Час волкодава - Зайцев Михаил Георгиевич - Страница 13

– Так же, как и с вами, – совершенно случайно. Глупая игра случая. Заметил мужика в «бээмвухе» на перекрестке, показалось – знакомый, поехал за ним... Погодите-ка. А как все-таки мне вас называть? Клички вы не любите. Имя, я так понял – настоящее ваше имя не скажете...

– Зовите меня... Ну, допустим... Александром. Сашей. Просто и демократично.

– Неудобно как-то вас просто по имени звать. Давайте я буду вас Сан Санычем называть. Как?

– Нормально.

Одновременно с поисками разбросанной по всей квартире одежды Миша подробно пересказал Сан Санычу инцидент в «Трех семерках» начиная с того момента, как Креветка открыл желтую дверь. Одевшись, напялив на себя тонкие летние брюки, натянув белую футболку и сунув ноги в летние сандалии фирмы «Рибок», параллельно с поисками ключей от квартиры и машины Чумаков рассказал, что происходило у него дома начиная с восьми утра и вплоть до прихода Сан Саныча. Пока Миша собирался, дважды звонил телефон. На определителе номера высвечивался служебный номер Тузановича, номер офиса ЦКБ. Но Миша не стал брать трубку. Не до того было. Тут такие разборки, какая может быть работа? Ну ее! Работа не волк, не убежит. А вот Волкодав скоро пустится в бега, и рядом не будет супермена-защитника. Нужно пользоваться моментом. Кто еще поможет рассчитаться с бандитами? Тузанович? Ну его на фиг, Борю! После с ним разберемся.

Идейка поехать в «Три семерки» и продолжить «акцию устрашения», если честно, показалась Мише авантюрной и чреватой непредсказуемыми последствиями, вопреки уверению Сан Саныча, что все будет о'кей. Однако Миша прогнал сомнения. Какой кайф – вломиться в бандитское логово, откуда недавно героически бежал! Вломиться вместе с Волкодавом и отомстить за унижения, за боль, за высокомерное презрение.

– Сан Саныч, вы уверены, что в такую рань бандюки соберутся в «Семерках»? – спросил Миша, прогревая мотор «Жигулей».

– Я, по-видимому, невнятно объяснил, Миша, «ху из где», – ответил Сан Саныч, ерзая на сиденье рядом с водителем. – Бар «Три семерки» – штаб-квартира ваших обидчиков. Игорь Макарыч так и сказал – «штаб-квартира». Потерпев фиаско с наездом на доктора, боевики, однозначно, поспешили в штаб. У них было время объявить общий шухер. Я полагаю, в данный момент вся гвардия в сборе. Мало того, как это обычно случается, проигравшая сторона успела оправиться, жаждет реванша и строит планы операции возмездия. Пускай помечтают, раздухарятся, как раз и мы подоспеем... Кстати, единственное, чего я не уяснил, – от кого рядящиеся под крутых бандюшата узнали, где вы живете, Михаил?

– От меня. Сдуру выпендрился – назвался Креветке полным именем, сказал, где работаю. Остальное – дело техники. Есть у них кто-нибудь, наверное, в адресном столе.

– Спорное утверждение. Сомнительно, что у такой мелочи отработана технология оперативного поиска. Надо будет не забыть спросить, как они вас разыскали... Вы-то их адресок помните? А то я специально уточнил местонахождение опорного бандитско-хулиганского пункта под названием «Три семерки».

– Помню, блин! Через полчаса приедем... Ой, извините, Сан Саныч, я – идиот. Забыл поинтересоваться, как плечо. По науке, вы сейчас должны находиться на постельном режиме...

– По науке, человек должен жить сто двадцать лет как минимум. Я – человек, патологически здоровый, как космонавт. В отряд космонавтов у нас набирают ненормально здоровых людей, при желании я бы прошел в Звездном городке любую медкомиссию и в моем возрасте, хоть сейчас... Ну, не прямо сейчас, а, положим, дня через три. Не волнуйтесь, доктор. На мне раны заживают как на собаке... Хм-м... – улыбнулся он, – как на волкодаве. Вчера, когда пулю извлекали, обратили внимание на рубец у меня под лопаткой?

– Нет, рубца не заметил.

– Хм... Хороший косметолог шрам нивелировал. Но присмотрелись бы – заметили бы и рубец под лопаткой, и след от старой раны на пояснице. Я жизнью битый, опыт реабилитации после ранений имею и, поверьте, ничуть не хвастаюсь собственным исключительным здоровьем. Такой родился, аномальный, что ж теперь поделаешь...

