Час бультерьера - Зайцев Михаил Георгиевич - Страница 8

...Бибикнул клаксон, впритирку к Зоиному «Форду» припарковался «Мерседес» Евгения Владимировича Пушкарева. Начальник перелез из водительского кресла в соседнее, опустил стекло на правой автомобильной дверце, Зоя выключила музыку и тоже опустила прозрачную преграду.

– Доброе утро, красавица, – пророкотал басом начальник.

– Шутите? Какое же оно «доброе»? Не на танцы ехать собираемся.

– А я гляжу, ты разоделась как на бал.

– Темно-синий брючный костюм, по-вашему, не годится для крематория?

– Лучше б черный и построже.

– Евгений Владимирович, в четырнадцать ноль-ноль я обязана быть вместе с сыном на цирковом представлении. У отца моего ребенка сегодня премьера номера. Ребенку обещано на нее попасть.

– Намекаешь, что на поминки ты...

– Не пойду, хоть режьте. Заезжаю к маме за дитем и в цирк.

– Из крематория в цирк... М-да, угораздило тебя, Сабурова, родить от клоуна.

– Хуже – от фокусника. Любовь зла, Евгений Владимирович, и она, злорадствуя, маскирует козлов под принцев. Спасибо небесам хотя бы за то, что мой сын унаследовал от своего папаши цвет волос и только... Евгений Владимирович, а кто это? Вон тот, гориллообразный?

Пока они беседовали, из дверей здания «Никос» начался исход сотрудников, которые ожидали условленного времени в офисных помещениях службы безопасности. Всех, кроме одного великана, Зоя прекрасно знала.

– Это, Сабурова, новенький. Взят на должность покойника Феди. Чемпион Москвы по бодибилдингу, между прочим. Первое место в этом году взял.

– Он знал Федю?

– Может, и видел на соревнованиях по культуризму. А может, и не видал покойника ни разу в жизни. Я велел новичку поприсутствовать, чтоб посмотрел, какое шикарное поминальное мероприятие мы закатим, чтобы сразу понимал – мы семья, по-иностранному – «мафия».

– Вы циник, Евгений Владимирович.

– А ты разве нет?

Для скорбящих сослуживцев подали автобус. Специально для тех, кто оставляет личные авто на служебной стоянке в связи с желанием отравиться алкоголем на поминках. Таковых желающих оказалось большинство. Автобус с эскортом из дюжины легковушек тронулся, разумеется, чуть позже назначенного часа, ожидая опаздывающих. Дорога предстояла неблизкая, для прощания с Федором Степанцовым «мафия» арендовала загородный крематорий, самый дорогостоящий и престижный из представленных рынком ритуальных услуг.

Выстроенный целиком из мрамора в тиши подмосковных лесов, вдали от шумных автострад и населенных пунктов, по-домашнему небольшой крематорий обслуживал максимум три группы скорбящих в сутки – утром, днем и вечером. И никакого конвейера, и никаких встреч между группами, все четко, все продумано до мелочей. Основная фишка эксклюзивной кремации заключалась в том, что усопшего сразу же после церемонии прощания предавали огню, как предают земле умершее тело на кладбищах. А наивысшим техническим достижением дельцов престижного ритуала являлось ноу-хау под названием «бездымный процесс». То есть – ни единой зловещей трубы над мраморной постройкой не торчало.

Автобус и кортеж легковых автомобилей припарковались на просторной, охраняемой автостоянке. Более никакого транспорта на стоянке не наблюдалось, а значит, родственники покойного задерживались. Скорбящие сослуживцы пошли по ухоженной сосновой аллее, поднялись по мрамору ступенек, расположились в зале для ожидания. Родственники прибыли вскоре, и церемония началась без промедлений.

Гроб с покойным нарядным Федей Степанцовым лежал на постаменте посередине круглой залы. У подножия постамента теснились венки, с потолка свисало, распластавшись над открытым гробом, нечто черное и бархатное. Играла оригинальная траурная музыка – квартет музыкантов на подиуме за гробом исполнял сочинение современного композитора, написанное по заказу владельцев этого, конкретного крематория. Скорбящие теснились полукругом у стен. Отменно поставленным голосом с профессиональным трагизмом солидный церемониймейстер средних лет толкал речь о невосполнимой утрате.

