Час рыси - Зайцев Михаил Георгиевич - Страница 64

«Три минуточки посижу и встану... Придется встать. Надо! Надо дойти до поляны, помочь Раисе Сергеевне снять наручники, развязать ей ноги... Сейчас вот, только три минуточки посижу и встану, сейчас...»

Щелкнул замок, скрипнули плохо смазанные петли, и неожиданно открылась дверь кабины.

Виктор вздрогнул. Первой мыслью, инстинктивным желанием было упасть на брюхо и заползти за колесо, спрятаться. Но он не успел.

— Ты его догнал? — Из кабины «катафалка» спрыгнула на землю Раиса Сергеевна с автоматом в руках. — Ты прикончил Акелу?

— Нет... — Виктор глядел на нее, задрав голову. Он вдруг почувствовал ужасную неловкость и неудобство от того, что сидит в грязи, разбитый усталостью, растрепанный, мокрый.

— Где автомат?

— Потерял... то есть выбросил. Патроны кончились, и автомат мешал бежать, догонять.

— Идиот! — сквозь зубы процедила Рысь. — Два идиота! И ты идиот, и Акела. Ему бы остановиться, дождаться тебя и расстрелять безоружного.

— Я...

— Почему ты сразу не вернулся, как только патроны кончились?

— Я упал, отдышался и...

— Почему, когда вернулся, плюхнулся в грязь по эту сторону дороги? Ты совсем дурак, Витя? А если он тихонько шел по твоему следу и сейчас прячется где-нибудь поблизости, в кустах, и спокойно ловит тебя на мушку?

Виктор вскочил, усталости как не бывало.

— Остынь, Витя, — надменно ухмыльнулась им Рысь. — Я наблюдала, как ты пер обратно через кусты. «Хвоста» за тобой нет. Повезло тебе, Акела, видать, от неожиданности решил, что на него напали свои, предали его ради денег и напали. Он не скоро вернется, он слишком напуган. Он опытный, битый, но дилетант. В сущности, такой же дилетант, как и ты.

— А вы? Кто вы, Раиса Сергеевна? — спросил Виктор на сей раз не без сарказма. Ему стало обидно: уложил грех могильщиков, ее спас от смерти и позора, по ерунде, случайно упустил Акелу, и вот вместо благодарности рыжая баба с шишкой на лбу отчитывает его, как нашкодившего школьника.

— Я — мать, — ответила Раиса Сергеевна, как отрубила. — Мать, которая спасает сына. Я почти спасла его. Если бы ты сразу помог мне снять наручники вместо того, чтобы лосем за ним скакать, Акела был бы сейчас мертв, как и остальные.

— Вы забываете, что, как вы пренебрежительно выразились, с «остальными» расправился я. В одиночку!

— Ой ли? — Она укоризненно посмотрела Виктору прямо в глаза.

— Ну, не совсем в одиночку. — Он смутился. — Вы мне, конечно, помогли. И морально, и...

— И не в первый раз помогла, заметь! Я, Витенька, вдоволь за вчера и сегодня насмотрелась на твои сопли и трясущиеся ручонки, так что передо мной павлиний хвост распускать не стоит... А вообще ты, Витя, молодец. С нервишками у тебя проблема, а в остальном — полный порядок. Особо гордиться тебе нечем, уж извини за правду, но на полянке ты классно сработал. Если бы еще чуть позже тебе от радости моча в голову не ударила...

— Раиса Сергеевна, я...

— Не нужно оправдываться, я все понимаю... — примирительным тоном произнесла она. — Скажи лучше, где так классно научился лопатой махать?

— Я коллекционирую старинное оружие. В детстве ходил в секцию фехтования, недолго, правда... Иногда посещал военно-исторические клубы... до сих пор посещаю. А там, в клубах, на тусовках коллекционеров и фэнов всяких рыцарских боевых искусств случалось надевать кольчугу, махать топором.

— Поняла. В период моей молодости это называлось «историческим фехтованием».

— Ага, точно! И сейчас это так называется. Но я не фехтовальщик, так, баловался чуть-чуть, от нечего делать...

— Ну вот видишь, сегодня твое «баловство» спасло и тебя, и меня. Помню, знавалась я в юности с одним мастером спорта — шпажистом. Однажды на него напало хулиганье с ножами, а у него в кармане был только огрызок карандаша. Представь себе, он разогнал с этим огрызочком пятерых. Одному в глаз тыкнул, другому в горло, остальные сами разбежались.

— Здорово!