За разговорами незаметно пролетело время. Через сорок пять минут после выхода из дому Мишин «жигуль» затормозил напротив ярко-желтой двери под ядовито-зеленой крышей. Намалеванные черным на желтом семерки вызвали у Сан Саныча ассоциацию с тремя пиявками, и он пошутил: дескать, «сейчас пустим кровь пиявочкам».

Железная желтая дверь оказалась не заперта.

– Опрометчивая небрежность или ждут кого-то. Однозначно, не нас, – скучным голосом заявил Сан Саныч, разминая левой рукой суставы правой кисти.

Миша предложил закрыть за собой дверь на замок. Сан Саныч отрицательно мотнул головой, уточнил – ни к чему хозяйничать, пока мы не знаем точно, что нас ждет впереди, не стоит самим себе создавать препятствия, блокируя единственный путь к отступлению.

Вошли, протопали по коридору, свернули, оказались в питейном зале.

Народу в заведении и правда оказалось много. Почти столько же, сколько и вчера. Только сегодня основная масса посетителей походила на спортивную команду. Угрюмого вида ребятки облачились в спортивные «уличные костюмы». Трезвые и злые «спортсмены» сидели кто на столе, кто на стуле, лицом к стойке бара. На высоких табуретах, облокотившись о стойку, восседали «герои дня». Креветка с перебинтованной неумелым медбратом головой. Понурый Череп с распухшими губами, толстенными и красными, как у папуаса. И Макарыч. Милицейский китель Макарыч сменил на выцветшую пятнистую униформу военного образца и выглядел молодцом. Он, пожалуй, единственный из всех собравшихся пребывал в состоянии алкогольного опьянения средней тяжести. Бармен, также одевшийся спортсменом, как раз наливал в стакан, что стоял на стойке рядом с Макарычем, мутную бормотуху, когда в помещение вошли Сан Саныч и Миша.

– Не ждали?! – громко спросил Сан Саныч, ни к кому конкретно не обращаясь.

Все головы синхронно повернулись. Все смотрели на Сан Саныча удивленно. И только в глазах Креветки отчетливо читался панический, деморализующий ужас.

– Не ждали, – ответил сам себе Сан Саныч и по-хозяйски прошагал в центр зала.

Сан Саныч остановился напротив Черепа. Демонстративно повернулся спиной к основной массе бандитов, ткнул Черепа в грудь и заговорил, уперев указательный палец в ямочку солнечного сплетения заметно побледневшему разбойнику:

– Ты! Ты интересовался «крышей» доктора. Он, – Сан Саныч кивнул на Макарыча, – он засрал мне мозги. Я вас отпустил, не въехал в тему. Я виноват перед доктором. Я пришел исправиться. Какие претензии к Михаилу Викторовичу? Кто скажет? Я его «крыша», все предъявы ко мне! Ясно?

– А сам ты, ваще, чьих будешь, такой крутой? Обзовись по понятиям, ты сам кто, ваще? – с показной бесшабашностью спросил толстый, похожий на спортсмена-штангиста бандит, развалившийся на стуле за спиной Сан Саныча.

Сан Саныч оставил в покое солнечное сплетение Черепа, не спеша повернулся к толстяку и протянул ему открытую ладонь, будто хотел поздороваться со штангистом за руку. Во всяком случае, Миша Чумаков воспринял жест Сан Саныча именно как прелюдию к рукопожатию. И все остальные, наверное, тоже. В том числе и толстяк-штангист. Сан Саныч обманул всех.

Поскольку Сан Саныч стоял, а толстяк сидел, открытая ладошка, продолжая неторопливое движение, естественным образом оказалась возле жирного вспотевшего лица. Штангист, да и все вокруг не успели опомниться, как ладонь Сан Саныча легла на толстую щеку, четыре пальца-крючка уцепились за ухо штангиста, пятый, большой палец уткнулся в широко открывшийся рыбий глаз.

– Ва-у-у-у!!! – заорал толстяк, хватаясь обеими руками за мощное предплечье Сан Саныча.

Сан Саныч шевельнул плечом, отдернул руку. Толстяк вместе со стулом повалился на пол. Острый сапожок Сан Саныча ткнул упавшего штангиста носком в жирный живот и встал на прежнее место, сердито стукнув каблуком по полу.

Толстяк перестал орать. Из горла его вырвался неприятный хлюпающий звук, и, свернувшись калачиком, штангист тихо, жалобно заскулил.