Час бультерьера - Зайцев Михаил Георгиевич - Страница 79

Каждую последнюю пятницу месяца Семецкий отпрашивается с работы пораньше и готовится к встрече с однополчанами. А его матушка в этот день, наоборот, задерживается на работе подольше. Случалось, на посиделки однополчан заглядывал участковый. Ему наливали. Хорошие ребята, разного возраста, в разных званиях уволились в запас, кто срочную тянул, а кто и в офицерах служил, кто в столице проживает, а кто проездом. Свойские мужики и пить горазды. Семецкий-то в завязке, ну а перед остальными, как и положено у русских людей, стаканы стоят. Которые не за рулем, водочку себе подешевле наливали, а участкового, со всем уважением, из особой бутылки с иностранными буквами напитком угощали. Случалось, милиционер уже в зюзю, а остальные пьющие хоть бы хны. Смеются, подливают и тосты говорят – грех не выпить. И кто-нибудь обязательно уважаемого участкового культурненько так из избушки выведет, как напиток в иностранном бутыле закончится, не раньше, и культурно до родимой хаты доведет представителя закона...

Кореец подрегулировал резкость, разглядел лица – курносые, улыбчивые – вышедших из джипа. Понаблюдал, как гости обходят мотоцикл с люлькой, о чем-то переговариваясь с местным деревенским алкашом, который вертелся у припаркованного транспорта и, ясное дело, чего просил. Увидел, как к парковке подошел участковый, отогнал алкаша и козырнул гостям. Один из приехавших на джипе поздоровался с участковым за руку, другой вскинул руку и посмотрел на свое окольцованное часами запястье. Опустив линзы бинокля, взглянул на электронный циферблат высокоточных часов и Кореец...

...17 часов 54 минуты. «Какой сегодня день?» – подумала Зоя, глядя на циферблат, вмонтированный в приборную панель.

– Сегодня четверг? – спросила Зоя у плохо выбритого усатого мужика с сизой татуировкой на тыльной стороне правого кулака: «ГДР-1978».

– Пятница, – ответил усач, оскалившись, продемонстрировав золотые фиксы и лукаво скосив похотливые свинячьи глазки на пассажирку. – Загуляли, дамочка? Можа, продолжим? Я – холостой, богатый, не пожалеешь. Можа, завалимся ко...

– На дорогу смотри! – оборвала водилу Зоя. Усач, слава богу, послушался и вовремя тормознул «Москвич» в хвосте автомобильной пробки перед светофором. Еще в аварию с ним, с тараканом этим, не хватало попасть!

– Можа, ко мне домой поедем, а? Подумай, дамочка. Я богатый, возьму бухала, какое тебе нравится, довольная будешь, а? Я через Мытищи из дачи возвертался. У меня дача – двенадцать соток, банька, теплицы. Дома на балконе своя картошечка, огурчики, закусь – пальчики оближешь.

– На дорогу смотри! Езжай давай – зеленый на светофоре. И нечего на мои коленки пялиться. Ишь, губу раскатал, Дон Жуан, тоже мне...

Зоя сошла с электрички в Мытищах. Согласно легенде, Бультерьер, похитивший и продержавший женщину энное количество дней в темном подполе, подвез ее, связанную и с повязкой на глазах, в ближнее Подмосковье, помог выбраться из багажника, извинился за неудобства, надрезал ножиком узелок веревки, спутавшей руки, и был таков. Зоя подумала и решила, что Мытищи вполне подойдут в качестве мнимой высадки из багажника.

«Зря я с этим тараканом заговорила, – думала Зоя, разглядывая свое отражение в мутном зеркальце над лобовым стеклом. – Какая, черт побери, мне разница, четверг сегодня или пятница? Главное, что не выходные. Всю дорогу молчала, и бомбила сидел, заткнувшись в тряпочку. Дернул же меня черт за язык, дуру... А выгляжу я, да, как шлюха привокзальная, но, черт возьми, я же ему, таракану этому озабоченному, штуку отстегнула за провоз. Неужто шалавы дешевые столь же щедро платят бомбилам на сраных тачках?»

Она поправила сальные волосы пальцами с облупившимся лаком на ногтях. Поморщилась, увидев отражения грязных рукавчиков блузки. Нет, лучше в окно смотреть, себя разглядывать – пытка.

