Час бультерьера - Зайцев Михаил Георгиевич - Страница 18

– Я отказываюсь вам подчиняться! – неожиданно четко и твердо заявил господин Юдинов, расслабил колени, обмяк, намереваясь упасть.

– Не удержу! Стойте! Хуже будет! – Сгорбившись под тяжестью Михаила Юрьевича, террорист исхитрился протиснуть пятерню ему между ног, ухватил Юдинова за мошонку и сжал кулак.

– А-а-о-о-у-у!.. – завыл Юдинов, передумав падать, вытягиваясь в струнку и как бы трезвея.

– Что, бо-бо? – Садистская хватка ослабла. – Больно вашему величеству? Будете меня слушаться, батюшка барин, или...

Юдинов поспешил кивнуть, по сморщенному лбу Михаила Юрьевича скатилась соленая капля и сорвалась с кончика носа, глава «Никоса» более не благоухал зарубежной парфюмерией, от него разило потом и страхом.

– Пошли. – Тиски пальцев, терзавших мошонку, разжались. – Пойдем, боярин. А на тот случай, ежели тебе вдруг опять захочется покапризничать, помни – сначала я раздавлю яйца, затем, для симметрии, выдавлю глазные яблоки, ибо они тоже шарообразные и их тоже пара. Ты... ой! Прошу пардона – вы, ваше степенство, и не подозреваете, какой я выдумщик. Чикатило отдыхает! И пусть! Пусть себе отдыхает, а нам, милостивый государь, надоть ать, два, левой! Ать, два, дружно!

Меж заплетающихся ног Юдинова болело, но в мозгу прояснилось. Колени дрожали, а в мозговых извилинах забушевали, разбуянились мысли: «Я – трус! Я – баба! Меня унижают, ведут, как барана на бойню, а я... Я – баран, баба, трус!..»

Террорист почувствовал напряжение в мышцах жертвы, изменение ритма сердцебиения, частоты дыхания и сделал вывод: в организме похищенного просыпаются скрытые резервы, организм мобилизует силы, еще немного, еще чуть-чуть, и у господина президента случится приступ боевой истерии.

«Я был совершенно прав, когда нокаутировал «заушный бугор» их благородия», – похвалил себя террорист и произнес:

– Вашу дочку, ежели не ошибаюсь, Ниночкой зовут? Весьма, знаете ли, сексапильная у вас доча. Я бы не отказался ее...

Похититель провоцировал у пленника всплеск звериной ярости, готовился ее погасить и добился своего.

– Мер-р-завец!!! – зарычал Юдинов медведем и тут же, моментально, собранные в щепоть пальцы ударили взбесившегося Михаила Юрьевича в грудь, под левый сосок.

Выпученные глаза остекленели, из открытого, кричащего рта закапала слюна, Михаил Юрьевич Юдинов потерял сознание, а следом и равновесие. Наркоз от щадящего воздействия на хитрую точку под левым соском длится гораздо меньше по времени, чем обморок после тумака по черепу за ухом, однако достаточно, чтобы дотащить размякшую тушу президента до землянки, которая вот она, во-о-он, за тем ельником, метрах в десяти-пятнадцати впереди.

Секунду террорист размышлял, стоит ли переть тушу его величества на закорках, как тогда, на месте проведения акции, или тащить Юдинова волоком. Решил тащить и, взяв президента за ноги, как будто уцепившись за оглобли телеги, поволок. Голова господина Юдинова подскакивала на неровностях почвы, руки волочились за головой, расстегнувшаяся сорочка, зацепившись за сучок, с жалобным треском порвалась по шву. Полное, местами еще чистое, кое-где все еще розовое тело президента «Никоса» выглядело как никогда плачевно.

Подземный притон сопливых подростков, как и обещал террорист, производил весьма положительное впечатление – замаскированная снаружи дверь-люк, шесть квадратных метров полезной площади, залитый цементом пол. Из него в центре торчит бревно-подпорка, упирается в дощатый потолок. Рядом с деревянной колонной, поддерживающей потолок, встали полосатый матрац и самодельный столик из листа фанеры. На фанерной столешнице примостилась керосиновая лампа.

Сначала террорист с зажигалкой в руке спустился в землянку один, поджег фитиль керосиновой лампы и только потом втащил в «подземный дом» Юдинова. Оттабанил президента на матрац, глубоко вздохнул, резко выдохнул и... И подарил себе минуту отдыха. Сел на цементный пол, привалился спиной к бревну-подпорке.