— Да, здорово... — Раиса Сергеевна совсем по-мужски хлопнула Виктора по плечу. — Ну что, Витя? Отношения мы с тобой выяснили, о пустяках поболтали, пора и за дело.

— О чем вы, Раиса Сергеевна?

— Где деньги?

— Какие деньги?

— Я хоть и долго была без сознания, но думается мне, Акела чемоданчик-то отыскал?

— Надо же! А я и забыл про деньги... — усмехнулся Виктор. — «Дипломат» с долларами в машине Акелы.

— Пойду посмотрю. — Раиса Сергеевна повернулась к Виктору спиной, преодолела те несколько метров, что отделяли ее от «БМВ» в голове цепочки машин, и, открыв дверцу, уселась в водительское кресло.

«Как ловко она держит автомат, — отметил Виктор. — И вообще, как ей после всего удается столь грациозно двигаться и так бодро держаться? Влепили ей резиновую пулю в лоб с двух шагов, а ей хоть бы что. Кто же она на самом деле?»

— Витя! — Раиса Сергеевна приоткрыла дверцу. — Будь любезен, поищи в других машинах мобильный телефон, здесь его нет.

Виктор кивнул: мол, понял, поищу, хотел посмотреть в кабине «катафалка», но передумал. Неприятно залезать в салон автомашины, где так недавно сиживали убитые тобою люди.

Мобильник он отыскал в машине покойного Ястреба, в бардачке, среди прочих мелочей. Схватив его, он поспешил вылезти из машины. И здесь, в автомобиле Ястреба, ставшей привычным и почти родным за сегодняшнее утро, он чувствовал себя не в своей тарелке. Вспоминать об общении с Ястребом не хотелось, как не хотелось вспоминать и о том, что именно его автоматная очередь добила раненного Раисой Сергеевной Ястреба.

Виктор трусцой подбежал к «БМВ», поначалу хотел сесть в кресло рядом с Раисой Сергеевной, но там все еще сидел коченеющий труп Кречета, а на заднем сиденье валялся ремешок с петлей, так недавно обвивавший его собственную шею.

— Ну, чего встал? Залезай, садись. — Раиса Сергеевна не командовала, просила. — Садись рядом со мной.

Поморщившись, Виктор сел в кресло с розовыми разводами подсохшей крови Кречета.

— А ты побледнел, Витя. Как себя чувствуешь?

— Паршиво.

— Где болит? Говори, не стесняйся.

— На душе тошно.

— Понятно... — Она говорила сейчас доброжелательно, почти ласково. — Это нормально, Витя. Нормальная реакция нормального человека. Убивать всегда тошно. Даже врагов, даже защищаясь. Я тебя не пугаю, но приготовься — так называемый «комплекс вины» еще долго будет тебя терзать. Борись с ним логическими умозаключениями, трезвыми рассуждениями, и все наладится, успокоишься... Ну, давай телефон.

— Кому вы собираетесь звонить?

— Евграфову.

— А кто это?

— Тот человек, чьи деньги в этом «дипломате». — Раиса Сергеевна хлопнула ладошкой по «дипломату», лежащему у нее на коленях. — Вадим Борисович Евграфов — хозяин фирмы, где служит Костя, где служил Акела.

— Вы решили вернуть ему деньги?

— Да. Вернуть деньги и рассказать правду.

— Какую правду, Раиса Сергеевна?

Рысь на минуту задумалась. Сказать ему истинную правду? Правду о Косте и о себе? Или преподнести версию, придуманную ради спасения сына-мерзавца?

— Костю подставили, Витя, — вздохнула она. — Костя не крал этих денег, его подставил Акела.

— Если это и есть правда, тогда я не понимаю...

— Витя, это правда для Евграфова Вадима Борисовича. Правда для человека, у которого украли три миллиона долларов. И ты, Витя, именно ты должен мне помочь сделать так, чтобы для Евграфова это стало абсолютной истиной, а не одной из версий. Слушай, Витя, я расскажу тебе все! Все без утайки, с самого начала... В начале семидесятых я носила погоны. Из меня, простой девчонки, делали боевую машину...

Она говорила понятно и складно. Талант к внятному изложению своих мыслей и чувств Костя, бесспорно, получил от нее. Коротко и доходчиво объяснить, в сущности, постороннему человеку мотивы своих поступков, свои ошибки, надежды и чаяния — великое искусство, дарованное далеко не всем. Рысь была предельно откровенна со Скворцовым. Не сразу, но до Виктора дошло, насколько убийственна ее откровенность. Выслушав ее, он должен был сделать выбор — стать либо ее сообщником, либо злейшим врагом. Альтернатив не существовало.