Симода - Задорнов Николай Павлович - Страница 47

Матрос Маслов хотел еще сигналить, но уже от далекого борта отделилась и стремительно пошла, направляясь к берегу, шлюпка. Японцы угрожающе стеснились толпой, загораживая все подходы к берегу.

– Посол Путятин приказал нам идти на американский пароход, – дружелюбно сказал Посьет.

– О-о, Путятин! О-о! – пролепетал Мисима Тацуноске, делая вид, что изумлен, что не знал ничего подобного, первый раз слышит, что Путятин здесь, но не отступал.

Американская шлюпка врезалась в песок. Матросы в картузах без козырьков сразу спрыгнули с обоих бортов на берег и стали бесцеремонно расталкивать самураев, а матросы в круглых шляпах с синими воротниками на белых рубахах, держа весла стоймя, смотрели с крайней степенью любопытства, делавшей их всех похожими друг на друга.

Офицер в голубом мундире с золотым поясом, при кортике и палаше, подошел к Посьету.

– Поздравляю вас, капитан, и ваших офицеров с прибытием! Капитан Мак-Клуни рад, ждет вас с нетерпением, так же как вас ждут все офицеры и весь экипаж корабля Соединенных Штатов «Поухатан». Пожалуйста, капитан, прошу вас, господа, и прикажите садиться вашим людям.

– Кам, кам... – любезно заговорили американские матросы, приглашая дианских в свою шлюпку.

– Ну, будет, будет тебе! – молвил Сизов еще упрямо наседавшему на него «шурину».

Остальные японцы не мешали. Теперь они смотрели молча и с любопытством, а Эйноскэ кланялся. Когда обе шлюпки пошли, переводчик махнул рукой, словно от души пожелал счастливого пути и успеха. Эйноскэ и Тацуноске заулыбались, как будто только пошутили. Спектакль прекрасно удался. Главный японский посол Кавадзи прав. Он все устроил так, что старались задержать, препятствовать, но чтобы русские могли бы встретиться с американцами. Япония только сделала вид, что недовольна этим. Ни тени не надает на благородную совесть Кавадзи и князя Тсутсуя. Они поступили вежливо. Путятин, конечно, понял. И Посьет не сердился!

Каждый из русских матросов подсел в баркасе вторым у весла. Сосед мельком присматривался к гиганту Сизову, а тот, как в деревне принято, старался сделать вид, что не обращает внимания, а только работает.

Глава 19

ЗВЕЗДНЫЙ ФЛАГ

Приближался борт «Поухатана», черный и блестящий, как гвардейское голенище. Огромный пароход накренился – такое множество людей столпилось и налегло на борт. Скосилась тучная труба среди рей и паутины веревок. По вантам и реям, как украшения из живых гирлянд, до салинга и чуть не до топа мачт всюду висят матросы, держась рукой за снасти и устойчиво упираясь в дерево хотя бы одной ногой. Чувствовалось, что судьба экипажа погибшего корабля «Диана» сильно занимает и тревожит экипаж «Поухатана» и что появление путятинцев – сенсация.

Офицер отдает команду. Весла подняты стоймя, и шлюпка полукругом все тише подходит к трапу. Гребцы как синие изваяния. Многие с бородами. Слышится слабый плеск воды.

Крепят концы два американца. Видны их бороды, торчащие из-под черных фуражек без козырьков, которые стягивают голову серыми околышами, как узкими стальными обручами.

Капитан Посьет переступает длинной ногой на трап и поднимается на палубу.

Вздернув огромную рыжую бороду и раскинув руки, его, как старого знакомца, встречает Мак-Клуни, капитан этого великолепного парохода. Улыбка у Мак-Клуни несколько свирепая, торчат хваткие большие зубы с желтизной, ладонь огромная, как лопата, жмет руку гостя, из-под белесых бровей жмурятся маленькие карие глаза.

– Рад видеть вас, капитан Посьет. С прибытием! Милости просим! Поздравляю вас! Очень рад! Спасибо! Здравствуйте, господа! Милости просим...

– Очень рад! Благодарю вас, капитан Мак-Клуни. Очень рад! Позвольте представить...

Все стали пожимать друг другу руки, вглядываясь в лица.

– Как было в Макао? Вы помните? Ха-ха-ха-ха... – загрохотал Мак-Клуни, слегка обнимая Посьета и как бы обращая его внимание, что все расступились.