Зоя покорно слушала церемониймейстера, старалась не смотреть в сторону родственников и мысленно прощала Феде все обиды и сама просила у усопшего прощения, пока в речь церемониймейстера и в ее мысленный монолог не вклинился шепот Евгения Владимировича.

Как-то очень естественно, бочком-бочком, не привлекая к себе особенного внимания, господин Пушкарев переместился поближе к Зое, как-то очень ловко, будто смахивая скупую мужскую слезу, нагнулся к ее уху и прошептал:

– Сабурова, я, старый пень, совершенно запамятовал поговорить с тобой о главном. Слушай, Сабурова, твой подопечный прилетает завтра в девять, с утреца, да?

– Может быть, после поговорим? – прошептала Зоя, оглядываясь украдкой. Нет, никто не заметил, что они с начальником шушукаются в самый-пресамый неподходящий момент. Пока никто.

– А чего время зря терять? Или тебе интересно слушать речугу этого попугая? Или музыка понравилась?

– Вы циник.

– Ага, первый циник на деревне. Слушай, Сабурова, встретишь завтра Николая Маратовича, вверни ему по дороге из Шереметьева, мол, Пушкарев хотел бы пробиться в течение дня к нему на прием, а то к Маратовичу очередь вплоть да четверга будущей недели и...

И тут прогремел взрыв! Рвануло в гробу под лопаткой у покойника. Не то чтобы оглушительно, но звучно. Не так, чтобы особо мощно, однако боковины гроба покорежило и верхнюю половину мертвого тела Феди Степанцова подбросило. С перепугу упал на пол ничком церемониймейстер и закрыл затылок руками. Кинулись врассыпную музыканты. Завизжали женщины из числа родственников.

А мертвое тело Степанцова тем временем продолжало гнуться в окоченевшей пояснице.

– Родственников на улицу! – заорал Пушкарев. – Савельев, обеспечить родственникам медпомощь! Корастылев, останься, осмотришь, сам понимаешь что, сам знаешь на предмет чего. Смирнов, к администрации, узнай, кто подходил к гробу и когда, всех задержи! Наумов и Александров отвечают за порядок на парковке! Родственников в автобус! По машинам свободные и ждать остальных!

Поднаторевшие на ниве безопасности сотрудники выполняли приказы начальника быстрее, чем он успевал их отдавать. Одни бросились открывать двери, другие окружили стайку шокированных родственников. Спец по компьютерам и взрывному делу (редчайшее сочетание) Корастылев шагнул к гробу. Смирнов побежал к запасному выходу, к дверце, за которой скрылись музыканты. Только новичок, чемпион по бодибилдингу, принятый на работу вместо Степанцова, стоял столбом с отвисшей челюстью и, вылупив бельма, таращился на своего предшественника.

Меж тем покойник выпал из гроба с изуродованными боковинами, свалился с постамента, лег на венки, выставив на обозрение спину.

Наряжали мертвеца в морге для обеспеченных в фирменный костюмчик, пошитый специально для усопших на практичном Западе, где резонно полагают, что не фига зря переводить ткань и прикрывать те части отжившего тела, которые все равно никто, кроме кочегаров крематория, никогда не увидит.

Зрелище обнаженной спины цвета хозяйственного мыла с рваной раной промеж лопаток вызвало у гориллообразного чемпиона столбняк.

– Мужчина! – Зоя подскочила к остолбеневшему бодибилдеру, взяла его за грудки, встряхнула. – Мужчина, очнитесь!

– А?..

– Чеши отсюда, я сказала! Бегом, марш! – Зоя подтолкнула чемпиона к выходу и в два прыжка оказалась рядом с ожидающим бомбежек церемониймейстером на полу. – Вставайте и на выход, церемония окончена! Быстро вставайте с пола, простудитесь.

– Больше взрывов не будет? – задал наивный вопрос профессиональный Харон, убирая руки с затылка, отрывая от мраморных плит перекошенное гримасой ужаса лицо.

– Не знаю, – соврала Зоя.

На самом деле она была уверена – бояться нечего. Это же очевидно, как дважды два: цель злоумышленников – превратить трагедию в фарс, хотели бы большего – заложили в гроб не пукалку, а чего посерьезнее.

Вопрос, как они сумели засунуть в гроб пукалку?.. И кто эти чертовы «они»? Кто эти юмористы хреновы?.. И зачем понадобилось устраивать кощунство?.. Как? Кто? На фига?..