Золотая лихорадка - Задорнов Николай Павлович - Страница 49

– Э-эй! – раздался голос Студента.

Из-за поворота, громыхая, катилась тачка по желобу из колотых бревен.

– А рябая не понравилась? – спросил старик, посасывая трубку и кидая в тачку песок.

– Где шлих, где золото – разбирается, как десятник! – ответил Налим. – В пупке, говорит, если шлихи останутся, то не уснешь. Варфоломею морду расцарапала. Такая хищная тигра! Обдерет! А золота больше нас увезет отсюда.

– Войди к ней в доверие, – усмехнулся старик, – может, в провожатые возьмет. Чем нам с тобой морскую капусту у Бердышова драть.

– Мараться о такое дело!

Студент поднял тачку и покатил.

– Кто узнает. Амур, озера! – сказал старик.

В тяжкой тишине подземелья глухо раздавались какие-то удары.

– Слушай, а кто-то под нас подкапывается… А? – спросил Налим. – Что делать, если встретимся?

– Ну и бей его этой же кайлой! А ты что все ходишь к Кузнецовым как в службу, в лавку? Приказчиком заделался? – спросил он у Студента.

– Там бабы, – сказал Налим, – кормят его хорошо! Ну, зараза, кто-то прямо к нам рубится.

Поздно вечером Студент опять приехал к Кузнецовым.

– Что такое социализм? – с воодушевлением рассказывал он у костра. – Это ученье об устройство общества, в котором все трудятся и все равны. А также о ниспровержении несправедливого общества, которое разделено на классы! Теперь я объясню, что такое классы…

Татьяна и Катерина сидели на бревне. Пришла соседка Ксеня, жена Ломова и, сидя на земле, слушала, раскрыв рот.

У нее вздернутый нос и узкое лицо, красное, как кирпич.

Василий следил за отцом.

Ему казалось, что все, о чем говорит Студент, известно отцу, словно он дошел до всего своим умом.

Треснул валежник. Сашка вышел из темноты и что-то сказал Василию на ухо.

Ксенька поднялась. Она высокая и плечистая, как гренадер. Лицо ее выступало красным квадратом из зеленого платка.

Она кинула резкий взор туда, где за деревьями мерцал огонек ее балагана, – Ломов там натачивал лопату.

Сашка вел вора, заломив ему руки за спину и пиная ниже спины. У Сашки на ремне отобранное ружье.

– Пусти! – бился пойманный.

– Че пусти? Зачем пусти? – спрашивал Сашка. Он еще сильней пнул вора, стараясь дальше попасть носком кованого сапога.

– Как ты нашел его, Камбала? – спрашивали строители.

– Как нашел? Так нашел!

– Че с ним делать?

– Расскажи, как нашел…

– Че скажи? Я знаю, как нашел… Украдешь – узнаешь сам.

Сашка вчера опять слышал выстрелы и удивлялся, почему, кроме него, никто не догадывается, что это именно краденое ружье стреляет. Вообще недогадливые люди возмущали Сашку.

Кто-то ударил вора по голове. Пойманный, страшно выкатив глаза, улыбнулся. Его схватили за горло, кинули на землю и стали бить сапогами.

Подбежал курский мужик Тонкой. Он в лаптях и в белой свитке.

– Мое ружье? Мое! Господи! Оно… А ну дай я его застрелю… – заорал курянин. – Я сейчас заряжу… А ну разойдись…

Толпа расступилась. Камбала остановил курянина.

– Вставай! – сказал он вору.

Тот поднялся. Рваные раны на скулах и ссадины на лбу остались у него от ударов сапог, вся рубаха была в крови, и он в страхе закрывал голову руками, ожидая новых ударов.

– Зачем воровал? – спросил его Сашка.

– И не думал…

– Иди сюда, – позвал Сашка курянина. – Это твое ружье?

– Мое.

– Че скажешь?

Ломая кустарники, подбегали старатели со всех сторон. Толпа вдруг дрогнула и надвинулась.

– Добить его, заразу!

Оскалив зубы, Сашка стал яростно осаживать толпу, ударяя в грудь всех по очереди.

– Первый раз воровал? Говори, первый раз? Или второй? – обратился он к вору. – А когда воровал, чего думал? А? Давай руку, буду тебе резать. – Сашка достал свой огромный нож, острый как бритва. – Давай руку! Первый раз воровал – один палец отрежу. Если два раза воровал – всю руку.

– Голову ему надо отрезать, а не руку! – сказали из толпы.

– Что ему палец, ему руки-ноги надо переломать!

– Убейте, лучше убейте меня скорей! – закричал преступник, видя страшные лица.

– Убей! А че думал, когда воровал? Теперь убей? Нет, живи без руки! Убей просто…

– Он, наверно, и добычу крал! Было!

– Убей! – кричал избитый. – Ищите у меня, все ищите! – Глаза его заливало кровью.

Преступник со страшной силой вырвался. Сашка ловко поймал его за голову, кинул ничком, прижал сильно коленом, схватил его руку.

В толпе раздался смех.

Сашка все круче заламывал руку преступника.

– Будешь еще драться? Еще будешь воровать? Молись богу! Читай молитву, скажи – никогда больше не буду! И тогда посмотрим…

– Он не вор… Глупый… Это дурак еще, молодой, не умеет воровать, – сказал Пахом. – Отпустите его!

– У них в Китае, – кивал Сашка на старателей-китайцев, – рубят голову и палач получает награду. Какая награда, знаешь? Все вырезает между ног. И сразу несет в аптеку. Сразу десять рублей! Вот награда! Зачем человек жил? Тьфу! Я бы у них никогда не жил и ушел!

– Не мучай человека! Ладно уж!

– А че мучить? Пусть идет…

Вор поднялся и стал осматриваться.

– Сволочь! – сказали ему из толпы. – Иди!

Вор побежал, прыгая через бревна и груды гальки. Старик старовер кинул ему под ноги полено, и парень опять упал.

– Ему уж хватит на сегодня, другой раз не захочет, – сказал подошедший Никита Жеребцов. Он степенно разгладил свою большую бороду. – Чьей он артели?

– Это городской. Мещане из Николаевска…

– Не пускать их больше. Воров-то разводить!

– Теперь он меченый.

– Сам теперь уйдет! Не захочет жить с нами, – сказал Жеребцов…

– Где твое, где? Анафемский род! – кричал седой старовер, хватая за рубаху Налима.

– Пусти, убью! – замахнулся лопатой Налим. – Я давно слышу, как ты скребешься… Вот Студента нет, он бы сказал…

Подбежал молодой старовер и выхватил из-за голенища нож.

– Боже мой, что они делают! – закричала женщина. – Они же убьют его! Помогите…

Илья Бормотов услышал крики, выскочил из забоя. Видя драку, рванулся в самую гущу толпы и растолкал схватившихся старателей.

– Штольней подкопал мой участок, – кричал старик. – Наше золото берут!