Энергично подошел пожилой джентльмен в галстуке, в сюртуке без эполет. Генри Адамс пожал руку Константину Николаевичу.

– У царя все такие? – спросил он, поздоровавшись с огромным Можайским и обращаясь к Посьету, как к старому знакомому. – Поздравляю вас, господа! Милости прошу ко мне. Идемте, капитан... Идемте, господа!

Неясно, с чем поздравлял Генри Адамс. Кажется, с благополучным исходом, что пережили катастрофу и прибыли на «Поухатан». «Или же имеет в виду камчатскую победу?» – со вспыхнувшей гордостью подумал Сибирцев.

Генри Адамс полноват, с клочковатой бородой на большом несвежем лице, косички нестриженых волос торчат из-под околыша. Он показался Алеше уставшим и словно едва оторвался от рабочего стола. Он произносил сухие английские слова без интонаций, но приветливо. Глаза открытые, светлый взгляд их, как показалось Алеше, тоже чем-то заглушён, посол озабочен.

Адамс тронул локоть Сибирцева, как бы замечая его симпатию и прося чувствовать себя непринужденно. Посол оказывался любезным, как француз, умел придавать значение оттенкам, как Мак-Клуни, и не связывать себя формальностями.

Бородатый капитан бросил беглый и меткий взор на лица четырех русских офицеров, словно желая видеть что-то скрытое. Взор был сильный, и впечатлительному Алексею вспомнились описания рабовладельцев из Южных Штатов.

Лица молодых людей не выдавали никакого огорчения. В Японии их действия могут выглядеть значительными! Русский флаг молод на этом океане, как и американский.

– Ужасное, небывалое кораблекрушение! – сказал Мак-Клуни.

По речам всех без исключения японских чиновников, с которыми приходилось об этом говорить, чувствовалось глубокое уважение к Путятину и его людям.

Газеты Лондона, Шанхая и Гонконга писали о сражении на Камчатке. В английском парламенте этому придано значение, сделан запрос, от правительства потребованы объяснения.

– Экипаж просит матросов «Дианы» подняться на палубу и быть гостями, – сказал старший офицер «Поухатана».

– Пожалуйста, Александр Александрович, передайте приглашение людям, – обратился Константин Николаевич к Колокольцову.

Мак-Клуни поднял раскрытую ладонь. Плотная масса американских матросов дисциплинированно расступилась, и Мак-Клуни провел всех по палубе через живой коридор в парусине, как Чермное море[25].

В посольском салоне все располагались на кожаных диванах и креслах.

– Где же адмирал Евфимий Путятин? – подчеркивая, что задает главный вопрос, осведомился Адамс. – Ах, здесь? Путятин здесь! Господа! Я немедленно посылаю приглашение его превосходительству.

Под рукой у посла визитные карточки, отрывной блокнот и перья.

– Лейтенант Пегрэйм...

У стола появился высокий черноволосый американец с голубыми глазами и в голубом мундире.

– Доставьте приглашение его превосходительству, – сказал Адамс. Он вложил письмо и визитную карточку в конверты с американскими морскими орлами и подал лейтенанту. – Возьмите с собой свежие газеты, пожалуйста.

– Серьезная победа на Камчатке, – держа руки на круглом столе с бархатной скатертью и обрезая сигару, говорил Шиллингу молоденький американский лейтенант. – Убит адмирал Прайс... Поврежден пароход и линейный корабль.

Шиллингу хотелось отблагодарить и сказать что-то любезное про Америку, про ее большое сердце, ее желание счастья и процветания всем народам, но подозвал Посьет, чтобы посоветоваться.

Мак-Клуни посылал также приглашения на обед капитану Лесовскому и всем офицерам. В Гёкусэнди ехали трое американских лейтенантов. Мак-Клуни велел, чтобы в храм доставили два мешка хлеба, морские бисквиты и бочку солонины.

– А где же ваш офицер, который ночью схватился на абордаж с «Поухатаном»? – спросил Пегрэйм.

– Он уже закинул нам на борт крючья веревочной лестницы... – сказал кто-то из лейтенантов.

– Где он, господа? – спросил Адамс.

– Да, где же он? – переспросил Мак-Клуни.

– Кто это, господа? – спросил Посьет, обращаясь к своим офицерам.