Золотая лихорадка - Задорнов Николай Павлович - Страница 56

– Лосиная Смерть говорит… Слыхал! Он тигров бьет, – заговорили в толпе.

– Нет, не слыхал.

– Как говоришь?

– Лосиная Смерть!

– Как же ты не слыхал! Даже я слыхал. Все его знают.

– Он тигров десять штук поймал живыми и сто медведей убил, поэтому прозвание. Видишь, Жеребцов как стих. Он боится.

– А-а! Видишь ты!

– Он за самый большой хребет ходил, оттуда, говорят, Японию видно.

Временами витиеватая и сбивчивая речь полуграмотного Спирьки становилась непонятна и скучна, но Лосиной Смерти все прощалось. Народ слушал замирая, как высшего героя, который хоть и плетет бог знает что и собой неказист, но вернулся оттуда, куда не забирался никто.

– Потому есть мое слово и рука! – закончил Спирька и, входя в толпу, добавил: – Я правильно сказал!

Он достал кисет. Все стали закуривать, и тут началась давка – каждый просил у героя хотя бы щепотку.

– Так ты за кого? Непонятно! – обращаясь к Спирьке, крикнул Ломов. – За Кузнецова, што ль?

– Нет! Это вы решайте сами! – небрежно махнул рукой Шишкин и добавил с большой важностью: – У вас должна быть своя голова…

Никита не вытерпел, быстро залез на пень.

– Без спирта нельзя жить на приисках! Это лекарство и облегчает людям труд, только надо соблюдать себя… На водке стоит империя, а прииск на спирту…

– Пошел! – закричали бабы. – Убьем мужиков, если за тебя!

– Сбился ты! – сказал ему Ломов. – Не годишься! Начал про трудящийся народ, а теперь про спиртоносов… Не надо унижаться.

– Выходит, будем подавать голоса, – сказал седой старовер.

– Что же это будет? Все пропьют!

– Кто за Егора Кузнецова, отойди ко мне! Налево! – сказал Спирька.

– Все за него! Пусть выходят те, кто против! – сказал Ломов.

– Нет, по так! – заговорил Голованов. – Надо избрать президента в общем согласии. Тут не Запорожская Сечь, как мы читали у Гоголя, и не Новгородское вече Древней Руси. Надо, чтобы согласились все!

– Но ведь без спирта нельзя…

– Как это нельзя? – заорала Ксеня, наступая на Котяя Овчинникова. – Ах ты, зараза!

– Да ты че? – испугался мужик.

– Корябни его! Ксенька!

– Так его! – крикнул его брат Санка.

– Я тебе за спирт… – кричала Ксеня.

Поднялся бабий крик.

– Об этом будет вопрос второй, – сказал Голованов. – А сейчас ладо уговориться. Зачем голосовать зря, друг дружку обижать? Надо всем согласиться. На ком, давайте порешим, – объявил он.

– Старичок тасканый! – одобрительно заметил Родион. – А чо-то как-то жарко, парит…

– Да, тепло! – отозвался Спиридон и застегнул свою теплую куртку.

– Да-а… Как хлынет… Надо соглашаться на Егора.

– Мы не уступим все равно! – сказал воронежский мужик Сапогов.

– Как же можно уступить! – подтвердил Родион. – Разве такое дело можно решать добром? Нет… Видишь, они полдня водят народ за нос. А народ стоит и говорит глупости. Кабы их хотели выбрать, давно бы все разошлись и выбрали. А тут на десять тысяч золота успели бы намыть, а не сдаются. Так нет, не дают нам мыть. Торгующие хотят власть захватить, а народ терпит. Не уступайте, ребятки… А мы пособим! Они думали, народ до вечера будет уклоняться и не вытерпит, сдастся без напора. Никого у них нет, кто бы им подмогу произвел.

– Только кого они подсунут? – сказала толстая баба.

– Бабам-то голоса нет. Но я скажу. – Ко пню подошла Ксеня. – На старых-то местах так, а тут промахнуться нельзя. Пьянчуги какие-то подвохи творят. Да че же это думать-то еще? Мужики, да избирайте семейного человека, старательного. Он и вовсе сюда не приехал, хитрости-то не творит, не гнет своего. Ему, может, и не надо!

– Ксенька, скажи, скажи еще! – кричали бабы. – Про Кузнецовых… Про семью-то…

– Вылезь сюда! – попросил Голованов.

– Че-то я пойду на пень! Не женское дело наверх залезать. Я уж отсюда все сказала…

– Пройди, пройди! – одобрительно заговорили мужики.

– Скажи еще че-нибудь! – ухмыльнулся Налим. – Покажись!

– У-у, бесстыжа морда!

– Ряжка-то твоя!

– А сама-то! Красотка! Как щука!

– Да, тут сглотнут и не сморгнут!

– А вот с Никитой ходят акулы! Андрюшка и Очкастый!

– Акулы-спутники! – сказал матрос.

– Может, тебя избрать, Голованов?

– А нам надо президента со спокойной головой, крепкого и обходительного. Молодого, не такого, как я. Чтобы не чурался никого и поэтому и мог сесть за стол. Раскольника выбрать нельзя. Может воспротивиться государство. Нельзя выбрать… Лучше Егора Кондратьевича Кузнецова мы человека не найдем. Тимофей Ильичу Силину сделаем честь и уважение. Он тоже открыл, сюда пришел вторым и станет помощником президента, чтобы противная партия через него не произвела сопротивления, что мы все здесь сегодня видели. И чтобы всякое дело он согласил со своим головой. Много слыхали мы глупых и молодых выкриков и были внимательны. Егор Кондратьевич доказал не спеша, что предоставил находку обществу и год не шел, пока не завелась смута, и тогда оставил хозяйство. Он быстро выведет наши пороки, без обиды нам, каждый его послушается и никто не посмеет сочинить интригу, простите за слово… Вот, товарищи мои, господа свободные старатели, мое рассуждение.

– Жеребцов торгует!

– Продаст!

– И купит!

– А где же Егор?

– А Егор Кондратьевич робит у себя в забое, – отвечал сверху Илья. – Ему до этого дела мало!

– Как?

– Он не хочет!

Народ тревожно загудел.

– Гляди, они тут спорят, а мы теряем время… А человек работает!

– На десять тысяч рублей убытку за день по прииску с этим разговором! Давайте скорей!

– А он, может, и знать нас не хочет, обиделся…

– Нет, давайте его уговорим.

– Вот это по справедливости! Хорошо, что мы и не видим его, а выбрали! Так лучше. А то узнаешь и не захочешь его над собой! – говорил старовер.

– Незнакомого мужика?

– Да-а… Какие сравнения, кто же своих выбирает!

– Лучше без власти! – сказал какой-то человек. – Всякая власть вредна!

Это новичок. У него широкое смуглое лицо и крупные белоснежные зубы, как у негра. Его черные яркие глаза косят в разные стороны, кажется, что они разъехались на жестких широких скулах как тесанного топором лица. Он в темной накидке и в пальто.