Золотая лихорадка - Задорнов Николай Павлович - Страница 52

Он сказал, что народ стал быстро теперь переселяться на Кузнецовскую сторону.

Наскоро поели и поблагодарили Катю.

– А кого выбирают? – спросил Родион.

– Кого придется…

– Хм! Американское правительство! – с презрением заметил Спирька.

– Мы поедем на выборы! – сказал Родион. – Оружье брать?

– Не на охоту, зачем оружие? Возьми револьвер, – посоветовал Спирька.

– Сват, посиди… – попросил Егор.

– Не-ет, сват!

Егору хотелось узнать, что в Тамбовке, что дома, на Амуре.

– Да и тебе бы надо быть на выборах-то. А то змею выберут, – сказал Спирька. – Я понимаю. Ты из гордости. Желать надо, чтобы поклонились.

– Это верно! – согласился Родион.

– Нельзя работу бросить.

– Но и нельзя Калифорнию разводить! Что же это за безобразие! Как будто не рядом Сахалин. На эти же шалаши вам всем решетки приладят. И тайги в тайге не увидишь! А как тут содержание? – поинтересовался Спирька.

– Шло!

– От добра добра не ищут! – сказал Федя.

– А может, там тебя ждут? – спросил Родион.

– Тебя бы и я признал президентом… – сказал Спирька. – А мои родичи там?

– Там!

– Они безмолвные. Сделать могут все, а сказать не умеют. И объяснить ничего не могут. Как рыбы. Я сам таких выбрал. Мне миллион не надо.

– Я туда не просился.

«Че-то они обидели нашего Егорушку!» – подумал Родион.

– А говорят, у вас подкупали выборщиков и платили хорошо… Кому рублем, кому спиртом!

– А кому языком! Кайлом ли! – добавил Родион.

Тамбовцы оставили груженые лодки и отправились все вместе на выборы на лодке матроса.

Егор знал, что если бы он забрал дело в свои руки, то порядок установился бы. Ему не приходилось еще управляться с кобылкой. Но и свой брат, мужик, и приискательская кобылка – все люди. Егор не боялся ничего людского, хотя и знал, что осторожность нужна.

Решимость нужна против отпетых, буйных, кто не посчитается с порядком. Без хорошего кулака общество не защитить. Но Егор знал, что варнаков тут немного. Сошлись амурские крестьяне.

Не бывало еще дела своего или общественного, которого Егор бы не постиг.

Узнавая о том, какие события происходят в мире, он понимал, в чем их причина, жизнь мира не оставалась для него туманом, в котором ничего не видно и от которого только отмахнуться.

Он понимал, что должен взять прииск в свои руки не только потому, что открыл его. Тут много непорядков, и кое-кто в мутной воде норовит поймать рыбку.

Только добиваться, спорить, доказывать свое умение и свое право Егор не желал.

Теперь при всяких выборах люди выставляли себя по пословице: «Сам себя не похвалишь». Торгующие на самом деле были классом чуждым. «Классом», – как говорил Студент. Недаром Катька рот открыла, слушая его.

Егор не желал хвалиться. Народ должен сам видеть. Если же собрались хватать, рвать или косым боком протиснуться вперед соседа и жить в ползакона, то исполать… Каждый получает то, что хочет! Егор работник и не пропадет. И будет работать в забое, с кайлой, и станет мыть на бутарке. И не обидится, своя работа – хорошее дело! Не честь, а тягость возьмешь на себя, приняв управление обществом.

Егор не поехал на сход. Если надо – придут и поклонятся!

Если не выберут, то Егор позаботится о семье и своих сельчанах. «И я не простак! Пусть попросят». Егор еще покажет, что не очень-то нужна ему атаманская должность… «И так лучше, скорей обо мне вспомнят, когда не приду!» – решил Егор.

– А Татьяна где? – спросил он Катерину.

– На выборах! И Ксенька там. Все с мужьями поехали. Отец там.

– Ксенька?

– Как же! Ксенька все мужа седне учила, как и че сказать… Она везде суется. Все спрашивает меня, мол, ты им кто… Дочь, мол, или кто еще… Племянница…

– Окончилась война, – говорил Студент, идя между пеньков с Василием, – и взгляд общества на народ сразу переменился. Философы забыли, как общество кричало: «Ах, наш солдатик, ах, герой! Ах, Шипка, герои Шипки – Шейново, воины-освободители!» А теперь учат и пишут: народ – хам! Простой народ не способен к развитию. Природные рабы – славяне. Это мы с вами, Василий! Какой-нибудь выродок говорит, что мы – плебеи. Между тем у людей, которые трудятся, у людей всех народов нет и не может быть вражды друг к другу… И здесь, на Дальнем Востоке, я наблюдаю поражающие меня явления, подтверждающие всю верность современной социологии, которая прежде мало меня трогала. Мне казалось, что развитие нашего парода произойдет в далеком будущем. Я не считал народ способным на организованные и сознательные действия.

Набегал легкий душный ветерок, проносясь над рекой вдоль долины вверх по горам, заполаскивая листву на еще не закрытых тяжелых ветвях берез.

Двое мальчишек прилаживали на березе берестяную чумашку для стекающего из надреза сока.

Между пеньков двигалась и шумела разноцветная праздничная толпа. У ключа играли на гармони.

– Голову, говорят, нашли, а тела остального нет, – криком толковали бабы.

Василий понимал, бабы не только между собой говорят, сколько объявляют всем. Они больше всех нуждаются в порядке на прииске, поэтому и пускают время от времени слухи. Еще недавно кричали, что одного богородского мужика убили за кражу золота, а теперь – что внизу, на устье, спиртоносу отрезали голову и что одну гулящую бабенку привязали старательские жены к дереву, подняв ей юбки над головой, и ее заели комары насмерть, и что скоро со всеми, кто распутничает, так же поступят. Мужики догадывались, что это сплетни, что бабы стараются защитить себя и семьи. Но все невольно стали поосторожней.

– Конечно, лучше хлопнуть кого-нибудь, – хвастливо крикнул бабам Андрей Городилов. – Надо бы этим заняться, попробовать, рука не дрогнет еслиф.

– Начинаем! – суетился в толпе Котяй Овчинников.

– Погоди, вон еще народ! – отвечали из толпы.

Илья залез в ветви дерева и оглядывал прииск сверху. Кругом видны были палатки, балаганы, шалаши из корья, пологи, лодки, колодцы, штольни и разрезы. На соседний сук пониже забрался Василий. Студент пошел бродить по толпе, желая знать, достаточно ли сознательны избиратели.

– Никогда я не думал, что на прииске такое множество народа! Отовсюду лезут и едут, – сказал Вася.