Женщина всегда остается женщиной. Настоящая женщина – феминистки и лесбиянки не в счет. В электричке Зоя Михайловна Сабурова выглядела едва ли не леди на общем замызганном фоне, и, лишь добравшись до окраины Мытищ (сначала на маршрутке ехала, потом пешочком прошлась), лишь уединившись в рощице подле автострады, она отважилась снять шляпку, распустить прятавшиеся под головным убором сальные волосы, смыть с лица косметику, поцарапать маникюр, снять с немытого тела одежду, морщась от запашка пота и выгрузив из спортивной сумки грязные шмотки, переодеться в непотребное, в дорогое, но настоятельно требующее стирки, в свое, в то, в чем ушла с юношей Кимом, согласившись имитировать собственное похищение. Переодевшись, запихнула чистую одежду, купленную ей Корейцем, в сумку, подарок Бультерьера, вылила в сумку с одежками сто пятьдесят миллилитров бензина из флакона для духов, чиркнула зажигалкой и пошла прочь от костра к трассе, где безжалостно сломала каблук левой босоножки об асфальт, выудила из заднего кармана джинсов купюру в тысячу рублей, подняла руку и стопорнула этот сраный «Москвич» с усатым бомбилой за рулем.

«Врет он, что с дачи возвращается, – подумала Зоя. – Типичный бомбила. Извозчик с большой дороги. Кобель озабоченный... Скорей бы приехать!..»

...18 часов 07 минут 06 секунд на высокоточных часах Корейца. Пора заканчивать наблюдение – дверь со двора в сени закрыта, все сегодняшние «гости» в избушке «однополчанина» Семецкого. Или, называя вещи своими именами, ловушка сработала, ассасины, собравшиеся на явке, уж две минуты как спят вповалку.

Необязательно, конечно, было приезжать сюда, на эту опушку, и валяться с биноклем на холмике меж пеньков, но так как-то спокойнее. Мало ли что, а вдруг как раз сегодня сработал бы пресловутый закон подлости, и ловушка-избушка осталась бы пустой? Нет, гораздо спокойней увидать своими глазами, как без трех минут шесть Семецкий высунул лобастую башку во двор, повертел ею и исчез в сенях, и дощатая дверь больше не открывалась.

Кореец сполз, пятясь по-рачьи, с холмика, встал и, пригибаясь, пошел в березнячок, что зеленел в десятке шагов от кромки паханого поля. В березнячке, попирая колесами едва приметную тропу, стоял, дожидаясь Корейца, мотоцикл модели «Ява». Кореец спрятал бинокль в сумку, притороченную к мотоциклетному седлу, достал из-за пазухи мобильник и набрал короткий номер: 02 – и, когда ему ответили, надавил клавишу, воспроизводящую аудиозапись вмонтированного в мобилу цифрового диктофона.

– Алло, милиция? – заговорила мобила голосом Семена Андреевича Ступина. – Слушайте и не перебивайте! Я хочу сообщить важную информацию: в деревне Дубки Московской области, в доме на околице, принадлежащем семье Семецких, пару минут назад сработала заложенная мною накануне, в отсутствие хозяев, разумеется, скажем так – газовая мина с часовым механизмом. В настоящее время в избушке с зелеными наличниками должны храпеть мирно господа террористы, так называемые федави, принадлежащие к секте ассасинов. Они проспят еще шесть часов и еще шесть часов будут, как говорится, никакие. Мне хотелось бы, чтобы вы, товарищи милиционеры, прибыли в Дубки раньше карет «Скорой помощи», а их, безусловно, вызовут земляки Семецкого, как только обнаружат спящих, ха, красавцев. Да! Едва не забыл! Что за звери такие ассасины, читайте завтра утром в Рунете. Ровно в девять в Сети появится соответствующий сайт. За сим, всего вам доброго, мусора и мусорихи. Пока-пока!..

Запись закончилась, Кореец отключил телефон и сунул его обратно за пазуху. Взялся за рога двухколесного скакуна, развернул его к лесу передом, к опушке задом и резво вскочил в скрипнувшее потертое седло...

...18 часов 15 минут, идеально прямой угол между толстой часовой и дистрофичной минутной стрелками. «Москвич» с Зоей Сабуровой на переднем пассажирском кресле уж недалече от каланчи нефтяного концерна «Никос». Уж, как говорится, рукой подать до «Никоса».

– Куда дале ехать, красивая? – игриво спросил усач за баранкой.

– Куда и ехали. Я называла точный адрес, повторить?

– Адрес-шмадрес, говори, куда сворачивать, я в этом районе чисто Сусанин, а то... – Усач похабно заулыбался. – А то завезу, вона, во дворик и это, и прижму тебя, красивая, хе!..