на убогую скамейку, Сергач выгреб из карманов всю, что нашлась, мелочь, собрал ее в горсть, ссыпал на уголок платка и завязал в узел.

Сворачиваться в ленту проклятый платок категорически отказался, пришлось завязать его посередине узлом и третий узелок сделать на противоположном от узла с утяжелением конце. В итоге вышло нечто уродливое, похожее на продукт надругательства взбесившегося демократа над красным коммунистическим знаменем. Вдобавок ко всему скрученный узлами платок едва влез в карман пальто. А ну и фиг с ним! Как получилось, так и получилось. Даже лучше, что импровизация на тему индийского румала вышла пародийно-неказистой, будто изощрение умопомешанного. Имидж сумасшедшего сейчас как раз то, что надо, как раз то, что доктор прописал.