Переносить с места на место президентское тело сразу после расстрела его телохранителей было не так утомительно, поелику и сил в запасе оставалось больше, и предстояло драпать, а бега с препятствиями всегда возбуждают, всякий раз отменно стимулируют.

Меж тем очередной промежуточный этап операции «Олигарх» можно считать успешно завершенным. Можно расслабиться, заслужил, но на минуту всего лишь. Грядут следующие этапы, гораздо важнее пройденных.

Резкий вдох, медленный выдох, и подъем, и шаг к самодельному фанерному столику, под ним заранее спрятанный целлофановый пакет с аксессуарами для дальнейшей работы. В первую очередь следует переложить содержимое пакета на зыбкую столешницу. Шуршание целлофана, и в оранжевом свете керосиновой лампы заблестели никелированные наручники, железная длинная цепь с крупными звеньями, тлеющий фитиль отразился в пластмассовых корпусах двух мобильных телефонов, одного нормального, другого с изуродованной наборной панелью, следующей на фанерный квадрат легла продолговатая картонная коробочка, за ней прозрачный пакетик, полный лекарств, замыкает ряд баночка кока-колы.

Юдинов пошевелился, скрипнули пружины матраца. Похититель президента взял со стола цепь, поддел пальцем наручники. Он обмотал цепь вокруг деревянного столба-подпорки, в пару крайних звеньев просунул дугу наручников, щелчок, и один из браслетов превратился в нестандартно большое звено цепи. Второй щелчок, и левое запястье господина Юдинова окольцовано, Михаил Юрьевич прикован к бревну, фигушки вырвется.

Пора заняться здоровьем господина прикованного президента. Из прозрачного пакетика на фанеру высыпаются упаковки лекарств, похититель выбирает самое радикальное лекарственное средство для понижения артериального давления и, демонстрируя навыки профессионального медбрата, открывает рот пленнику, сует таблетку под язык их благородию.

– Нет уж! Нет, ваше благородие! Чур, не плеваться! Сосите таблетку, она вам поможет... Ау-у! Ваша милость, вы меня слышите? Вернулась способность слышать, а?.. Эй, Михал Юрич, глазки-то откройте. Просыпайтесь, ваше величество, вас ждут великие дела.

– Где... где я?..

– Запамятовали, монсеньор? Вы в плену у изувера. Вы в зиндане. Пошевелите ручкой, слышите звон цепей?

– Мы в землянке?..

– Чудесно! Вы все вспомнили! Да, мы дошли. Точнее, я дошел, а вы, сачок вы этакий, прокатились за мой счет. Но забудем о прошлом, побазарим за будущее, о’кей? Последняя моя реплика во время нашего с вами, синьор Помидор, общения на природе касалась принцессы Нины, вашей дражайшей дочери, помните? Вы ведь не хотите, чтобы она хоронила папу? Вы, догадываюсь, мечтаете выжить и отомстить мне, извергу, садисту и убийце. Правильно я говорю, ваше степенство?

Вяло дернулась рука Юдинова, окольцованная браслетом наручников. Звякнули цепи, скрипнул матрац. Михаил Юрьевич повернул взъерошенную голову, поглядел на столб, вокруг которого обвилась цепь, на столик из фанеры, на своего весельчака-мучителя и молвил отрешенно:

– Сколько вам надо?

– Вот! Вот наконец-то конкретный вопрос делового человека. Много надо, однако чемоданы с зелеными двадцатками меня не устраивают. Я слыхал, дескать, в вашем рабочем кабинете есть сейф, а в сейфе брюлики, денежный эквивалент коих огромен. Помогите мне добыть эти бриллианты – и останетесь живы.

– В сейфе хранится бриллиантовое колье, реликвия нашей...

– Вашей семьи! – подхватил весельчак-террорист. – Вашего рода. Да, я знаю эту историю. Вы нажили капиталы, и к вам обратился антиквар, предложил купить драгоценность, якобы принадлежавшую до семнадцатого года вашей дворянской фамилии. Почему вы храните колье на работе, ваше благородие? Отчего не держите фамильную реликвию в домашнем сейфе? Не доверяете жене? Я слышал, у вас с супругой сложные отношения в последнее время. Сочувствую вам, монсеньор, бабы, они...

– Желтая пресса преувеличила стоимость колье, – перебил Михаил Юрьевич изверга-собеседника окрепшим голосом. – Я отдал за украшение всего полмиллиона. На черном рынке вам за него дадут не больше ста тысяч.